Страница 28 из 80
Она подготовила заклинание, которое позволит ей следить за Миртом и Улиссом и издали наблюдать за происходящем, язык ее облизывал губы в интимной радости. Возможная потеря делового партнера — небольшая цена за предстоящее грандиозное представление.
“Что может случится? План идеален”, вспыльчиво сказал Ираэгли, его щупальца метались в раздражении.
“Ты не первый в истории произносишь эти слова”, сухо заметил Илоэбр, вращая в пальцах стакан дуйруина, так, что золотистые пузырьки в глубине черного вина искрились. Иллитид наклонился поближе к сородичу. “Все что угодно может случиться”.
“И что же?” вскинулся Ираэгли. “Даже Безжалостные-Под-Анаурохом не знают о нашем шептуне. Бехолдер не дурак, и все же не подозревает о его присутствии… а значит, и о нашем воздействии”.
“Возможно, только потому, что мы еще не пытались контролировать его”, сказал Илоэбр в глубину стакана. Там маленькие червяки извивались в бесконечном бессмертном танце, удерживавшем маслянистое черное вино от сгущения в патоку.
“Ты сомневаешся в моем мастерстве?” бросил Ираэгли наклоняясь вперед в кресле, сопровождаемый свистом рвущихся шелковых рукавов. “Он проглотил шептуна, а тот уже проел свою дорогу в ту ничтожную вещь, которую Ксазун и его родичи имеют гордость называть мозгом! Я чувствовал, как он питается кровью бехолдера и растет! Я чувствовал это сквозь связь, которую сотворила моя магия — и я могу оживить ее вновь когда пожелаю! Ты сомневаешся во мне, младший? Ты в самом деле смеешь?”
“Расплети щупальца и шипи потише”, спокойно ответил Илоэбр, потягивая вино. “Я полностью уверен в том, что ты можешь установить контроль над глазом-тираном — я сомневаюсь лишь в нашей способности избежать внимания других здешних сил. Шептун — мозговой узел, соединенный с тобой магией… и Жилище Черепов над нами, и город над ним просто кишат магами и жрецами, способными увидеть это, а на них влияет — нет, управляет ими — этот потрясающий человеческий недостаток, известный как ‘любопытство’. Что поможет нам не попасть под удар через вздох после того, как ты сокрушишь волю Ксазуна?”
Лиловая кожа Ираэгли почти почернела от гнева. Голос дрожал яростью и угрозой, когда он медленно произнес, “слушая меня, слабовольный, и пусть одного раза будет тебе достаточно: ни дроу, ни человек, ни матрона-мать, ни архимаг не обнаружат нашего шептуна, и нас, пока мы здесь”.
Илоэбр покосился на каменные стены вокруг, и единственную сияющую скульптуру, издававшую время от времени звон, когда она меняла облик. Комната в которой они сидели содержала только их плавающие кресла, несколько плавающих столов (включая и бледно светившийся стол между ними), и набор различных оттенков сосудов, откуда было взято и вино в его руках. Невидимые руны силы извивались на обратных сторонах крышек столов, ожидая момента когда один из иллитидов приведет их в действие, но больше не было никакой защиты, кроме того, на что были способны сами иллитиды.
Не то, чтобы такие вещи должны были понадобиться. Они были в шести перемещениях от выгребной ямы под игорным домом, известным как Погребальная Яма Краснеющей Невесты, в южном Скуллпорте — цепь телепортов с ловушками, достаточная чтобы обмануть или уничтожить даже самого настойчивого и могучего из любопытствующих магов.
Именно в этот момент стол между ними отрастил два темных, суровых глаза — и взорвался, разбросав изломанные тела обоих пожирателей мозгов по стенам их убежища.
Последние слова услышанные Илоэбром, боровшимся со жгучей болью, был презрительный мужской голос: “Тупые иллитиды. Все время лезут куда не просят”.
Искореженные тела пожирателей мозгов оплывали по стенам как слизь. Ни один из них не прожил достаточно долго, чтобы увидеть как черные глаза Халастера превращают в танцующую пыль и искры их столы и пожитки.
Когда его взгляд прокатился по всей комнате, и он перестал чувствовать следы разумов на шептуне в мозгу бихолдера, маг вздохнул и собрался вернуться в телепорт… но остановился, и с новой силой уставился на сияющую, изменяющуюся скульптуру.
Она избежала — или преодолела — его разрушительный взгляд. Глаза Халастера сузились, затем сжались в полоски тьмы, пронзившие воздух — ударившиеся о скульптуру и втянутые куда-то, оставив странную конструкцию неповрежденной.
“Кто?” рявкнул Халастер, превращаясь в более материальную форму.
Скульптура прокашлялась и спокойно сказала, “Я, конечно. Мы договорились, что чужие действия в твоем доме нежелательны, но ничего не было о простом наблюдении. Это позволяет мне учится, видишь ли”.
“Эльминстер”, мягко сказал Халастер, вновь растворяясь во тьму с двумя глазами, острыми как копье. “Однажды ты переступишь рамки, установленные мной… и тогда…”
“Ты попытаешься меня убить, и не сумеешь, и мне придется решать сколько жалости к тебе проявить”, весело ответила скульптура. “Знаешь, те кто устанавливают рамки лучше бы занимались чем-то другим”.
“Не пытайся угрожать мне”, ответил голос Халастера издалека, масса темноты что была Хозяином Подгорья начала втягиваться в невидимый телепорт.
“Это была не угроза”, спокойно ответила скульптура. “Я никогда не угрожаю. Только — обещаю”. Ответ из телепорта очень напоминал какое-то грубое ругательство.
Дурнан все еще высказывал свое недовольство, когда вихрь голубоватого тумана рассеялся и мир вернулся: сумрачный мир пещеры, освещенной множеством ламп и факелов, с острым запахом только что сработавшего боевого заклинания. Дым лениво клубился вокруг него; он пошатнулся на неустойчивом камне и пригнулся, выставив клинок и оглядываясь по сторонам.
Шепот справа. Первым делом Дурнан повернулся туда, и обнаружил любопытствующую толпу — хобгоблины, багберы, орки и еще кто-то. Они стояли на залитой факелами улице, делая ставки и обмениваясь возбужденными замечаниями — и смотрели прямо на него.
Скуллпорт. Он в Скуллпорте. Удивление на некоторых лицах и неожиданная энергичность ставок подсказывали, что его прибытие не ожидалось. Значит, толпа собралась посмотреть на что-то другое. Дурнан огляделся по сторонам на темные, покрытые дымом руины вокруг. Ох-хо.