Королевский шут-2

— Завтра решу вашу судьбу. Готовьтесь!

Мурашки от его голоса пробежали по спине у каждого…

6. Круги на воде

Родные комнаты шутовских покоев сегодня казались тюрьмой. Вроде всё как обычно, но топтавшиеся за дверями гвардейцы с “серыми”, и, самое главное, настроение, витающее в воздухе, не давали расслабиться — мы в клетке и не принадлежим сами себе.

— Скажи, почему? — спросила Фанни, забравшись с ногами в кресло и подтянув колени к подбородку.

Она всегда так делает, когда её белокурую головушку одолевают тяжёлые мысли.

— Что именно?

— Любое наше действие, любой поступок — и ждём, словно провинившиеся щенки, когда накажут. Почему не можем жить, не оглядываясь на других? Вроде должна радоваться, что Пириасс мёртв и больше не посмеет коснуться меня, вроде вот оно — безоблачное счастье, но на душе муторно. Пролившаяся кровь ублюдка не принесла удовлетворения… Столько лет жила мыслью о мести, а кроме омерзения от тела, лежащего куском мяса посреди шикарного дворца, ничего нет. Даже какое-то неприятие Парба возникло, убившего Харийского так жестоко. Понимаю, что должна благодарить его — сама мечтала разделаться не менее кроваво, но… Чем мы отличаемся от них, Илий? Тоже шагаем по трупам ради своих целей, убирая тех, кто мешает… За одну ночь были убиты шесть… семь человек. Самое страшное, что если не остановимся, ещё смерти будут. Ради чего? Кто следующий в списке кровавых шутов?

— Сложный вопрос ты задала, Колокольчик… Очень! Даже мне, которого многие годы готовили убивать, пусть и в интересах Родины, но, как ни крути, любая война — это узаконенное убийство, тяжело ответить. Мы прикоснулись к самому страшному, что придумали люди — к высокой политике, в которой вместо проигравших только могильные холмы и ещё героическая история, написанная победителями. Кто считает слёзы вдов, детей, выросших без отцов, родителей, переживших своих детей? Остаётся лишь результат. Пусть со временем слёзы высохнут, а могилы порастут травой, но… Знаешь, любимая, у каждого из нас есть право на выбор! И на смерть — свою или врагов, тоже есть право! В каждом человеке заложен инстинкт самосохранения себя и своих близких, который руководит действиями. Сдашься — подохнешь! Естественный отбор… Будь герцог Харийский и его дружки нормальными людьми, то жили бы сейчас спокойно. Но нет! Им нужны были наши с тобой жизни и души! За это и поплатились! Тот же самый Сыч подготовил моё убийство, но к нему зла никакого. Почему?

— Этого самого выбора не было… Вынужденная мера, которой Калеван сам не рад.

— Именно. В моей родной реальности один замечательный бард написал не менее замечательную строку: “Битва за жизнь, или жизнь ради битв…”* Вот и мы все такие же — ради жизни! Я хочу увидеть рождение нашего с тобой ребёнка, погулять на свадьбе Парба, Штиху-раздолбаю невесту подобрать, состариться спокойно, и чтоб перед самой смертью, оглянувшись на прожитое, понять, что не зря топтал землю! Я счастья хочу, но мне мешают, лезут грязными сапогами, пытаясь подмять или убить! Хороший вопрос ты задала! Правильный! И у меня он часто в голове проскакивает! Как только перестанем обо всём этом думать, стоит насторожиться — значит, сами в “пириассов с веблиасами” превратились!

— Оправдать себя всегда легко…

— А других? Вот ты Парба сейчас обвинила в жестокости. Человека, ради тебя готового свою жизнь без раздумий отдать. Веришь этому?

— Знаю. Но…

— Чтобы ты сделала, узнав, что с ним поступили так же, как с тобой? Честно, только!

— Ну… Хочешь честно?! Искалечила бы мразь! Свои обиды простить смогла бы ещё, но нанесённые родному, пусть и названному братишке, никогда!

— То есть, ты вся такая благородная от пяток до жопы, а Парб — садюга?

— Не передёргивай — не в карты играем! Мне просто…

— Ты ему сможешь претензии предъявить, не кривя душой? — спокойно спросил я, пристально посмотрев на жену.

— Нет, но… — Фанни замолчала на полуслове, а потом добавила уже другим тоном. — Спасибо. Сейчас представила себя на месте Скалы. Дура я!

