Страница 4 из 6
Он бормотал, бормотал, а я все слушала, слушала и не поняла – за какой стужей я его терплю? Я Метель, терплю оскорбления от мелкого заморыша? У которого только вчера на губах молоко обсохло, а сегодня он уже норовит ущипнуть за зад.
То есть мало того, что, оказывается, храплю и слюни пускаю – а я не делаю ни того, ни другого, – мне придется делить с ним спальное место?
А действительно ли придется?
Магией подняла засранца в воздух, можно сказать бережно – вместе с подушкой. Не жалко, вторая есть. И опустила на пол рядом с кроватью.
Глаз не открыл, с криком возмущения не вскинулся. Зато на губах появилась ухмылка.
Что в лоб, что по лбу. Ему одинаково!
Перешагнула через студента и улеглась на кровать по диагонали в позе звезды. Чтоб никаким боком не смог пристроиться на моем спальном месте.
Нет, на животе лучше. Подмяла под себя подушку и настроение как-то само улучшилось. Мягкая горизонтальная поверхность и ничего больше не надо.
И никого в том числе!
– Ты охренел, Пантин?! – заорала и умолкла.
Мы все-таки не одни в доме.
Не отреагировать тоже не смогла, этот в конец утративший связь с реальностью будущий покойник улегся на меня сверху! Сверху! Повторил мою позу, руки запустил под подушку, повторяя сгибы. Ладони накрыли кисти сверху, а пальцы по-свойски скользнули между моими и сжались. Не сильно, но демонстративно. Мол, смотри, кто здесь хозяин положения.
Убью. Гада.
– Итак, – низким глубоким голосом выдохнул в ухо, то ли случайно, то ли намеренно мазнув по чувствительной коже губами.
Признаю частичное поражение. Телу очень нравится происходящее. Оно все превратилось в один натянутый канат, улавливающий малейшие движения. А моей гордости вообще не нравится. Категорически. И конкретно для Пантина это – очень плохо.
– Госпожа, – легкая насмешка, смешанная с таким голосом, учитывая слово…
М-да… низ живота затянуло судорогой. Судорожным вздохом прощания с моей адекватностью.
Я ведь точно его убью. И даже не специально. Когда я начинаю выходить из себя, я не контролирую свою силу.
Да, это позорно за столько веков не научиться ей управлять, но… ничего не могу с собой поделать.
– Я не люблю спать на полу, – продолжил Пантин взрывать предательское тело.
Это шоколадный батончик упирается мне в бедра? Он припас сладкое и не поделился со мной за кружкой чая?
– Мне плевать, – голос выдал.
Что за возбужденная хрипотца на грани шепота?
Хочется выругаться отборным русским.
Ненавижу. С…с…студентов.
Тихий, пробирающий до мурашек и сальто всех нервных окончаний смех окончательно выбил из колеи.
– Так плевать, что готова кончить просто от, что я лежу на тебе и ничего, – его пальцы сильнее надавили на нежную и слишком чувствительную кожу ладоней, а зубы слегка прикусили мочку уха, – совершенно ничего не делаю.
Сцепила зубы, чтобы наглядно не продемонстрировать, как на меня действует его "ничего не деланье".
Он был чертовски прав – мужчины в том самом смысле у меня не было давно. Очень давно. Настолько, что я действительно, похоже, уже растеклась лужей.
– Убью, – выдохнула с придыханием.
Да-а… впечатляющая угроза. В ней скорее слышится "залюблю до смерти", чем то, что я имела в виду.
– Злая, – промурчал с…с…студент и провел носом по шее, жадно втягивая запах и точно издеваясь надо мной.
У меня между ног пожар последней стадии опасности, чтоб тебя черти так в котле варили, Пантин!
– Неудовлетворенная, – продолжил он, а я снова сцепила зубы, чтоб не взвыть.
Он царапнул зубами кожу на шеи, слегка прикусил, облизнул, подул и так нижу к сгибу, а я… я… я все. Он подписал себе смертный приговор. В эту самую минуту продолжает себе его подписывать!
Высвободила руки и перевернулась на спину, чтобы заглянуть в эти наглые зеленые глаза. И снова довольная ухмылка на губах!
Его стоит убить хотя бы для того, чтобы больше ее никогда не видеть!
– Пантин, – опа, а чего голос такой мягкий?
