Роберт и Арабелла

– Но если они…

– Они не посмеют причинить тебе зло. Они всего лишь хотят вернуть тебя отцу…

– Я не хочу этого.

– Арабелла, мы провели вместе почти четыре месяца. Это не так уж много. Очень скоро ты забудешь обо мне. Четыре месяца… – Он щелкнул пальцами. – Это ерунда.

– Ерунда? По-твоему, это ерунда, Роберт?

– Ты должна думать, что это так, – отозвался он, отвернувшись. – Время – лучший лекарь, а пока… – Он с опаской взглянул на нее, словно ожидал, что она снова устроит какую-нибудь сцену. – Я сказал хозяину амбара, что корабль с грузом прибыл. Я хорошо ему заплатил, и он рад, что я, наконец, уеду. Он считает, что я могу доставить ему множество неприятностей, если его станут допрашивать о том, кто я, откуда и куда подевался со своим товаром. Похоже, он не верит, что я торгую ворованной шерстью.

– Когда мы уезжаем?

– Как только я вернусь. Мы свернем с проезжего тракта и направимся в горы – там есть, где спрятаться. Но мне бы не хотелось далеко отъезжать от города. Я должен наведываться туда время от времени, чтобы быть в курсе последних событий.

Арабелла промолчала, понимая, что никак не может повлиять на его решение. Она потупила взор, испуганная его внезапным приступом ярости, пораженная тем, что для него четыре месяца их совместной жизни ничего не значат.

Роберт прикоснулся к ее щеке, поцеловал в губы и пристально посмотрел в глаза, призывая избавить его от необходимости увещевать и уговаривать. Она понимающе улыбнулась, и Роберт вышел, благодарно сжав ей руку.

Во время очередной вылазки в город Роберт не узнал ничего нового и по возвращении стал собираться в дорогу. Он запретил Арабелле кататься верхом в ту ночь и посоветовал как следует выспаться ночью, несмотря на то, что им предстоял путь по каменистым тропам и пересеченной местности.

Арабелла сняла с себя узорчатый шарф, аккуратно сложила его и убрала в сундук, затем легла навзничь на кровать, разбросав руки и ноги, и провалилась в глубокий сон.

Признаться, она почувствовала облегчение оттого, что Роберта нет рядом. Когда он придет к ней утром, их размолвка позабудется, канет в прошлое.

Дорога, по которой они ехали, была в рытвинах и колдобинах, кибитку то и дело подбрасывало, швыряло из стороны в сторону, отчего Арабелла время от времени ненадолго просыпалась. Если Роберт и приходил к ней, то она не заметила этого, потому что окончательно проснулась, только когда сквозь щели между занавесками пробился яркий солнечный свет.

Наверняка он все еще злится на нее.

Арабелла поднялась и раздвинула занавески, впустив в кибитку лучи жаркого солнца, рассеянные густыми кронами деревьев, под которыми паслись стреноженные Одиссей и Птолемей. Калиф лежал неподалеку и с удовольствием грыз кость с большим ошметком мяса.

Она догадалась, что Роберт уехал на разведку. Когда она чистила зубы, склонясь над тазиком, он вошел в кибитку с котелком в руках, от которого валил аппетитный пар. Арабелла по запаху узнала рагу; Точно такое же Роберт готовил на костре в то утро, когда они впервые встретились.

Она вопросительно взглянула на него, стараясь понять, сердится ли он на нее или уже нет. Роберт кивнул в сторону стола и, пока Арабелла заканчивала утренний туалет, разложил жаркое по золотым мискам.

Они набросились на еду, словно не ели целую вечность. Им вообще не приходило в голову подумать о еде на протяжении последних двадцати четырех часов.

Любовники избегали смотреть друг на друга, чтобы не пуститься в обсуждение недавних волнующих событий – два трупа, рана Роберта, его яростная реакция на ее просьбу об убийстве.

После обеда Арабелла подошла к нему и задрала его рубашку. Никаких бинтов не было в помине, засохшая кровь была смыта, от нее не осталось и следа. На груди под соском алел свежий неровный шрам. Она прикоснулась к нему, и слезы навернулись ей на глаза. Арабелла поспешно сморгнула их, не желая причинять Роберту лишнее беспокойство.

