Страница 23 из 34
Я немного посмеялась от такого описания, но всё равно улыбка никуда не хотела уходить от приятных воспоминаний детства. – Примерно так и было, – я допила чай и кивнула, – Только в тот последний для меня год очень многие ребята не приехали, и по итогу большую часть отрядов собрали из тех, кто всё-таки добрался. И мой отряд в тот раз тоже был из тех, кто друг друга прежде не видел. Но это вовсе не помешало нам подружиться и весело провести лето. – Да уж…, – Булат кивнул и с расслабленным видом взъерошил короткие тёмные волосы, – Это ж сколько лет уже прошло, а воспоминания всё ещё свежи, да? – Да, – я легонько постучала по краю кружки, рассеянно смотря куда-то в сторону деревьев за пределами террасы, – Тринадцать лет, а будто не так уж давно и было.
Мельком покосившись на парня, я неожиданно для себя заметила, как он на мгновение сузил глаза, будто напряжённо о чём-то размышлял. Наверное, снова мыслями вернулся к работе. – Слушай, а помнишь, ты когда-то рассказывала, что вы с друзьями поймали енота в лесу, – вдруг весело усмехнулся Булат, – Это из того же лета? – Было дело, – я смутилась и, посмеиваясь, ненадолго опустила взгляд на скатерть, – Мы в тот год чего только не творили. Даже жаль наших вожатых. В лес сбегали по ночам, всякие шалости придумывали, впутывались во всякие приключения постоянно. Даже в верхнем лагере забирались в дом Николая и пытались стырить у него какое-нибудь оружие. – Ого, – Булат даже на мгновение шире распахнул глаза, – Это у вас кто в лагере с оружием жил? – Да это из прежних лесников, – поспешила я успокоить парня, – Николай к нам в лагерь устроился кем-то вроде охранника. Только жил он в верхней части лагеря в одном из домиков, где держали всякий инвентарь для соревнований и тому подобные штуки. Вообще Николай должен был следить за тем, чтобы какие-нибудь дикие животные в лагерь не забрались, но их никогда там и не появлялось. Так что дядя Коля был просто местной достопримечательностью, и все ребята по вечерам рассказывали страшные истории о том, что детей, которые ровно в полночь забирались в дом дяди Коли, больше никто и никогда не видел. На самом деле шутки это всё, но тогда нам было весело от таких историй. Помню даже, как Макс, который в лагере хулиганил на постоянной основе, хвастался, что почти-почти успел спереть у дяди Коли гранатомёт. Конечно, у Николая такого оружия не было, но Макс пытался быть очень убедительным.
Булат расхохотался в голос и, отсмеявшись, допил свой сок. Официантка уже принесла нам заказанные салаты, и еда на время прервала смешные истории из прошлого. – Кажется, Макс у вас там был самым весёлым ребёнком, – проговорил спустя пару минут молчания Булат, – Жаль, что я не был в том лагере. Наверное, даже сейчас согласился бы посидеть у костра с компанией и послушать какие-нибудь страшные истории. – Думаю, что если бы ты попал в один отряд с Максом, то хулиганили бы вы там на пару, – усмехнулась я, – Однажды Макс из любопытства подлил пищевой краситель в напитки вожатых. Его потом полдня искали по всему лагерю, чтобы наказать, а он успешно прятался. – А ты ничего такого не творила? – с любопытством уточнил парень, но уголки его губ дрожали от сдерживаемого смеха. – Да всякое бывало, – я пожала плечами и улыбнулась, – Чего только не было. Но я чаще в лесу обитала. Нам не особо разрешали, но я любила путешествовать. А вообще та история про енота, которого притащили из леса, про меня. Это я тогда зверька решила с собой в наш отрядный домик забрать. Мы с ребятами даже назвали его Славой в честь одного из вожатых. Правда, зверька всё-таки забрали и вернули в лес. – Енот Слава, – хмыкнул Булат и с демонстративной задумчивостью взглянул на кроны деревьев за пределами террасы, – Как-то не официально. А полное имя как бы было? – Думаешь, я помню, как полное имя вожатого было? – я усмехнулась и продолжила есть салат, – Он ещё в первый день сказал, что обращаться к нему можно просто по имени. Мы и звали его всегда Слава. А женщина, которая была второй нашей вожатой, была Олесей. Но называть енота её именем нам показалось как-то странно. Не подходило ему.
Болтовня всё не прекращалась, и в ходе воспоминаний о прошлом мы добрались даже уже до историй о том, как мелкий Булат пытался делать передо мной важный вид, гадая по старинным предметам из магазина своих родителей и пытаясь делать вид, будто одним касанием может читать их прошлое. Но весёлую историю прервал звонок чьего-то мобильного телефона, и Булат, нахмурившись, вытащил мобильник из кармана своей куртки. – Слушаю, – парень посерьёзнел, отчего контраст между ним нынешним и прошлым стал ещё сильней, – Да. Хорошо, скоро буду. Серьёзно? Впечатляет.
Разговор закончился быстро, и я толком не успела представить, о чем могла быть речь. – Меня уже на работу зовут, – Булат немного виновато развёл руками, но тут же оживился, – Еся, а тебя не затруднит со мной сгонять? Ненадолго. Я просто кое-что тебе из материалов покажу, а потом отвезу домой. Это бы здорово помогло делу. – Хорошо, – я не смогла скрыть удивление, но кивнула в ответ. Вряд ли, конечно, у меня получится чем-то реально ему помочь, но если есть шанс, то почему бы и не попробовать.
Участок выглядел таким же оживлённым, как и в прошлый раз. Единственным отличием, пожалуй, теперь было лишь освещение – солнце постепенно садилось, отчего очертания коридора казались размытыми мягким золотистым светом.
Булат продолжал говорить о каких-то общих вещах, вроде предстоящей премьеры нового фильма или подобной ерунде. Но я порой настолько уходила в свои мысли, что теряла нить его рассуждений. Приходилось делать виноватое лицо и прислушиваться. Однако мысли снова возвращались к тому, что скоро мне удастся снова увидеть доску, на которую психологи прикрепили фотографии всех пропавших. Возможно, что при новом взгляде я всё-таки ещё что-то пойму? Надежда, пусть и слабая, но всё же жила.
Пока Булат рассказывал о том, как на позапрошлой неделе был приглашён на оценку одного очень старого, но весьма хорошо выполненного полотна, нас на лестнице догнал ещё один психолог из его команды. Мне хватило одного взгляда, чтобы узнать того самого блондина, с которым я и сцепилась во время предыдущего визита.
Парень кивком поприветствовал Булата и обратил внимание на меня. Пусть и не ясно, откуда он пришёл, я бы предпочла, чтобы он оставался там подольше. – Рэй, – коротко представился он, смотря на меня, – И можно без взаимной вежливости. Я и так знаю, что тебя зовут Еся. – В таком случае не буду говорить, что знакомство приятное, – хмыкнула в ответ я и устремила взгляд на конец лестницы, где виднелся коридор второго этажа. Булат кашлянул, будто то ли подавился воздухом, то ли попытался не смеяться. А вот у Рэя лицо на мгновение даже вытянулось от удивления. – Не знаю, что веселит меня больше, – покосившись на товарища, проговорил Булат, – Сам её ответ или то, что это прозвучало при твоей-то специфике работы. – Заткнись, – «дружелюбно» посоветовал ему Рэй, засунув руки в карманы чёрных джинс, но пошёл в ногу с нами. Пояснять, в чем именно специфика его работы никто не собирался, но на этот раз я не стала лезть с вопросами. Молчащий Рэй устраивает меня больше.
В кабинете царило такое же оживление, как и в коридорах, что разительно отличалось от прежнего визита сюда, когда все психологи сидели за своими столами и явно были погружены в индивидуальную работу. Сейчас же жизнь здесь кипела – поисковик Леон в своей неизменной фиолетовой толстовке перебирал какие-то картинки на столе в свободной части комнаты, изредка советуясь с Тимуром, пока тот с самым серьёзным видом работал одновременно с содержимым нескольких папок. Склонившись то над одной, то на другой, он вносил какие-то правки и с каждым моментом мрачнел всё больше. Из этой троицы только у Карима было прежнее же дружелюбное выражение лица, но только потому, видимо, что он постоянно кому-то звонил. По крайней мере, когда мы вошли в кабинет, мужчина что-то отметил в уже исписанном блокноте и потёр переносицу, тяжело вздохнув. – Нашёл? – Тимур поднял голову и тут же остановился взглядом на Рэе. – Да, – парень вытащил из кармана маленькую флешку и перекинул её мужчине, – Пришлось повозиться. Архив никто толком не хранил. Это то, что им удалось оцифровать до того, как условия хранения убили данные окончательно.