Ведун

Вслед за Корзуном и Талицким вошел во двор, калитка была не заперта, да и вся семья пришлых во дворе обнаружилась, на лавочках сидели и видно, что нас ждали, видимо предупредили их заранее.

Последним во двор Цапыгин вошел и пока по дорожке шли, его вперед пропустили. Иван Андреевич Талицкий чуть в сторону отступил и принялся за всем происходящим с интересом наблюдать. Корзун тоже не спешил рот открывать, хмуро глянув на меня, перевел взгляд на семью ведуна, вставших с лавки при нашем приближении. Я тоже замер, не доходя нескольких шагов до них и уронив рюкзаки себе под ноги, принялся внимательно их рассматривать.

Уже знакомая черноволосая женщина, что мне о смерти деда сказала. Стройная спортивная фигура, как будто и не рожала, но по бокам к ней прижавшись стоят двое детей, лет пяти-шести, девочка, очень на нее похожая и паренек, но этот внешне папин сын. Папа же ростом чуть ниже жены крепыш, видимо бывший спортсмен, стоял с семьей рядом, чуть впереди, и по лицу видно, что ничего хорошего он не ждет от нашего визита. Да и жена его, та тоже в непонятках. Видимо предупредили что придем, но не сказали зачем. Вот и гадают они теперь, какого мы сюда такой толпой заявились.

И это тоже говорит о правильности моей догадки, Цапыгин до последнего тянул с решением, признавать меня или нет. Если бы не Талицкий, то не факт, что мирно бы получилось это дело решить.

— Знакомьтесь, — кашлянув, заговорил Цапыгин, указывая рукой на пришлого ведуна, — Девятаев Сергей, его жена Виктория и дети — Гена и Нина. А это, — перевел он взгляд на меня, как и семья Девятаевых на меня посмотрела, пытаясь понять, что вообще здесь и сейчас происходит. — Это Мещерский Александр…

До жены ведуна первой дошло, кто я такой, вон как ладонью своей рот прикрыла, сжав губы в кулачок, и испуганно на меня теперь смотрела.

— …хозяин этого дома, — закончил моё представление Цапыгин. — Вот такие дела. Мы думали он тоже погиб, но, к счастью, ошиблись.

Я только хмыкнул иронически, на эти его слова, продолжая смотреть в глаза Сергея Девятаева. Дед бы слёту разобрался, он людей насквозь видел, а мне вот приходится напрягаться. Но, или этот ведун актер великолепный, или он действительно сейчас просто удивлен, даже сказал бы — ошарашен новостью, но никак не испуган. Может действительно не знал о планах Тарнауцкого меня с дедом грохнуть.

— Сергей, Виктория, насчет жилья…

— Сначала мы с ними пообщаемся, потом будем решать этот вопрос, Сергей Андреевич, — перебил я Цапыгина и сразу же повернулся к Талицкому. — Андреевич, те комнаты, которые ты опечатал — открывай, и первым кабинет деда.

— Саша…

— Сергей Андреевич, ну что вам не понятно? — повернулся я к Цапыгину всем телом. — Сначала я деда похороню… — замолчал на миг, пытаясь протолкнуть вставший в горле комок.

Дед, как умер, его в крематории сожгли, у нас в анклаве давно уже в землю никого не закапывают. После прилета Блистательного выяснилось, что он энергетически насыщенными дождями и метеоритами такой импульс дал истощенной и загаженной людьми Земле, что та вздохнула облегченно и с новыми силами принялась сама себя восстанавливать. Это мы всё увидели и прочувствовали первой же весной. Растительность так в рост пошла и с такой скоростью, что и степи с лугами почти исчезли, в леса превратились. Нам пришлось пахотные земли чуть ли не с боем отстаивать, куда уж такую землю под кладбища использовать. Ну и, дров хватало, построили крематорий, принялись всех умерших сжигать, а дальше уже каждый по своему усмотрению поступал.

Так вот, деда сожгли и урну с прахом в его кабинете поставили, который Андреевич запечатал. Он решил прах развеять только тогда, когда дом наш полностью чужой семье перейдет и шансов на мое возвращение совсем не останется. И пусть он сам в это не верил, мысленно похоронил меня, но в этот раз его вредный характер мне на пользу пошел. Он, наверное, даже не представляет, как я ему благодарен. Но то ладно, с этим всем потом разберемся, а сейчас…

— …деда похороню, — повторил я, — потом мы сядем с Сергеем, пообщаемся… сами пообщаемся. И только потом уже будем решать: что делать, как нам дальше жить и…

С трудом удалось замолчать, чуть не ляпнул при детях — «кому жить и сколько». Хорошо Талицкий, видя, что мы с Цапыгиным можем опять цапаться начать, быстренько всех разогнал — Сергея Андреевича с Корзуном, пусть вежливо, но спровадил, успокоив напоследок, что за всем присмотрит, после чего пошел комнаты распечатывать.

— Ну что ж, будем знакомы, — подняв свои вещи, обвел я взглядом новых жильцов моего дома. — Как вы слышали, зовут меня Александр, можно Саша, на счет жилья не переживайте, гнать я вас не собираюсь…

«Если вы действительно в смерти деда не виноваты», — закончил мысленно.

— Дом большой, места всем хватит. Тем более дед мой всегда хотел, чтобы под этой крышей детские голоса звучали… — снова горло у меня перехватило. — Давайте вечером или лучше — завтра, с утра сядем и поговорим нормально.

— Я к вечеру стол приготовлю, — первая пришла в себя Виктория, муж ее всё ещё стоял столбом и о чём-то… да ясно о чём думал. — Помянем вашего дедушку, заодно и познакомимся нормально.

— Хорошо, спасибо, — кивнул я ей. — Только, если вы не против, давайте на ты. Хоть выгляжу я молодо, но возраста мы с вами одинакового примерно.

На этом расшаркивание я закончил, приятные люди… жена ведуна, во всяком случае. Никакого негатива они у меня не вызывают, может и действительно ни в чём не виноваты.

Кивнул им и потопал вслед за Талицким…

Сидел в одиночестве на холме, смотрел на спокойные воды нашего «Горьковского моря», да прошлое вспоминал и о будущем думал.

Талицкий, увидев, что я чудить не собираюсь, распечатав комнаты к себе ушел, я тоже в доме надолго не задержался. Чуть посидел в кресле смотря на то, что от моего деда осталось — простая погребальная урна на подносе на столе стояла, их кустари из Городца наловчились делать. Как говорится: спрос рождает предложение.