Ожерелье Зоны

Протягивал руку сталкер медленно, плавно, не сводя взгляда с маленького смерча, вьющегося у ног парня. Гриф старался не думать, что произойдет, если вдруг аномалия встрепенется. «Мясорубка» убьет их не потому, что она голодна или защищает потомство, а лишь потому, что она «мясорубка».

Подрагивающими пальцами Гриф нащупал теплую ладонь, обхватил ее, сжал. Алексей вцепился в его руку птичьей лапкой, остро и слабо. Гриф рванул на себя и быстро попятился, волоча за собой парня, не заботясь о его вывихах и синяках. Ему и надо было, чтобы тот упал. В следующее мгновение аномалия сбросила оцепенение, смяла пространство, где мгновение назад находился Алексей, и с хлопком разорвала воздух.

Они курили в сторонке молча. Алексей время от времени поворачивал голову и смотрел на место своей предполагаемой гибели. Сигарета в руке тряслась, обсуждать случившееся он был не в состоянии. Гриф это понимал и не заговаривал. Он решил отсрочить взбучку и думал о другом, почему аномалия при его приближении меняла активность.

Еще он клял себя, что упустил Яву. «Как просмотрел, не почуял «мясорубку»? Как? Ветеран тудыть тебя растудыть». Конечно, и парню досталось, но уже с меньшей яростью: «Где вся выучка, осторожность, наблюдательность? О чем он думал, раззява?».

Гриф посмотрел на дымящийся кончик сигареты в руке. Тлеющий уголек мелко подрагивал.

Глава 4. Капитан Чаушев

Капитан Чаушев сидел за столом в своем кабинете на первом этаже институтской многоэтажки, глядел на хмурый день сквозь ржавую решетку на окне, рассеянно вертел в пальцах пачку «Мальборо» и размышлял. Начальник кафедры по роботизированным инновациям полковник Таиров навестил его сегодня собственной персоной. Стул с другой стороны стола еще хранил тепло начальствующего седалища.

На первый взгляд, полковник просил как бы не о многом – по своим каналам зафрахтовать вертолет, который бы доставил неких специалистов в квадрат «38», а после того, как они кое-что там возьмут, вернуть обратно. И всего-то. Плевое дело, на первый взгляд, если не брать в расчет координаты этого самого квадрата.

Таиров закинул смачную наживку – обещал посодействовать в переводе в Московский округ. У него «там» (глаза закатываются к потолку) связи вроде бы имеются. И Чаушев теперь ломал голову, заглатывать ее или нет. Наживка была очень вкусной. Капитан спал и видел, как свалит из этого богом забытого учреждения, воздвигнутого среди болот и лесов, у черта в заднице. Где по ночам из-за кордона доносятся жуткие завывания, будит перестук крупнокалиберных пулеметов, а от излучения непонятной природы ломит в висках. Где он не расстается с дозиметром и каждый вечер в институтской общаге, сидя на армейском табурете в неуютной казенной комнате, пропахшей жареной картошкой и гуталином, считает микрорентгены, полученные за день, и прислушивается к организму, словно хочет ощутить их шевеление внутри себя.

А в Алабино под Москвой у него жена и сын. Он даже не догадывался о своей безграничной любви к ним, пока не оказался здесь. Чаушев уже давно раскаялся и искусал локти, проклиная тот день, когда согласился ради карьерного роста на кратковременную командировку. Год перерос в два, и вот уже третий он ждет сменщика. Видно, таких редкостных идиотов, как он, еще поискать надо. И тут такой случай. «А Таиров, пожалуй, может устроить перевод. Пожалуй, может», – обсасывал Чаушев наживку, не заметив, как засунул ее в рот.

Капитан более-менее понимал, зачем начкафу несанкционированный полет. «Хочет полковник что-то эдакое из зоны притащить. После чего последует повышение и перевод, – не мог капитан представить, что нормальный человек по доброй воле будет желать оставаться в этой клоаке. – Это понятно. Непонятно другое – откуда старый хрен знает о моих связях? Как пить дать, гребаный Шарапкин трепанул. Больше некому, – размышлял Чаушев. – Болтливый сукин сын и бухнуть мастак. Плевать, что сговорчивый и неприхотливый, переведу на шестое УТК, пусть там спивается и гнус кормит. Гнать, гнать к чертовой матери. И вообще, надо завязывать с контрабандой. Деньги деньгами, а свобода все же милее, – еще некоторое время Чаушев размышлял, вертел так, эдак и пришел к выводу: – В общем-то, деваться мне некуда. Надо звонить Боряне. Ох и сдерет же этот жлобина с меня тугриков. А что делать?».

