Страница 3 из 14
Подкатили прицеп к воде, лодка чиркнула по дну и грузно закачалась на мелкой волне. Мотор завелся с первого тычка. Что-что, а техника сегодня не подводила. Умные железки, почищенные и смазанные, подкрученные и подтянутые, вовремя снабженные расходниками, не подводят. Подводит человек. И опять же, чаще всего сам себя.
Как только отплыли от берега, Коля развалился вдоль правого борта, закинув руку за голову, и, пока мы вяло перекидывались стандартными рыбацкими прибаутками – что на безрыбье и рюмка поклевка и что рыбалка не диагноз, – задумчиво смотрел на облака. Обычная его полуулыбочка. Есть в ней – как бы неожиданно ни звучало – что-то джокондовское, такой же еле уловимый напряг. Кажется: слышит Коляша какой-то голос, который рассказывает ему бесконечный анекдот: вроде весело, но никак не дорасскажет.
Все мы тут родом из девяностых. Бывшие – кто челночник бывший, кто брокер. И только у Коли в девяностые была своя собственная всамделишная фирма. Два КамАЗа, секретарша с красивым голосом. Торговля стройматериалами. А потом он решил, что рынок стройматериалов – очень скучно и он займется поставками «мерседесов» из Польши. На третьей ходке перегонщиков подкараулили перед заправкой на трассе из Лодзи. Оба выжили, но Колин автомобильный бизнес на этом закончился. Вернулся Коля к щебню и клинкерному кирпичу.
– Вы только гляньте. Ни хрена себе.
Посмотрели за борт: моря как будто не стало. Мутный белесый кисель. Солнце успело выйти из-за облаков, вода под его лучами просматривалась не то чтобы глубоко, но насколько хватало глаз – всюду эти мясистые сопли. Качаются, болтают щупальцами.
– Вот тебе и рыбалка.
– Нужно дальше отплыть.
– Куда? К Украине?
– Метров двести еще. Их к берегу прибивает.
– Шторм не вернется? Что там в прогнозе было?
– Кто б его смотрел.
– Не ссыте, мужики. Лодка четкая. Помните, на праздник Нептуна дискотеку в ней устроили? И ничего, не опрокинули.
Скоро выбрались на чистую воду. Выключили движок, поработали немного веслами. Все удочки расчехлять не стали, закинули две на пробу. В хороший день бычок клюет моментально, как только грузик коснется дна. Сегодня поклевка была вялая – закинешь и сидишь ждешь, пока дернет.
Сидели молча. Приятно было насладиться морской тишиной, первой в этом сезоне.
Коля рыбалить не стал. Устроился на корме, нога на ногу. Ушел в себя. Даже полуулыбка эта – то ли есть она, то ли нет. Непривычно.
Аню когда-то мы приняли так хорошо неспроста. Не только потому, что фигура и держалась просто. Простотой сыт не будешь. Аня была настоящая, вот что. Как Димкина Татьяна. Вроде бы незаметная – но когда рядом, с ней хочется говорить, смотреть на нее. С такими как у ночного костра: каждый раз что-то внутри отогревается. У Коли, сколько мы его помним, до Анны бабы были – привет, постапокалипсис: «Уборка не мое, давай домработницу, на Косу – сколько можно, надоело». При этом все как одна – буквально вчера из тяжелых офисных будней: понедельник – пятница часов по десять с регулярной нахлобучкой от начальства, но с замашками королевских особ. Взрастили в девичьих мечтах и, старательно подпитывая в переписках с подружками, дожидались Николая – а он тут как тут: зацепится за ту, у которой хотелка позатейливей, и давай исполнять. Пока не надорвется. Или баба с катушек не съедет от собственных капризов. Какая-то из бывших придумала, что им непременно нужно эмигрировать. В Испанию. И чтобы Коля работал там автослесарем. А что? Ты же умеешь. Прогнал после того, как она начала приворовывать с карточки. Появление Ани было, в общем-то, чудом. Никто не ждал, что Коля – вечный потерпевший в дамском деле – вдруг наведет резкость, выберется из адского своего лабиринта на свет и сочетается браком с такой роскошной женщиной. Но чудо ведь на то и чудо: не ждешь, не веришь, а оно случается.
Ему бы в Аню вцепиться.
И жить.
Но пришла Инга.
Что-то привело ее к Коле. Шла уверенно, не сомневаясь в результате. Она, конечно, случай особенный. Но какие бы тараканы ни паслись в ее голове, вот так позвонить человеку, у которого только что отработала тамадой на свадьбе, – нужно было учуять: сюда, здесь получится.
