Страница 4 из 11
— Даже не думай, — угрожающе возразила я.
— Да нет же! Это должна быть ты, и точка. У кондитерской не может быть другого лица. Представляю, какой будет аншлаг!
— Нет, это исключено. Не думаю, что Энцо будет приятно.
— Да твоему мужу уже давно все равно! — вспылила Лея. — Ой! Прости, я не хотела. Как всегда, болтаю лишнее, — она закрыла лицо ладонями.
— Да что уж там! Выкладывай!
— Ассоль, я все знаю! Знаю, зачем ты летала в Швейцарию и что ты уже третий месяц живешь в доме бабушки, — Лея с укором посмотрела на меня.
— Ты за мной шпионила? — насторожилась я.
— Да нет же! Наш город не такой уж и большой, чтобы скрыть то, что ты хочешь продать кондитерскую, — она взяла меня за локоть и добавила: — Сейчас было бы проще найти новое место, получить расчет и распрощаться с тобой, но мы очень благодарны твоей бабушке за все. Пообещай, что мы сделаем это на прощание. Устроим праздник в ее честь. Ты помнишь, как она любила день Святого Валентина?
— Конечно любила. Кто не любит свой день рождения?
— Я! — вспылила Лея. — Терпеть не могу, что за несколько дней до него, все шепчутся за моей спиной, будто я смертельно больная.
— Ты так говоришь, будто считаешь, что это я виновата в ее смерти.
— С чего ты взяла?
— Ходят слухи, что я волей счастливого случая получила то, что она с таким трудом создавала, а теперь хочу продать ее детище и оставить вас на улице.
Лея опустила взгляд. Будто по щелчку пальцев она переключилась на другую тему и затараторила:
— Прости, я забыла указать в список продуктов какао и молоко, — она рывком взяла карандаш с маленьким блокнотом, лежавшие у кассового аппарата, и принялась писать. Я же вспомнила, как одиннадцатилетней девочкой Лею привела сюда тетя Беата и как я приревновала ее к бабушке, потому что та назвала ее красавицей и угостила моим любимым миндальным печеньем.
Закончив список, Лея сунула карандаш за ухо, как это всегда делала бабушка. Почему же мне ни разу не пришло это на ум?
— Я уверена, что и она тебя очень любила. Как могла, но любила. Если ты найдешь ее рецептарий, многое изменится. Я верю в магию вещей.
— То есть?
— Нужно, чтобы к нам снова приезжали из самой Флоренции за шоколадными круассанами. Как к Сандре когда-то. Она была какой-то особой породы. Даже Беата…
Я нахмурилась:
— Снова Беата? Хочешь кольнуть меня побольнее?
— Ассоль, перестань и не вини себя. Она, между прочим, вовсе не сердится, даже если говорит обратное. Да ее глаза светятся, когда я упоминаю твое имя! Уверена, что она будет рада встрече с тобой.
— Когда-нибудь я об этом подумаю.
Я взяла у Леи карандаш и положила себе за ухо, но он тут же упал на пол.
Она залилась смехом:
— У тебя уши не такие мясистые!
Я подняла его с пола и с досадой бросила на барную стойку. Лея загадочно посмотрела на меня и произнесла:
— Я помню, как она закрывала кухню на ключ, и кондитерская превращалась в логово алхимика. Потом что-то записывала странными символами, давая нам пробовать крем или сырое тесто
Я рассмеялась:
— Лея, так ведь это был русский язык!
— Правда? Тем более! Этими рецептами мы снова покорим наш город и затопчем славу Магнолии! — пританцовывая, сказала девушка.
Я взяла тряпку и принялась вытирать столики. Лея не отступала:
— Вот увидишь, у нас получится замечательный праздник. Посетители снова потекут рекой и о нас тоже напишут в газете.
Я закачала головой:
— Это бессмысленная трата времени. Если мы не пользуемся вещами, они отправляются на помойку. Вот и бабушкин рецептарий скорее всего уже там.
— Она никогда не смогла бы этого сделать, — не успокаивалась Лея.
— Нужно найти другие цветы для столиков к ее дню рождения, — поменяла я тему, собирая вазочки на столах. — Только где искать васильки среди зимы?
— Зима уже заканчивается и весна обязательно будет ранней, если ты этого захочешь. Только найди рецептарий, Ассоль, — решительно произнесла Лея и направилась к кухне.
