Ведун

За такие спецэффекты дед меня не раз гонял, так как эффект этот бесполезен в обычной жизни, простая иллюминация. Зато людям она нравилась, особенно детям. Обычно, когда людей лечишь, они ничего не видят, машет ведун над ними руками, да и всё, что делает — непонятно. Я же, вот такой иллюминацией показывал: золотистый цвет — диагностика, изумрудный — лечение. Был еще красноватый — но это чтобы особо буйных попугать и впечатлить, мол обнаружены серьезные проблемы.

Моя жива, проникнув в Тарнауцкого, помогла мне настроиться на него энергетически. Очень помогло то, что он спит, никакого сопротивления, легко вошел в резонанс с его энергией, полная синхронизация. Поводя руками, при этом не касаясь тела, поработал над шейным спинномозговым нервом. Вот и всё, дергаться он теперь не будет, ниже шеи он теперь практически парализован. Дышать может, хоть и с трудом, а вот шевелить руками-ногами — уже нет.

От этого моего действия он и проснулся: широко открыв глаза и еще шире — рот, с шумом втянул в себя воздух, которого ему резко стало не хватать. Ну и я с ним деликатничать прекратил: толкнул его, отчего он перекатился на спину, одной рукой ему рот прикрыл, пусть носом дышит, второй — за горло взялся, поработал над его связками. Теперь при всем желании, не то что кричать, даже просто громко разговаривать не сможет, только шептать.

Убрав руку с его рта, отчего он снова жадно втянул в себя воздух, я наклонился над ним и посмотрел в его до паники испуганные глаза.

— Узнаешь, Виталий Сергеевич?

Дернувшись пару раз и ничего не добившись, Тарноруцкий прекратил попытки пошевелиться, вместо этого впился, стараясь этого не показывать, своими испуганными глазами в мои.

— Кто ты и что тебе нужно? — прошептал он еле слышно.

О себе, что с ним такое, не спрашивает, что вызывает уважение. Но я и так знал, что он сильная личность, только вот… не будем с выводами спешить.

— Саня Мещерский! — стянул я с лица маску, о которой забыл, хоть толку с этого, лицо то другое. — Ты вроде как похоронил меня, говорят.

— Не может быть! — прошептал он, пытаясь в темноте рассмотреть мое лицо. — Ты же сдох.

— Сдох, говоришь? — Вот теперь у меня сомнений почти не осталось, что он и к этому руку приложил. — Поговорим…