– Ах ты ж!
Димка выдернул руку из воды, будто ошпарило.
– Обожгло прям. Медузки-то ядовитые, журналюги не соврали.
Наловили бычков с полведра. Мелкие, зато чистить не надо. Таня отмахнулась: мол, сами разбирайтесь со своей добычей. Выпотрошили – пять минут, и готово, обжарили в масле. Запах волшебный. Золотистая хрустящая корочка.
Как только вытащили из термосумки крафтовый лагер и расселись под тентом, прибежала Маша. Инги видно не было. Наверное, пошла гулять вдоль берега, отвлеклась, и собачка убежала. Маша обнюхала валун, на котором мы обычно разделываем рыбу покрупней, гавкнула несколько раз куда-то в пространство. Негромко, вроде как шепотом.
Собак ее лучше лишний раз не трогать. У Инги это целая наука: что можно, чего нельзя. Мы и не стали.
Смотрим: бежит. Шпица и корги несет в руках. Кричит издалека:
– Маша! Маша!
Коля поднялся, успокоил ее:
– Здесь она, здесь.
Инга спустила собак на землю, приложила руку под левую грудь – показывает, как переволновалась.
Подошла, встала над Машей – а та лежит, смотрит вдаль. Инга ей:
– Дрянная девчонка! Разве так можно? Убегать!
Маша дернула несколько раз хвостом и заливисто залаяла.
– Ого, – удивился Серёга.
Наверное, в том смысле, что надо же, она умеет лаять. Но вслух не сказал, от греха подальше.
Подбежали Антоша и Семён, уставились на Машу. Инга погрозила ей пальцем:
– Маша! Мария! Ты не права.
Собака залилась еще громче.
– Мар-р-рия!
Внушительно, с нажимом. Так в школе матерые училки обращаются к распоясавшимся троечницам. Не помогло.
– Так. Значит, сейчас я иду за поводком.
И угроза подействовала, бивер умолк.
Результатом этой небольшой встряски стал неожиданный поворот сюжета: Инга передумала предаваться унынию. Весело хрустела жареными бычками и даже попросила налить ей стаканчик. Про неправильный корм ни слова.
Нормально сидели. Серёга рассказал, как сын приятеля уехал со своим стартапом микрозелени в Эмираты, повспоминали, чем сами начинали зарабатывать на пропитание. Димкина история про выращивание грибов на продажу всегда вне конкуренции – про то, как заброшенные ввиду нерентабельности вешенки проросли из подпола в гостиную – и прямиком в бабкино антикварное пианино.
Солнце начинало садиться, подрумянило облака на горизонте, залило золотом весь западный край. Было как-то очень благостно – так часто бывает после окончательно отступившего шторма, когда воздух еле колышется и бакланы с чайками молчат.
Инга начала готовить собак ко сну, укутала в пледы.
– Все, сидим спокойно. Скоро спать.
Всегда так делает: нужно их заранее утихомирить, чтобы не убаюкивать слишком долго в палатке. Антошу и Машу оставила себе, шпиц Семён достался Коле. Завернутый в клетчатый плед по самую морду, Сёма смотрелся отпадно, особенно когда принимался вертеть пушистой головой и принюхиваться к запахам со стола. Обсуждая с Серёгой перспективы зимней вылазки на Ахун, Коля то и дело перекладывал и поправлял сверток со шпицем. Пока Инга не отобрала.
– Ну ему неудобно, ты держишь набекрень, – пояснила она, правда, миролюбиво.
Посидели еще немного.
Вокруг все тлело малиновым и лиловым, яркая закатная дорожка расчертила море от горизонта до берега. Коля вдруг засобирался куда-то.
– Чего не сидится? Смотри, какой закат. Самый кайф.
– Пойду. – Он кивнул в сторону мыса. – Нужно же кружку забрать. Потом хрен найдешь в темноте.
Мы смотрели на море. Вряд ли кто-то проводил Колю взглядом, вряд ли стал бы и караулить его возвращение. Когда такая красота. Шаги еще не стихли, а он уже растворился, мгновенно и целиком, в коварном мареве.
Море есть море. Красное или Азовское. Стихия не бьет вполсилы. Мы часто забываем об этом в самый неподходящий момент. И все могло закончиться очень, очень плохо, если бы Димка спустя некоторое время не встал, чтобы включить лампу от комаров.