Ее энтузиазм и настойчивость вряд ли могли изменить мое решение и я, чтобы отвязаться, бросила ей вслед:
— Хорошо, я поищу.
В чем-то Лея была права. Прежде чем продать кондитерскую, для меня было важно получить прощение бабушки. А если я не только найду красивое место для ее праха, но и устрою крутой праздник в честь ее дня рождения, то уверена, получу не только ее прощение, но и небесную протекцию. Случится ли это так же неожиданно, каким стало само ее появление в моей жизни?
Глава 3. Явление госпожи
Октябрь, 90-е гг, Узбекистан
Васильки… Не помню, кто в тот день принес васильки, но среди важных, пышных и пёстрых букетов других цветов, украшенных яркими лентами, этот маленький букет был почти незаметен.
В тот вечер мы ждали возвращения предков. Они уехали в Самарканд отмечать семнадцать лет совместной жизни. Как и полагается на розовую свадьбу, я и дед готовили для них сюрприз: букет из семнадцати роз и торт «Прага». На это я потратила два часа труда и годовой запас отмирающих нервных клеток, потому что дед все это время не переставал задавать вопросы:
— Ты точно знаешь, что сахару ровно стакан? — он то садился на красный диван-уголок, то заходил с другой стороны квадратного белого стола и садился на табуретку. — А сгущенку положила? Ты уверена, что им понравится?
— Как по-твоему, дед? — я пробовала отшучиваться, ибо меня смешила его озабоченность не к месту. — Ты же сам говорил, что я в бабушку Сашу и что у меня ее гены, — я поправила очки, скользящие по вспотевшему носу.
— Бабушку! Променяла меня на тосканские сигары! Теперь госпожой стала, м… твою! — выругался он, отошел к окну и отодвинул занавеску. Именно таким я запомню его: стоит согнувшись, выглядывает кого-то, а сквозь редкие волосы светятся капельки пота на лысине.
Уже стемнело, а родителей все не было. Я стала нервничать. Около девяти часов вечера раздался телефонный звонок. Ответил дед. Он говорил отрывками, потом положил трубку и затих на мгновение. Медленно пошел мне навстречу, словно его хватил паралич и ноги превратились в деревянные ходули. Рот деда скривился, задергался и забормотал что-то бессвязное:
— Ассолька… Там… сейчас баба Нюра… Беда-то какая! — он схватился за сердце и сполз на стул около стола, где я еще возилась с тортом.
— Что дед? Что?? — закричала я.
— Авария. Скорая… Но поздно, — еле слышно ответил он и также тихо заплакал.
На большой скорости в «Жигули» родителей врезался внедорожник, за рулем которого был перебравший наркоман. Он остался жив, хотя ему и ампутировали пальцы правой ноги, а вот родители погибли на месте. Деда вызвали на опознание, меня же брать с собой он наотрез отказался: «Оставайся дома. Вдруг госпожа позвонит».
Дед уехал с соседом, папиным другом, а в нашу квартиру черным айсбергом тут же заплыла баба Нюра, подруга деда и соседка по лестничной клетке:
— Бледная какая. Поплачь, поплачь. Лучше будет.
Что она говорит? Я посмотрела отрешенно на нее. Что происходит? В голове какой-то вакуум. Мозг еще не понимает новой реальности, из-за этого я стала механической куклой, не способной испытывать какие-либо эмоции.
— Нормально я, баб Нюр. Все хорошо, — нелепо улыбнулась, а сама не к месту подумала: «Точно также она утешала деда, когда его бросила бабушка».
Следующие три дня плыли как в тумане. Приходили соседи, знакомые и просто чужие люди. Выражали соболезнования, приносили цветы. Кто-то оставлял конверты, дед засовывал их во внутренний карман пиджака. Я молча кивала, принимала их объятия, но никаких чувств при этом не испытывала. Старалась лишь привыкнуть к мысли, что родителей у меня больше нет. Потом снова пришла баба Нюра, сготовила поесть. Достала бутылку водки из холодильника, мамины любимые рюмки, и меня это задело: почему она вдруг распоряжается на нашей кухне? Но тут зазвонил телефон. Ответил дед запыхавшимся голосом. Он только что вернулся. Вроде, говорили обо мне. Ко мне подошла баба Нюра, протянула чашку с чем-то темным: