Страница 3 из 4
— У Кристинки был мобильник, — нетерпеливо ответил Комод.
Я вопросительно посмотрела на Скворцова.
Он сглотнул слюну и хрипло сказал:
— Не было у нее мобильника. У нее даже сумочки никакой не было, а платье — без карманов.
— Так что, Коля, как вы это объясните? — наклонилась я к Комоду.
В дверь снова позвонили.
Ваня встрепенулся и бросился к глазку.
Я на всякий случай достала «макаров» и встала напротив двери.
— Ну что? — спросила я Ваню.
— Какой-то еврей, — ответил он, отрываясь от глазка. — Вроде приличный.
— Открывай, — решительно сказала я. — И успей вовремя отскочить в сторону, если мы вдруг решим пострелять друг в друга.
Скворцов сосредоточился, распахнул дверь и быстро отскочил назад.
На пороге стоял человек небольшого роста, одетый в яркую красную рубашку.
На голове у него была маленькая шапочка — еврейская кипа, — едва держащаяся на затылке.
— Э-э… мне бы Макогоненко увидеть… — неуверенно начал он, с изумлением глядя на отскочившего в сторону прихожей Ивана.
Человек сунул руку в карман.
— Не двигаться! — вышла я из укрытия с пистолетом. — Руки вверх!
Гость послушно выполнил мое приказание.
В правой руке у него была зажата визитка, которую он перевернул лицевой стороной к нам.
— Возьмите у него карточку, — приказала я Ивану, не сводя оружие с посетителя.
Гость выглядел напуганным до крайней степени.
— Я — Шимон Егуди, — пояснил он дрожащим голосом. — Мне необходимо встретиться с Ириной Петровной Макогоненко. Разве я перепутал адрес?
Ваня пристально изучал визитку со всех сторон, даже зачем-то понюхал.
— Все нормально, Таня. Ему просто нужна моя тетя, — заключил он. — Проходите, пожалуйста.
Егуди замялся, но все же решил последовать приглашению.
Переступив порог и увидев связанного Комода, он окончательно перестал понимать, в чем дело.
— Моя тетя недавно переехала, — объяснял ему Иван, ведя под локоть в гостиную. — Она живет за городом, а я ее племянник.
— Оч-чень приятно, — неуверенно произнес Егуди, переводя взгляд то на меня, то на Кольку-Комода.
— Вы можете оставить для нее информацию, а я при удобном случае — передам.
Гость настолько испугался, что даже побледнел.
Это сделало его моложе лет на десять.
Именно поэтому я и узнала его.
— Сема! — радостно крикнула я, опустив пистолет. — Какая встреча!
— Пардон, мадам? — насторожился Егуди.
— Ты же Сема Игудин, правда? — радостно закричала я, раскрывая руки для объятий. — Мы не виделись с тобой целую вечность. Помнишь, как мы вместе сбегали с лекций в киношку? Там еще шел такой смешной польский…
— Нет-нет, это какая-то ошибка… — залепетал гость, снова поднимая руки и отступая в прихожую. — Мне к Макогоненкам… Я не хочу ввязываться в ваши дела… Я израильский подданный!
Он нащупал рукой дверь, открыл ее и юркнул в образовавшуюся щель.
— Таня! — вдруг крикнул Иван. — Комод сбежал!
Я обернулась.
Колька-Комод оказался очень прытким существом.
Пока мы разбирались в зале с Семой-Шимоном, Комод тихонько выскользнул в дверь вместе с креслом.
— Что ж, будем надеяться, что я выполнила свою задачу, — подвела я итог.
…А дома меня ждал новый клиент.
Когда я поднялась на свой этаж, то обнаружила на лестничной клетке высокую смуглую женщину лет сорока.
На ее скорбном лице читалась решимость действовать, несмотря ни на что.
Про таких говорят, что им нечего больше терять.
— Вы — Татьяна? — обратилась она ко мне.
— Да, а вы?
— Меня зовут Людмила Подольская. Может быть, слышали эту фамилию?
— Нет, а что? — ответила я, отпирая дверь.
— Мой муж вчера был убит. В своем подъезде. И у меня есть основания полагать, что милиция не будет усердствовать в поисках убийцы.
Я вспомнила сообщение по радио, которое услышала с порога сегодня утром, и печально кивнула.
