Страница 7 из 11
Для меня это история открытий и надежд, которые подобно потокам могут слиться в большую реку. «Разум – это хаос восхищения, из которого вырастут мир будущего и тихая радость», – писал Дарвин во время своего плавания на «Бигле». Разум – это то, что больше всего отделяет нас от других животных. Разум – это то, что больше всего поможет нам гармонично с ними сосуществовать.
Раньше я полагал, что мы ведем себя не так в основном умышленно, что жизни животных просто слишком мало нас заботят. Теперь я убежден, что причина на самом деле в неумении продумывать последствия нашего поведения. Мы можем жить в большем соответствии с нашей любовью к другим видам. Мы можем разобраться, что животные могут нам дать и какие обязанности перед ними мы несем. Думая о животных чаще и глубже, мы можем раскрепостить свой разум.
1. Краткая история человека и других животных
Будьте уверены, что всякий раз, когда люди говорят «нам нельзя сентиментальничать», они собираются сделать какую-нибудь жестокость. А если они добавляют «надо быть реалистами», имеется в виду, что они собираются на этом еще и заработать.
Раньше я полагал, что сначала люди не думали о животных, а потом, на протяжении тысячелетий, постепенно стали добрее. Это не так. Наши отношения с животными – или, точнее говоря, с другими животными – порхают, как пчелка на лавандовом кусте.
Наша эволюция проходила бок о бок с другими животными. Вначале они на нас охотились, потом в охотников превратились мы сами. Самые ранние известные нам наскальные рисунки – они обнаружены в Индонезии и датируются сорока тысячами лет до нашей эры – изображают охоту на кабанов и буйволов. На большинстве рисунков в пещере Ласко во Франции – им примерно восемнадцать тысяч лет – тоже показаны животные, в том числе шерстистые носороги. Мы сделали то, на что не сподвигся больше ни один вид, – занялись селекцией других животных ради пищи и сотрудничества. (Коровы, свиньи, овцы и козы были одомашнены как минимум восемь тысяч лет назад. Кошки и собаки – тоже, хотя они, вероятно, играли более активную роль, когда к нам присоединялись.)
Стоит ли удивляться, что во многих ранних обществах видели духовную непрерывность между человеком и другими животными? В каком-то отношении мировоззрение людей того времени соответствовало новейшим исследованиям эмоций и сознания животных больше, чем наше. Они верили, что люди и животные (а также растения и неживые предметы) наделены душой и разумом и что у животных есть даже дополнительные человеческие тела; некоторые люди могут на время превращаться в животных, а некоторые животные обладают шаманскими силами. Согласно историям о сотворении мира, люди произошли от животных или получили от них помощь. В мифологии индейцев каяпо, которые и сейчас живут в бразильской Амазонии, крыса показала людям кукурузу: это неизбежно заставляет испытывать к крысам совсем другие чувства. Такого рода верования совсем не мешали людям убивать животных – более того, эти общества зависели от охоты. Но они же, по крайней мере теоретически, подразумевали и обязанность уважать и заботиться о животных.
Аналогичные воззрения сегодня можно встретить у многих аборигенных народов – от Канады до пустыни Калахари. В их основе лежит убеждение, что неуважение к животным напрямую ведет к негативным последствиям для людей. Черты анимизма просочились в индуистскую и буддистскую философию и подготовили почву для вегетарианского движения на Западе.
Древние египтяне мумифицировали не только трупы умерших, но и кошек, собак, крокодилов и других животных: некоторые были домашними любимцами, некоторые предназначались в пищу в загробной жизни, некоторые были дарами богам. Это не делалось по случаю или впопыхах: по оценкам археологов, до семидесяти миллионов животных выращивали специально в качестве приношений, так что разведение происходило в промышленных масштабах. Какими бы зажиточными ни становились люди, они не хотели отделяться от животных. Это убедительно доказывает, что у нас есть к ним эволюционная предрасположенность и что гены, которые обусловливают наше желание иметь хотя бы какую-то их компанию, оказались полезны.
