Страница 5 из 8
Спустя полчаса, когда почтмейстер, охая и вздыхая после вчерашнего, недовольно посоветовал мне пойти погулять и не мозолить ему глаза, пришел ответ от Анри. Я разорвала конверт и прочла:
«Лана! Ты знаешь, я готов на все ради нашей дружбы, но стихи Венсена – это не то «все», что я могу для тебя сделать. Он ужасен и как поэт, и как человек, и меня проклянут все коллеги – а заодно еще и наплюют. Впрочем, сто золотых крон могут тебе помочь. Высылай чек, а я вышлю для него приглашение. Передашь?»
Я вздохнула с облегчением, выписала чек, на все лады восхваляя щедрость Берта и принца, которые не экономили на спичках, и через час у меня уже было приглашение на официальном бланке журнала: господину поэту предлагали опубликовать его стихи в «Современнике» и обещали гонорар. Я подозревала, что оплатила большую часть – ну да ладно. Мне нужны девушки с дипломами, господину Анвину – отсутствие инспекции, а Венсену – слава на все королевство.
В Тансворте всего одна гостиница, и по провинциальным меркам она весьма неплоха. Хозяин, эльф-полукровка Гвердивен, в свое время побывал и на севере, и на юге, повидал волю, неволю и всяческие виды, выстроил гостиницу по примерам отелей крупных городов, так что его заведение не вызывало горячего желания убежать неведомо куда и навсегда забыть об увиденном. Я зашла в просторный холл, где царила свежая прохлада и едва уловимый запах перегара от кого-то из гостей, приблизилась к стойке регистратора и поинтересовалась, в каком номере поселился инспектор Венсен. Регистратор, орк-полукровка, устало оттянул воротник белой рубашки и ответил вопросом на вопрос:
- Вам он зачем?
- У меня есть дело к господину испектору, - сдержанно ответила я, и регистратор брезгливо скривился:
- Знаем мы его дело, уже три шлюхи сменились… - он хотел было добавить что-то еще, не менее интересное, но в холле появился Гвердивен, а я была с ним знакома. Он широко улыбнулся, не менее широко раскинул руки, словно хотел заключить меня в объятия, и звонко заявил:
- Лана, дорогая! Как я рад!
Регистратор понял, что я не из девочек по вызову, и с прежним угрюмым видом занялся своими тетрадями. Мы с Гвердивеном обнялись, и он поинтересовался:
- Как дела? Как родители?
- Все в порядке, - с улыбкой ответила я. Вот что значит иметь эльфов в родне – это неожиданно может пригодиться. – Отец недавно написал, что они с мамой собираются к морю.
Гвердивен покивал: дескать, замечательно, чудесно – и мы прошли к широкой лестнице на второй этаж. Лестница была совершенно столичная, а вот слово, нацарапанное на перилах, было по-провинциальному крепким.
- Мне нужен Венсен, - сказала я. – В каком он номере?
Гвердивен выразительно завел глаза к потолку.
- В двенадцатом. Осторожнее с ним, дорогая Лана, он очень много выпил и заказал еще одну девицу. Кричит, что кругом мерзавцы, которые не ценят его талант, и он всем покажет, - он вздохнул и добавил: - Почти показал в окно, хорошо, что девка оттащила.
- Вот что хлебное вино делает, - покачала головой я. – Не волнуйся, он сейчас уедет.
Гвердивен вновь издал усталый вздох.
- Хорошо бы! Удачи, дорогая Лана!
Поднявшись на второй этаж, я постучала в дверь двенадцатого номера. Какое-то время было тихо, потом послышалась возня, дверь распахнулась, и инспектор Венсен предстал предо мной, в чем мать родила.
Я посмотрела, вспомнила поговорку о том, что таким обрезом можно только насмешить, и спросила:
- Вы инспектор Венсен?
Инспектор икнул, и я пожалела, что здесь нет дагерротипической камеры. Один щелчок – и инспекторская карьера была бы разрушена навсегда. Впрочем, я очень добрая девушка – поэтому и сказала:
- Прикройтесь. У меня к вам деловое предложение.
Мой тон мог произвести впечатление – Венсен прошел в номер и быстро набросил халат. Я прошла по комнате – да, сбитый лошадью изволил знатно покутить. Присев в кресло, я продемонстрировала Венсену письмо Анри и, дождавшись, когда его лицо примет бледный и совершенно трезвый вид, отчетливо проговорила:
- Я оплатила вашу публикацию в «Современнике». Понимаете, что это значит?