— Такое бывает. Проходите, пожалуйста.
Пока я колдовала с кофе на кухне, моя гостья неподвижно сидела на стуле возле окна.
Линия ее спины представляла собой одну вытянутую прямую, подобную напряженной струне.
Между этим живым перпендикуляром и линией спинки стула оставалось некоторое пространство: Подольская сидела, не облокачиваясь.
Ее выправке наверняка позавидовал бы офицер английского военно-морского флота, — а про них говорят: будто бы для того чтобы сохранить выправку, славные моряки по утрам полчаса стоят, прижавшись к стене, и сохраняют эту осанку в течение всего дня.
— Выпейте чашечку. Это — с померанцевыми каплями, по малазийскому рецепту.
Подольская медленно поднесла кофе ко рту, опорожнила чашку одним глотком, не поморщившись от кипятка.
Очевидно, какие-то центры, отвечающие за чувствительность, у нее атрофировались.
«Если на время, это еще ничего», — размышляла я, отпивая кофе и посматривая на визитершу.
А если навсегда, то…
То эта женщина очень опасна.
— Я хочу, чтобы вы нашли убийцу, — сказала наконец Подольская, глядя куда-то поверх моей макушки — в невидимую точку.
— Для этого я должна обладать как минимум той же информацией, что и милиция, — осторожно ответила я. — А еще лучше — знать всю правду.
— Правду… — усмехнулась Подольская. — Это слово здесь неуместно, так как содержит некоторую оценку, напоминает нам о добре и зле. Лучше говорить не «правду», а «факты».
— Можно и так, — согласилась я.
— Тогда слушайте, — вздохнула Подольская. — Мой муж, Александр Георгиевич, был убит вчера вечером. Кто-то подкараулил его в подъезде и выпустил ему в голову всю обойму своего «ТТ».
— Наверняка заказное убийство.
— Разумеется, — подтвердила Подольская. — И в случае, если вы найдете не только убийцу, но и заказчика, ваш гонорар удваивается.
— Но мы еще не определили сумму…
— Называйте любую, — устало отмахнулась Подольская, — только чтобы в ней было не больше семи нулей. А какая цифра будет стоять впереди, — не имеет большого значения.
«Ого! — подумала я. — Вот это размах!»
— Ваш муж состоял на государственной службе?
Подольская кивнула:
— Комитет по народному образованию.
— И какие же могли быть конфликты в таком невинном ведомстве? — недоуменно спросила я.
Людмила с насмешкой посмотрела на меня.
— Сейчас могут убить даже дворника. А что касается комитета, то мой покойный супруг действительно часто жаловался мне, что это место не очень-то хлебное… Ну, вы понимаете. Впрочем, в последнее время он как-то повеселел, стал очень деловитым, подтянутым. Появились новые знакомые, — вместо алчных завучей и жалующихся директоров школ вокруг Александра Георгиевича стали крутиться какие-то иностранцы…
— Вы были в курсе его нового начинания?
— Нет, супруг не посвящал меня в подробности своей работы. А я предпочитала не задавать лишних вопросов. Тем паче что у Александра Георгиевича стали появляться деньги. Много денег. Даже, пожалуй, слишком много. Я стала ездить на курорты. Сначала — Анталья, потом — Дубаи, потом — Канары, Мальдивы… Этим летом я собиралась на Барбадос. Но, как вы понимаете, поездка сорвалась.
— Может быть, это связано с программами совместного обучения? Или с организацией каких-нибудь русско-американских колледжей? — робко предположила я.
Людмила отрицательно помотала головой.
— Думаю, дело не в этом. Александр Георгиевич, как мне кажется, участвовал в одном проекте, что и привело к подобному результату.
— Вы знакомы с содержанием этого проекта?
— Нет. Но…
Тут Подольская слегка замялась.
— Видите ли, Татьяна, — медленно произнесла она, — дело в том, что милиция повела себя очень странно. У меня в доме был устроен форменный обыск.
— Но ведь это понятно — милиции необходимо установить контакты вашего супруга, попытаться найти какой-нибудь след, который привел бы к разгадке убийства.
Подольская насмешливо оскалила зубы.
— Не-ет, — протянула она, — вот тут вы ошибаетесь. Конечно, со стороны все выглядит именно так. Но имеет место еще один немаловажный аспект.