Страница 30 из 85
Мои мрачные размышления прервал женский крик. Сдавленный и негромкий, хоть раздался он не так уж и далеко – откуда-то со стороны гондолы. Разглядеть я толком ничего не мог – мешал густой дым – зато узнал голос Гижицкой. Ее сиятельство ругалась и, похоже, еще и закатала кому-то звонкую пощечину – значит, пребывала в достаточно добром здравии. Вряд ли ей угрожало что-то серьезнее плена. А мне определенно стоило отсидеться за уютным кустом, восстановить силы и не геройствовать без надобности.
Никаких иллюзий на счет собственной способности в одиночку перебить чуть ли не роту вооруженных до зубов солдат у меня, разумеется, не было.
Нет.
Ни в коем случае.
– Да твою ж… матушку, Горчаков, – тоскливо выдохнул я.
И, скрючившись в три погибели, заковылял на шум. Ветер дул в спину и все еще нагонял дым, так что собаки вряд ли бы меня почуяли – но какой-нибудь солдат вполне мог оказаться достаточно глазастым, чтобы заметить колыхание травы и разглядеть среди густой зелени мою спину.
И все же пока что все шло хорошо: я удачно проскочил вторую цепь немцев, разминувшись с крайним буквально на десяток шагов – и направился дальше. Гижицкая больше не кричала, но зато и дым на отдалении от “Петра Великого” понемногу рассеивался – и я кое-как разглядел мелькавшую впереди белую блузку. А за ней и саму графиню, и ее конвоиров.
Гижицкую вели трое: парочка похожих, как близнецы, высоких молодых парней и третий – чуть пониже и заметно потолще. Скорее всего, офицер с “глушилкой”... а может и без нее – сил сопротивляться у пленницы явно не осталось никаких. Графиня истратила все на крики, и теперь покорно плелась между двух солдат, едва переставляя ноги.
Несколько минут я крался за ними, постепенно нагоняя и забирая чуть вправо, где траву еще не успели затоптать. Пока не увидел в сотне метров впереди машины – крыши, возвышавшиеся над полем, и знак.
Значит, дорога уже близко. А возле нее наверняка пасется еще десяток немцев, если не больше.
И шанса лучше уже не будет.
Толком не соображая, что делаю, я ускорил шаг, на ходу собирая все доступные крохи родовой магии. Ее отчаянно не хватало – только на Ход или что-нибудь способное хоть немного унять боль и шум в голове. И я свой выбор сделал.
В висках и отбитой спине стрельнуло так, что я едва не рухнул – зато теперь измученное тело двигалось куда быстрее. Я следовал за солдатами, пригибаясь и стараясь ступать неслышно, и когда между нами оставалось уже всего несколько шагов – прыгнул.
Офицер не успел обернуться. Наверное, он вообще не понял, что произошло – до того самого момента, как рукоять “парабеллума” врезалась ему в висок. Хруст треснувшей кости еще отдавался в локте – а я уже уже двигался дальше. Схватил за плечо шагавшего справа от Гижицкой конвоира и дернул на себя.
Парень оказался не из задохликов: плечистый, мощный и тяжелее меня килограмм на двадцать – развернуть его толком не вышло. Пришлось бить, как попало: снизу вверх, под челюсть затвором пистолета. Удар получился чуть смазанный, зато сильный. Зубы клацнули так, что слышно было, наверное, даже у “Петра Великого”, а “парабеллум” больно рванул запястье и отлетел куда-то в сторону.
И это меня в каком-то смысле выручило, когда третий конвоир швырнул Гижицкую на землю и сдернул с плеча винтовку. Будь в руках оружие, я непременно всадил бы в парня пару пуль, поставив на уши всех солдат в округе – а так пришлось импровизировать. Коротко выдохнув, я шагнул вбок, перехватил уже нацеленный в меня ствол и рванул на себя, одновременно выбрасывая вперед локоть.
Удар пришелся точно в зубы, и конвоир рухнул, как подкошенный. Крикнуть у него так и не вышло, а неразборчивое мычание я быстро оборвал, впечатав бедняге в горло приклад его же собственной винтовки.
– Вы в порядке? – негромко поинтересовался я, протягивая руку.
То ли от страха, то ли от самой обычной усталости Гижицкая не произнесла ни слова – только отчаянно закивала. Вид у нее был, конечно, помятый, но серьезно навредить драгоценной пленнице солдаты не успели, да и вряд ли желали. Так что я взял ее за руку и потащил за собой – подальше и от дороги с машинами, и от горящего “Петра Великого” и уж тем более от оставшихся в траве бездыханных тел. Ничего похожего на укрытие поблизости не имелось, так что мы направились прямо к темневшим в четверти километра деревьям.
– Пригнитесь, графиня. – Я закинул на плечо трофейную винтовку. – Едва ли нам стоит попадаться им на глаза.
Впрочем, бояться быть обнаруженными, пожалуй, уже не стоило: за последние четверть часа солнце успело наполовину скрыться за лесом, и поле с рухнувшим дирижаблем понемногу погружалось в темноту. Конечно, уже скоро собаки или солдаты обнаружат тела конвоиров, но уж точно не раньше, чем обшарят каждый обломок “Петра Великого” до единого.
На мгновение внутри шевельнулось что-то подозрительно похожее на стыд, но я тут же отогнал бесполезное чувство: если кто-то еще из делегации и команды и уцелел, помочь им мы было уже не в моей власти. Мне и так повезло выручить Гижицкую – и второй раз подобная удача едва ли повториться.
Лучше уж позаботиться о той, что сейчас рядом.
Выглядела ее сиятельство не так уж и паршиво – каким-то немыслимым образом ей явно досталось при крушении дирижабля куда меньше, чем мне самому. Впрочем, и опыта в подобных передрягах у нее тоже наверняка имелось немного. Она так и не удосужилась ни поблагодарить за чудесное и героическое спасение, ни вообще сказать хоть слова – только брела молча, сжимая мою руку холодными пальчиками. Вдвое медленее, чем мне бы хотелось, и я уже хотел было велеть ей выкинуть к чертовой матери совершенно не предназначенные для ходьбы по полю туфли, но передумал: даже самая бесполезная обувь все-таки куда лучше, чем шагать босиком.
А нести ее сиятельство на руках я, разумеется, не собирался.
Не знаю, сколько мы так шли – но уж точно не меньше часа. Перевалили через дорогу, погрузились в заросли и сквозь них вышли в лес. Я просто двигался прямо, уводя Гижицкую все дальше и дальше – пока не перестал слышать даже доносившийся издалека лай собак. Наверняка они могли бы отыскать нас по следам, но я надеялся, что дым от горящего топлива отобьет у животных нюх и позволит выиграть время. Пусть немного – но все же достаточно, чтобы перевести дух, подлечить раны, восстановить связь с Источником…