Чаушев кое о чем вспомнил, встрепенулся, сунул руку в ящик стола, нажал кнопку, отключил запись. Он сразу смекнул, Таиров пришел не так просто. Во время разговора он выдвинул ящик, полез за сигаретами. Отработанным незаметным движением включил диктофон, который среди карандашей, ластиков и тетрадей дожидался своего часа. Услужливо Чаушев предложил начальнику кафедры «Мальборо», хотя знал, что тот не курит. Таиров отказался. Из вежливости капитан не стал задымлять ему воздух и отложил пачку.

Весь разговор с полковником теперь хранился не только в его памяти, но и в электронной. Капитан повертел перед глазами записывающее устройство, собрался закрыть в сейф, но передумал. Убрал во внутренний карман куртки, откинулся на спинку стула и снова вперился в зарешеченное окно.

В общем, с так называемой просьбой все было понятно, понятно с местом назначения, оставалось неясным, зачем Таирову туда отправлять обученных людей. «За какой такой надобностью? Чем она так ценна, что полковник готов рисковать жизнями специалистов и своей устойчивостью. При неблагоприятном развитии событий с него спросят, и спросят строго. Зачем ему это? Если только куш того стоит. Куш. Куш, – разгонял капитан мысль. – Им может быть либо ценная документация, либо образцы. Таиров – жук тот еще. Надо больше узнать по координатам. Это ж куда он задумал лезть. Согласится ли Боряня вертуху туда отправлять? Сколько бабла попросит, мама дорогая».

Чаушев потянулся через стол, снял с телефона увесистую трубку, пальцем ткнул в отверстие, завертел диск.

Глава 5. У «чеховских»

Они кругом обошли «нехорошее» место и до научной базы добрались без приключений. У ворот на вышке их встретил незнакомый тип с калашниковым через плечо, в кепи пустынного камуфляжа и в непонятной спортивной куртке.

– Эй, дядя! – Гриф остановился у ворот, поднял голову и громко сказал часовому: – Мы к Карабасу! По делу!

– Заходи! – сказал тот и нажал на кнопку. Раздался щелчок. Сталкер взялся за рукоятку замка, подумал, как это так, часовой принимает самостоятельно решение, кого впускать? Или их уже рассмотрели и ждали? Озадаченный Гриф отворил калитку, шагнул на территорию базы. Тот, кто стоял с той стороны, дернул створу на себя, распахивая шире, другой с размаха ударил прикладом сталкеру в голову. Раздались громкие гавкающие голоса. Они одновременно приказывали упасть мордой в грязь, встать на колени, руки за голову, бросить оружие. Слаженности в требованиях не наблюдалось, да оно, впрочем, и необязательно. Главное, оглушить, сбить с толку, подавить волю к сопротивлению.

Гриф был не из пугливых. Он увернулся от приклада, сдернул с плеча абакан… А вот воспользоваться им уже не успел. На него навалились, больно придавили, запахло карболкой и ватником. Сверху раздались выстрелы, снова крики: «Оружие на землю, мордой в грязь…» Кто-то наступил Грифу на голень, из рук дернули автомат.

Их повязали быстро и грубо. Гриф предполагал такой ход событий, но виделось это немного по-другому. Их запустят, закроют калитку, потом возьмут под прицел. Без шума и мордобоя разоружат, возможно, немного поизмываются за старые обиды, затем перейдут к делу.

Но сталкера заботило не то, с какими почестями их встретили, а то, что все эти бравые ребята были незнакомцами. Одеты кто в лес, кто по дрова. Какие-то разномастные комбезы, куртки, боты. Один ходил в феске, другой натянул на голову капюшон, а края заправил за уши и напоминал чебурашку, третий вообще в кепке. Рожи небритые, пропитые. Все расхлестанные. Оружие потасканное, калаши да обрезы. Словно банда Махно. Насчитал Гриф восьмерых, возможно, где-то есть еще. Он уже сомневался, что главарем этой шоблы окажется Карабас. БТР стоял возле основного корпуса «мордой» к воротам.