Директор Анвин был знатный жадина во всем, что не касалось его капиталов – ему даже в голову не пришло предложить Венсену то, что было для него дороже любых взяток. Вот и сейчас по нему было видно: он смотрел на то, чего его душа страстно желала уже много лет и не могла добиться. У Венсена даже руки затряслись – он смотрел на приглашение с эмблемой «Современника» и, кажется, готов был упасть в обморок. Венсен потянулся было к приглашению, но я отдернула листок бумаги и с улыбкой сказала:
- Получите его, если инспекция колледжа Тансворта пройдет успешно. Вы подписываете все бумаги… даже не заглядывая туда – а я передаю вам приглашение, и в новом номере журнала будет напечатана ваша большая подборка.
- Шантажистка! – прошипел Венсен. В его глазах светилась ярость – он ненавидел во мне всех, кто когда-либо критиковал и разносил его, я стояла на его дороге к славе и не хотела отойти в сторону просто так, из почитания его несуществующего таланта.
Впрочем, талант всегда в себе сомневается. Это только посредственность вроде Венсена уверена в своей гениальности.
- Вы согласны? – спросила я.
Венсен кивнул и взял свой саквояж с документами.
***
В четыре часа пополудни мы наконец-то заказали обед – картофельные ломтики с беконом и соусом и зеленый салат – и уселись в маленьком дворике позади нашей конторы. Я люблю это место: зеленый садик, тихий и спокойный, мирное место – можно думать, о чем захочется, отдыхать, мечтать…
Но мы с Петровой не мечтали. Мы работали.
- Так, что у нас есть, - сказала я, придвигая к себе записную книжку. – Насчет голубей и пыльцы договорились. Все девушки будут с образованием – директор Анвин поет и пляшет, что инспекция завершилась без вреда, - я задумчиво постучала кончиком ручки по носу и вздохнула: - Нет, все-таки надо будет вытребовать у него эти сто золотых крон. Я читала вирши этого Венсена и видела его стручок. У меня травма.
Петрова расхохоталась и отправила в клыкастый рот очередную партию картофеля с беконом.
- Досадно, - согласилась она. – Мы с тобой и так редко это все видим, а тут стручок.
Какое-то время мы молча переживали о нашей женской доле. Да, у нас бывали необременительные романчики, но слишком редко, чтобы становиться чем-то серьезным. Наши ухажеры не хотели жениться – иногда мы с Петровой даже задумывались, что же им надо. Наверно, молчаливых и спокойных жен, а не работающих и независимых. Когда у жены свои деньги, которые она заработала своим трудом, то она уже не потерпит, чтобы ей приказывали и распоряжались. Как говорит один знаменитый доктор-мозговед, который живет в столице и берет по десять крон за консультацию, для женщины крайне важно иметь собственный ресурс.
Мы с Петровой были с этим согласны.
- А еще у нас есть целый отряд студентов, которые будут на нас работать, - продолжала я, - в благодарность за спасение их седалищ от шестой пересдачи.
- Да, тут один забегал уже. Бархен, - сообщила Петрова. – Поинтересовался, почему у меня такая странная фамилия, не орочья.
У орков принято так: имя ребенку выбирает отец, фамилию дает мать.
- Я его отправляла к Гутте, - сообщила я и, прикинув время, подумала, что Гутта просто внаглую опаздывает. Деньги, что ли, не нужны?
- Да, он сказал, что ходил к ней, но мастерская заперта. Обещал заглянуть еще разок.
Так. Швейная мастерская заперта – и это летом, когда все барышни шьют новые платья, блузы и юбки. Кажется, у нас начинались проблемы. Нет, так-то в Тансворте многие умеют шить, но нам был нужен профессионал, а не человек, который способен пошить блузку, неотличимую от брюк. Гутта смогла бы сшить цветочные платья – а другие не смогут, и, кажется, у нас начинались проблемы.
Почти сразу же послышался звон колокольчика на двери в нашу контору. Петрова приподнялась и зычным рыком сообщила, что мы на заднем дворе. Вскоре я увидела запыхавшегося Бархена – было ясно, что парень подошел к своей работе на нас со всем возможным старанием: он выглядел таким усталым, словно за весь день не присел.