Быстро заживающая рана убедила Арабеллу во всемогуществе снадобий Роберта. Возможно, здесь дело было также в магическом противоядии, которое содержалось в самой крови цыгана. Ей было спокойнее думать, что это именно так.

В глубине души Арабелла не верила в их удачливые судьбы, зачастую ей казалось, что фортуна отвернулась от них. Поэтому она наслаждалась каждым мгновением, когда они мирно сидели бок о бок, когда кибитка стояла в чаще непроходимого леса, а их окружали верные животные.

– Мы долго ехали?

– Около шести часов. Дорога плохая, и я выбрал как можно более безопасный маршрут. Море отсюда неподалеку. Я возьму Одиссея и съезжу к одному человеку. Мне нужно выяснить… – Роберт осекся, не желая пускаться в дальнейшие объяснения, чтобы не вызвать недовольства Арабеллы.

Она лишь молча взглянула на него и кивнула в знак согласия. Говорить было не о чем. И все же Арабелла призывно улыбнулась, не побуждая его к любовной игре, а, просто заявляя, что хочет возвращения прежней близости. Это скорее была мольба, нежели призыв к действию.

Роберт воспринял это иначе, и через мгновение ее одежды упали на пол. Он сжал ладонью ее грудь и стал ласкать пальцем сосок. Арабелла делала вид, что ничего не замечает. Ей не хотелось разочаровываться. Роберт тем временем распалялся все сильнее, его глаза изменили цвет и стали почти черными и невероятно глубокими. Арабелла склонилась ему на грудь и закрыла глаза.

Его руки словно говорили ей: «Имей терпение, подожди немного – и я дам тебе все, что ты хочешь».

Арабелла томилась от страстного желания, но держала себя в руках. Роберт поднялся и начал ласкать ей грудь, напоминая ваятеля, который стремится придать форму податливой глине.

Все ее чувства сконцентрировались в груди. У нее задрожали ноги, она стала двигаться в такт с ним. Оргазм наступил неожиданно, словно после продолжительной страстной близости.

Глава 29

Арабелла обессилела и, закрыв глаза, опустилась на кровать. Роберт склонился над ней и, войдя в нее, задвигался ритмично и резко, не обращая внимания на то, что причиняет ей боль.

Арабелла обвила его шею руками в поисках защиты и покоя. Ее лоно содрогалось от спазмов, из гортани вырывались хриплые рыдания. Она совершенно обезумела и испугалась самой себя. Никогда прежде слезы радости и стоны вожделения не смешивались в ее груди столь причудливо. Она чувствовала, что владеет им безраздельно, что чем сильнее впивается ногтями ему в спину, тем большее наслаждение он испытывает. Всепоглощающая страсть оправдывала ее в собственных глазах и примиряла с действительностью.

Арабелла замерла, прижавшись к Роберту, и испытала непривычный стыд оттого, что он проник в нее слишком глубоко. Ей казалось, что они слились воедино, сама их кровь перемешалась и нет такой силы, которая может разлучить их.

Приступы яростной злобы, которые отторгали ее от него, канули в прошлое. Она не помнила даже того, как настояла на посещении Дома мертвецов и как Роберт уступил ее капризу. Ужасные и разрывающие сердце воспоминания снова завладели ею: человек, лежащий посреди пыльной улицы и смертельно раненный цыганом; лицо Роберта, когда он услышал ее просьбу убить ее, – все плыло у нее перед глазами. И не было от этих воспоминаний спасения ни в физической близости, ни в непреходящей потребности любить друг друга.

Роберт нежно коснулся ее груди, словно извиняясь за доставленную боль, и поднялся, направляясь к лохани. Она последовала за ним и, обнаружив следы собственных ногтей на его спине, поспешила покрыть их поцелуями. Арабелла стояла перед ним покаянная, ища прощения и сострадания. Роберт улыбнулся ей, вылез из лохани и надел монашеский плащ.

– Боюсь, что я не похож на низкорослых арабов. Скорее я напоминаю всем европейца, который маскируется под араба.

В дверях Роберт поцеловал ее в лоб. Она не шевельнулась, мысленно моля Бога о его спасении.

Сквозь щель в занавесках она видела, как Роберт легко вскочил на спину Одиссея и быстро исчез между деревьями.