Страница 26 из 30
Сани остановились – вот и знакомый дом. Они открыл дверь в сени, и первое, что они увидели – дрова, сваленные в кучу. Похоже, деньги принесли хоть какую-то пользу.
Они прошли дальше и постучали, но никто не ответил. За дверью был слышен детский плач и какой-то непонятный звук. Николай попытался открыть дверь, но она не поддавалась. Пешков уверенно отодвинул его в сторону и поднажал: они сразу увидели то, что мешало её открыть – мужской грязный сапог. Его хозяин, раскинув руки, лежал на полу и храпел. Санька торжествующе посмотрел на Николая.
– А я что тебе говорил… Вот твои деньги, благодетель. Готовь червонец…
В избе было теплее, чем в прошлый раз. Но по-прежнему господствовал кислый ненавистный запах. Николай с содроганием взглянул на угол печки с насекомыми и встал подальше. Потом глаза привыкли к полумраку, и он заметил худенькую женщину. Санька, ничуть не смущаясь, прошёл дальше.
Хозяйка держала младенца в руках, а рядом стояли белобрысые мальчуганы-близняшки и с любопытством смотрели на незнакомцев.
– Здравствуйте, простите, что без приглашения, – начал Николай, – э-э, я уже у вас был с врачом, помните?
Женщина кивнула и встала.
– Здоровьичка вам, господа, благодарствую за помощь, – хозяйка слабо улыбнулась и слегка поклонилась.
– Вам уже лучше?
– Благодарствую, – повторила она, – лучше. Ваш доктор помог, а потом уж и вовсе прошло.
– А что же муж, не работает?
Женщина вдруг закрыла лицо локтем и отвернулась. Николай всё понял.
– У вас остались деньги, которые я давал?
– Я не знаю, – тихо проговорила она, не поворачиваясь, – может, и остались, да боюсь посмотреть у него в кармане – зашибёт…
Раздражение на храпящего мужика подхлестнуло Николая. Он уже не думал ни про грязь, ни про насекомых…
– А ну пойдём, братец!
Он схватил мужика за шкирку и уверенно потащил его в сени. Пешков вышел следом.
При входе Николай заметил кадку с водой. Зачерпнув студёной воды, он хлестнул ею в лицо пьянчужке. Тот приоткрыл глаза и закашлялся. Елагин подождал немного и повторил освежающую процедуру.
– Очухался? – затряс мужика Елагин, но тот смотрел осоловелыми глазами.
– Да что ты с ним церемонишься, ваше благородие? Вот так надо…
Пешков схватил мужика за шкирку и сунул головой в кадку. Тот сразу задрыгался, но вырваться не смог из цепких рук Пешкова. Наконец, Санька поднял его голову. Николай подошёл ближе.
– О-о-х! Ты что! Кто?.. – пьяным голосом заголосил извозчик.
– Ну-ка, посмотри на меня, узнаёшь? – хлопнул его по щекам Николай, – я для чего деньги дал, сволочь? Чтобы ты их пропил? Или чтобы детей накормил?
Мужик начал икать и пытался сопротивляться, но Пешков держал крепко, и тому не удалось вырваться.
– У тебя остались деньги? – рявкнул Николай.
Тот закивал и полез в карман. Он достал мятую пачку и осторожно протянул.
– Мне не нужно, – Николай отвёл его руку, – отдашь жене, сам проспишься и завтра на работу. Ты меня понял? – он снова взял его за грудки и встряхнул.
Мужик закивал.
– Давай, иди… На днях приеду и проверю, как ты понял.
Извозчик, качаясь, прошёл в комнату и сунул испуганной женщине в руки комок денег, а сам полез на печку. Бедняжка стояла, не понимая, можно ими распоряжаться или нет?
– Купите продуктов побольше, да дом уберите, а то у вас тут… – Николай подобрал слово помягче, – грязно… А я ещё заеду. Скажите мужу, что он обещал выйти на работу.
Женщина закивала и благодарно забормотала:
– Спаси Бог, ваше благородие, спаси Бог. Может, что-нибудь для вас сделать?
Санька не стал слушать её благодарности и вышел на улицу. Николай тоже было направился к выходу, как неожиданно для себя спросил:
– А в честь кого церковь на вашей улице?
– В честь Николушки, ваша милость…
– А вы ходите туда?
– А как же! – уже смелее ответила женщина, ласково глядя на Николая.
– Меня тоже Николаем зовут, будете на обедне, помолитесь за меня.
– Помолюсь, помолюсь непременно, – она прижала руки к груди и будто запричитала, – доброго вам здоровьичка, жену хорошую, деток послушных…
Извозчика не получилось найти сразу, улица словно вымерла. Он шли по вязкому снегу и оглядывались по сторонам, высматривая свободные сани.
– Ну, что… убедился в пользе такой благотворительности? Что бы ты делал без меня? – насмешливо спросил Санька.
– Вот артист… – парировал Николай, доставая проспоренные десять рублей, – на, держи… Только голову сунуть в бочку – много ума не надо. Деньги-то я дал, а не ты.
Пешков злобно покосился.
– Намекаешь, что я не такой богатый и благородный, как ты?
– А тут и намекать нечего – лоботряс ты, вот ты кто…
Пешков схватил Елагина за грудки.
– Подожди немного, будет и на моей улице праздник.
– Да отцепись ты, – Николай стряхнул руки Саньки, – и вот ещё что… Не вертись вокруг Марии Рябушинской.
– А она что – твоя собственность? – с вызовом в голосе парировал Пешков, – девочка взрослая уже, имеет право на своё мнение.
– На какое мнение? Ты что, в свои тёмные делишки её решил втянуть?
– А может, я женюсь вперёд тебя на ней, – сквозь зубы процедил Санька.
– Ну, для этого тебе надо сильно понравиться её отцу…
– А я ей понравлюсь, она и выберет… Думаешь, у тебя всё схвачено? Ошибаешься… – Санька вдруг завёлся, словно долго копил раздражение и искал повод, чтобы откровенно высказать в лицо Николаю, что у него было на душе. – Ненавижу чистоплюев, белоподкладочников, таких, как ты… И на курсах тебе делать нечего, лучше увольняйся…
– Ну уж нет, увольняться я не собираюсь, во всяком случае – не по твоей указке.
Они замолчали, недовольные друг другом, и разошлись в разные стороны. Николай, наконец, поймал извозчика.
"Да, дружбы не получилось, – нервно думал он, сидя в санях, – а Маша всё больше привязывается к этому прощелыге… Но что я могу сделать?" Ответа он не нашёл. Была одна черта в характере Маши, которая не давала им понять друг друга в полной мере: она никогда не чувствовала себя неправой. Николай понимал, что это её избалованность, как у ребёнка, с детства ни в чём не знавшего отказа. Если он начинал с ней спорить, она надувалась и замыкалась, словно капризная девочка. За любовь нужно было бороться, только непонятно – с кем…
Глава семнадцатая
Маша примеряла роскошное чёрное платье, подаренное вчера отцом. Третьего дня позвонил Коля и предложил съездить на модную выставку автомобилей в Манеже. Конечно, она согласилась! Она обожала авто, жалко, что папа не разрешает ей поучиться вождению.
Мария вспоминала о вечере, когда он сделал предложение, и к щекам приливала кровь… После объяснения Николай стал ещё более нежным и внимательным, словно прирученный лев у опытной дрессировщицы. Не было минуты при встрече, чтобы она не чувствовала его заботу и желание угодить её капризам. Она понимала, что Коля не сможет делать такие дорогие подарки, как отец, но ей это было и не нужно. От него Маша ждала поклонения, как умной и красивой женщине.
Она тянула с согласием на замужество ещё и потому, что хотелось подольше продлить это сладкое счастье на грани свободы и помолвки, наслаждаясь властью над Колей. Ей хорошо было известно, что после свадьбы угождать должна будет женщина, а муж примет это как должное…
Наступил долгожданный вечер. Маша одела бриллиантовое колье и длинную элегантную шубу. И то, и другое прибавляли возраста, но выглядеть слишком молодо на подобной выставке неуместно.
Николай, элегантный, словно лондонский денди, вышел из коляски, чтобы её встретить. На нём было чёрное пальто, под которым угадывался фрак, и мягкая фетровая шляпа. Его глаза с обожанием глядели на Машу.
Не успев сесть в коляску, они услышали приближающийся гул автомобиля. Да не одного, а целых двух!