Некоторые древнегреческие мыслители, в особенности Пифагор и Порфирий, были вегетарианцами по этическим соображениям, но в целом это явление было маргинальным. В Европе веками господствовало представление, что люди фундаментальным образом отличаются от животных. Такое деление утвердила теология. В отличие от культур, где животные считались необходимым условием человеческого существования, Библия обвиняла змея в искушении Евы и только людям давала уникальный шанс спастись, отделяя их от животных. Фома Аквинский писал, что Господь сотворил животных для того, чтобы люди ими пользовались, а французский философ XVII века Рене Декарт заверял читателей, что у животных нет души, а их крики считал просто механической реакцией, как бой часов. До появления современных обезболивающих препаратов это был более чем полезный подход для биологов-экспериментаторов. В одной французской лаборатории ученые «с совершеннейшим равнодушием занимались избиением собак», как вспоминал обеспокоенный очевидец по имени Николя Фонтен. «Они прибивали к доске все четыре лапы бедных животных и делали им вивисекцию, чтобы наблюдать кровообращение, а затем вели оживленные беседы об этом явлении».
Ряд европейских философов придерживались мнения, что человеку опасно хорошо относиться к животным, а не наоборот. Декарт утверждал, что если люди начнут думать, будто у них такие же души, как у «тварей», то они придут к выводу, что «после этой жизни им не на что надеяться и нечего бояться, кроме мух и муравьев». Голландский философ Бенедикт Спиноза беспокоился, что если люди будут добры к животным, то начнут и себя воспринимать как животных, ставя под угрозу всю цивилизацию. (Как и пристало в XVII веке, в растущей мягкости к животным он винил «женственное сострадание». Это была «вторая серия» истории с Адамом и Евой, только на этот раз искусителем был не дикий змей, а домашний пес.) На заре современной Англии немыслимо было даже изображать других животных – например, переодеваться в них во время представлений. Человек должен был демонстрировать особость собственного морального положения.
Попытка Декарта отмахнуться от других животных как от бездушных «автоматов» не выдержала столкновения с наукой. Он знал, что у людей и «тварей» те же самые органы (хотя его современник, английский писатель Гервасий Маркэм, и утверждал, что распиливал лошадиные черепа и не смог обнаружить там мозг). Спустя двести пятьдесят лет Дарвин докажет, что люди и другие животные имеют не только схожий мозг, но и общее происхождение.
Тем не менее люди видели у животных чувства – пусть философия Декарта и убеждала в обратном. В 1667 году английский естествоиспытатель Роберт Гук проводил перед аудиторией в Королевском обществе вскрытие живой собаки. По собственному свидетельству, он «отрезал все ребра» и «открыл живот», а затем вставил в легкие меха, чтобы поддерживать дыхание и жизнь. «Мой опыт, – рассказывал он, – был задуман для того, чтобы рассмотреть некоторые аспекты природы дыхания». Эксперимент оказался удачным, но Гук не мог отмахнуться от мучений животного. Истязание этого существа так его обеспокоило, что он воздержался от повторения эксперимента.
Постепенно и столь же неуклонно люди переставали бояться нападений животных и переживать, что цивилизация рухнет, если проявить к животным простое сострадание. До нас не дошло записей обо всех многочисленных случаях подобного участия, но, говорят, Анна Болейн так обожала свою собаку, что, когда та умерла, лишь сам Генрих VIII осмелился сообщить об этом супруге. В блестящей книге 1983 года Man and the Natural World историк Кит Томас описал, как веками крошилась стена между людьми и другими животными в Британии. Переезжая в город, люди начинали видеть в животных компаньонов, а не средство производства. (Я спросил Томаса, откуда у него уверенность, что именно это привело к изменению отношения, и он привел в пример собственное детство на ферме в Уэльсе в 1930–1940-х годах. Собак там никогда не пускали в дом, а лошадей били, когда они тащили телеги по мягкому грунту во время сбора кукурузы. «Не было совершенно никаких сантиментов», – вспоминал он.) С XVII века некоторые побывавшие в Индии путешественники возвращались вегетарианцами, породив первую волну интереса к этой теме. Другими словами, даже во времена, когда господствующая религия призывала не учитывать чувства животных, многие европейцы оказывались на другой стороне.