— Не расстраивайся — дуры так себя не называют. А что до смертей… Теперь Абриенц не будет заманивать голодных беспризорников на последний ужин, никто не станет вместо Пириасса руководить борделем, ломающим души, да и дружки Харийского по локоть в безвинной крови, так что, считай, что мы, угробив их жизни, дали шанс другим. Вот и вся арифметика. Страшная, но честная. Главное, чтобы не понравилось “считать”, а то дойдём до такого, что всемирным “щастием” ковровую дорожку из трупов выстелим.

— Умеешь ты успокаивать, — прильнув, проворковала Фанни. — Сама всё знаю и понимаю, но услышать от тебя — это совсем другое. Устала я… Так от всего устала, что одного хочется — забыться. Ну… Или…

Она стала молча расстёгивать мне пуговицы на шутовской куртке, не отрывая взгляда от моих глаз. Руки сами по себе стали тоже освобождать её от одежды. Признаться, в этой адреналиновой близости было что-то такое притягательное, такое, что мы, недораздевшись, рухнули на кровать, впившись губами друг в друга.

— Только тихо… За дверью люди, — прошептал ей на ушко.

— Тихо? Нет, Илий! Громко! И только так! Пусть все во дворце знают, что кроме смерти, есть ещё и любовь! Знают и завидуют нам… Особенно тебе! И… Аххх! — выдохнула она, когда я, наконец-то, добрался до её груди.

Снова утро и снова королевские покои.

Ипрохан трезв и раздражён, но количество стражников поуменьшилось — это радует.

— Я долго думал, — начал Владыка, поочерёдно всматриваясь в наши лица колючим, неприятным взглядом, — кого наградить, а кого казнить. Кроме идиотки Веблии, все заслуживают снисхождения. Бельжский мне тут хорошую идею подкинул: отдать беспризорный теперь замок Хария Королю Шутов за то, что не допустил покушения. Согласен! Илий, Хария теперь твоя вотчина. Остальные шуты были в своём праве, защищая жизни, поэтому ни казнить, ни награждать их не буду. А вот моя БЫВШАЯ Первая Советница заслуживает публичной порки! Это же надо быть настолько недалёкой бабой, чтобы подпустить этого змея Пириасса к трону! Ещё и в постель к себе затащила! Пшла вон! Сиди в своём магическом крыле дворца и жди, когда что прикажут!

— Извини, Великий, — взял слово я, понимая, что надо исправлять ситуацию в нашу сторону. — Когда-то ты дал мне право говорить с тобой откровенно и очень хочется сейчас им воспользоваться. Ты знаешь моё отношение к этой магичке, так что, если будешь пороть, то с удовольствием посмотрю на такое, но… В тот день я лично видел, как Веблия встала грудью на защиту Твоего Величества, своими действиями пытаясь заставить Абриенца активизировать страшный амулет раньше времени. По мне — это подвиг, который искупает её недальновидность. Верю, что на место Веблии придёт более умный человек, но насколько он будет предан, чтобы повторить подобное? А в том, что герцог Харийский занял такой высокий пост, есть и твоя вина — сам же его назначил наместником Зарнии.

— Что?! Да как ты смеешь меня равнять с ней?! — взвился Ипрохашка.

— Не смею, мой король. Просто если даже Перволюди могут ошибаться, то что требовать от нас — простых смертных?

— Согласен, — пришёл на подмогу Сыч. — Меня тоже надо убирать, к демонам. Допустить такое во дворце — слишком большой просчёт со стороны моего ведомства. Готов в любой момент подать в отставку.

— Моя вина в происшедшем не меньше, — вторил казначей. — Почему пропустил денежные потоки Харийского мимо глаз? Отставка будет заслуженной.

Владыка долго молча пыхтел, обдумывая тихий бунт первых людей королевства, потом, тяжело вздохнув, изрёк:

— Никому доверять нельзя. Уговорили! Веблия остаётся на своём посту, но ты, Сыч, подведи к ней охрану, чтобы эта сучка больше не западала на тех, кто является врагом Короны. Проверяй каждого её хахаля и даже тех, кому просто улыбнётся!

— Уже, — с поклоном ответил глава “серых”, - но не хватает магической поддержки. Хочу попросить Вас, Ваше Величество, об одном одолжении… Нужен опытный маг в рядах Тайной Стражи, к которому не будет доступа у Первой Советницы. Архимаг Кортинар очень подойдёт — знающий и умный человек. Дозволь…