Страница 144 из 152
Я уже снова из себя саму невозмутимость изображал, спокойно дымил сигариллой, под его неодобрительным взглядом, что он на меня бросил, но так ничего и не сказал, снова на Цапыгина посмотрел, ожидая ответа.
Ну тот и пояснил, заодно мне стало понятно, почему он с сопровождением в этот раз пришел.
— Да вот, провели допросы Саферова и Тарноруцких, много интересного узнали… от Саферова. Остальные Тарноруцкие вообще не при делах оказались, ничего не знали о планах своего отца и деда. Ну так вот, Саферова разговорили, и он утверждает, что не может Саня Мещерский живым быть. Убили, говорит, его, в чем он всеми богами божится, так как сам это убийство и организовал. Вот я и спрашиваю у «Александра» — выделил он интонацией мое имя, мол сомневается, что это я и есть. — Как оно там, на том свете, и как умудрился вернуться, да еще и столь божественный напиток с собой прихватить.
Цапыгин замолчал, снова к кружке к кофе припал, а вот Корзун с моего лица взгляда не сводил, не знаю, что там пытается высмотреть. Я же, после произнесенной речи, окончательно успокоился. Даже хмыкнул про себя, какие до этого мысли глупые в голову приходили.
— Или все же не вернулся? — сделав глоток, Цапыгин, как и Корзун, пристально мне в глаза всмотрелся.
Видимо понял мой намек Сергей Андреевич, вот и в сомнениях теперь: признавать меня живым или нет? У них ведь уже есть ведун, во многом от них зависящий и который головы правителям не режет, что ему очень не понравилось, несмотря на хорошие в прошлом отношения с моей семьей. Но они у него и с семьей Тарноруцких были не менее хорошие, так что, если бы не сидящий сейчас молча хозяин этого дома, легко бы это и сделали. Вернее, не сделали, не признали бы меня, объявили бы мошенником.
Отвечать ничего не стал, вместо этого поставил кружку на стол и вытянув перед собой руку, начал светопреставление. Снова кисть покрылась золотистой пеленой, которая на стол полилась, растекаясь по нему и быстро истаивая. Поменял цвет «водопада» на изумрудный, потом красный, и снова вернулся к золотистому. Всё это время не сводил взгляда с Цапыгина, что с показным равнодушием за мной наблюдал. А может и не с показным, ему действительно было пофиг. Посмотрел на Корзуна, что было напрягся, но тут же расслабился, опознав простую диагностическую технику, снова на Цапыгина взгляд перевел, но теперь уже не молча.
— Ну как, Сергей Андреевич, узнаете? — Еще раз изменив цвет, я прекратил действие техники, что хотел, уже показал. — Не вашего ли сына у вас дома я с такими спецэффектами лечил? Именно при вас меня дед тогда чихвостил за это, а вы меня защищали. — Цапыгин никак на это не прореагировал, но мне ответ уже и не требовался, меня, как говорится, понесло: моя смерть, смерть моей тамошней семьи, особенно болезненная для меня смерть деда… слишком много смертей близких мне людей. — Хвалили, при необходимости велели обращаться, обещали всякую поддержку, — чуть не выплюнул я последние слова. — Хороша поддержка! Стоило деду помереть, так сразу своих ручных чинуш прислали, описать, оценить и оприходовать на нужды анклава, — как он недавно мое имя, я также выделил интонацией «нужды анклава», — имущество почившего ведуна. И знаете, — усмехнулся я криво, откидываясь спиной на спинку кресла, — теперь я понимаю, почему дед деньги не хранил в вашем банке. Видимо он знал то, чего до этого момента не знал я… зато теперь прекрасно знаю. Жаба задушила, Сергей Андреевич? Решили воспользоваться ситуацией и стать еще немного богаче?
— Язык попридержи, — не выдержал Корзун, его, в отличие от хозяина, мои слова из себя вывели.
— Виталий Викторович, как же я про вас то забыл, — я тут же на него переключился. — Как ваши близнецы, живы-здоровы? Привет жене передавайте, которая так нервничала, излишне накручивала себя во время беременности. И не я ли к вам в Нижний приехал и ее успокаивал? — снова на миг запустив «золотистый водопад» с руки, показал, как именно я ее успокаивал. — Или вы другого такого ведуна знаете, который также может? И ведь она успокоилась, помогла ей эта бесполезная иллюминация. Или вы тоже считаете, что это был не я, и сидит перед вами тут сейчас злостный злоумышленник, который, вот гад такой, смеет претендовать на свое имущество, которое ваш хозяин уже своим посчитал?
— Тихо, Виталий, пусть молодой человек выговорится, — Цапыгин даже руку на предплечье положил своему ручному волкодаву, успокаивая и не давая в ответ ничего сказать.
Продолжать я был не намерен, и так лишнего наговорил, хоть об этом и не жалел. Пофиг на всё стало. Правильно дед говорил, как и Талицкий недавно, одна грязь там вверху, ничего человеческого не остается у правителей и политиков. Что они сейчас и демонстрируют, решая: выгодно или невыгодно им меня признавать. Ну и, сами виноваты, я решение принял, хотя до недавнего и сомневался.
Одним глотком допив остывший кофе, глубоко затянулся и выпустив дым вверх, молча уставился на гостей. Пусть теперь они говорят.
— Ну что ж, раз ты закончил, — правильно поняв мой молчаливый посыл, заговорил Цапыгин, — расскажу, как всё обстоит на самом деле. Покажи ему, Виталий?
Корзун, которого за живое задело, когда я о его детях и жене заговорил, немного дергано, со злостью открыл висевшую на боку сумку и достал оттуда злополучную фотографию, бросил ее на стол, и она, скользнув по поверхности, остановилась прямо передо мной.
— На этом фото многие люди тебя опознали, так что мы были уверены, что ты погиб, Александр, — на это я только мысленно фыркнул, уже без всяких там намеков интонацией по имени назвал. Не зря он перед тем, как говорить начал, на молчаливого Талицкого взгляд бросил. Видимо решил не обострять и пока спустить на тормозах мои слова и действия. — …так что твои претензии необоснованны. Имущество, оставшееся без наследников, отходит анклаву, ты сам это прекрасно знаешь.