Знаю от чего, но непорядок. Срочно исправить ситуацию. Срочно!
– Фрост, – он сократил между нами и без того небольшое расстояние.
Губы слишком близко. Очень близко. Непозволительно близко.
Сглотнула слишком громко, вдобавок пересохшие губы облизала.
Пантин, чтоб его вендиго пожрал, воспринял это как знак "вперед к атаке".
Успела увернуться и поцелуй пришелся на щеку. Наглец не растерялся – рассмеялся, мне прямо в ухо, опаляя его горячим дыханием и вызывая новую волну дрожи.
– Неприступная, – он медленно повел руками по плечам, не отрываясь, впрочем, от моего уха, – холодная, но горячая, – вновь сцепил пальцы между моими, – и слишком гордая, – завел руки за голову, прижимая их к подушке.
Чтоб не вырвалась, ага. А на меня этот жест, демонстрирующий силу, повлиял как на котенка поглаживания – едва не замурчала!
Метель, какого затхлого скунса ты позволяешь ему… все? Ну, почти все.
– Заканчивай представление, Пантин. Что ты пытаешься доказать? Ты же знаешь, пне достаточно пошевелить пальцем, и ты отлетишь в сторону.
– Знаю, – довольно подтвердил он, снова нацеливаясь на мои губы, – но ты этого не сделаешь.
– С чего вдруг? – выпалила с нервным смешком.
– Потому что тебе нравится, – он все-таки настиг мои губы.
Будь ты трижды проклят, Пантин. Ненавижу!
Плотно сомкнула губы, не желая отвечать на поцелуй. Как бы нацелиться коленом и врезать ему… хотя бы под зад.
– Мне нравится эта игра, – удовлетворенно кивнул Пантин. – Ты все равно покоришься мне, – шепот прямо в губы.
– Я не…
Вот хитрый черт! Ворвался языком мне в рот как ураган, не оставляя пути к отступлению.
И где он научился так целоваться? Выбивая все мысли из головы и оставляя только одно – ощущения. Его умелый язык, горячие сладкие губы…
Надавил коленом, заставляя раздвинуть ноги.
Да гори оно все огнем! Я тебе потом отомщу.
Резко прижался ко мне, урвав все же сладостный вздох. Выгнулась навстречу. Хочу ощутить на себе его руки, почувствовать поцелуи везде… по всему телу… чтобы довел до самого верха и сбросил вниз, и так снова и снова…
Потому что не надо будить озабоченную Метель, мирно спящую где-то под семью замками.
Тут, как говорится, сам виноват.
– Ты не безнадежна, – хрипло выдал Пантин и… отстранился. – А теперь спать. Спокойной ночи, госпожа.
Последнее вовсе как издевательство прозвучало. Мол, видишь теперь, кто из нас господин?
– Пантин, ты… ты знаешь, кто ты? – едва не всхлипнула, глядя на невозмутимую спину наглеца, мирно улегшегося на кровати.
– Самый прекрасный человек на свете, – заявил он, а я уперлась ногами в спину и вытолкнула на пол. – Война?
Усмехающаяся м…м…морда лица появилась над кроватью.
Я сплошной комок возбуждения. Злая, неудовлетворенная и оскорбленная, и шутить я не настроена!
Создала что первое в голову пришло – ударная волна чистой энергии, и выпустила в засранца. Он, увы, доказал, что вовсе не засранец…
Словил поток и рассеял энергию, а на меня воззрился злющими глазами.
– Еще раз так сделаешь… – Пантин забрался на кровать и угрожающе навис надо мной.
– Сделаю, – заверила абсолютно серьезно.
Его губы растянулись в ухмылке.
– Я тебя выпорю, – мазнул невесомы движением по губам, вновь поднимая из глубин почти улегшуюся волну возбуждения.
– Чего? Мальчик, ты ничего не перепутал? – смех сдержать не смогла.
– Нет, – спокойно и уверенно отрезал, и я сразу смеяться перестала.
Кто ты, черт возьми, такой? Откуда у простого студента шестого курса взялась сила, почти равная моей?
– Не перегибай, – настоятельно порекомендовала, не отводя взгляд.
В зеленых глазах разве что молнии не мелькают.
– К тебе тоже относится, – в тон ответил он. – Отношения выяснили? Теперь спать.
Тело рухнуло рядом ко мне спиной.
Он мной командует? Он – студент, командует мной – куратором?