Идентификация

– Джессика рассказывала мне про ту тварь, которая была в их Хоплесе – говорит Лин.

– Кстати, зачетное названьице – кивает Джес – как раз для этой забытой богом дыры. Ричи придумал?

– Нет, Лютер – отмахиваюсь я – ты его не знаешь.

– Умер?

– Не совсем – мне не нравится, куда повернула беседа – он.. не успел выбежать, и ворота закрылись.

– Он остался там живой?

– Типо того.

– Жесть – вскидывает она брови – да уж, не позавидуешь. Теперь для него это уж точно Хоплес.

В голосе ни капли жалости. Что ж, ладно, она его не знала – с какой стати ей его жалеть? Я вот тоже не испытываю жалости к тем адаптированным из команды Джес, что остались грудой тел в их Хоплесе.

– Так что по поводу мутанта – напоминаю я – что-то новое? Я думал, ты все Марку рассказала.

– По сути да – небрежно дергает плечами и пара кудрей падает ей на лицо, но она даже не обращает внимания – но эта тварь была там не одна, как я и сказала. Даже если это какой-то там неудачный эксперимент – его точно потом повторяли не единожды. Видимо, для них он не такой уж неудачный.

А ведь и правда. Если тварей было много, значит его повторяли. А зачем повторять эксперимент, если он признан неудачным? А если удачным – то в чем его удача, когда на выходе получается какой-то киборг-мутант, пожирающий все подряд?

– Марк мутный тип – говорит Джессика, словно прочтя мои мысли – но пока из вас всех, ребята, без обид – самый адекватный. Хотя бы какие-то идеи за душой, а не просто слоняться по увеличенному Хоплесу.

Еще полчаса назад я бы ответил ей на это что-нибудь острое и скорее всего очень грубое. Но сейчас лень заморачиваться – зачем нарочно портить отношения, если мне в любом случае с ним идти? Правильно Джес сказала, лучше быть напарниками, чем соперниками, если уж приперло.

Лин спешит сменить тему. Видимо опасается, что я все-таки что-нибудь брякну:

– Я еще сказала Джес, что мы ничего подобного по дороге не видели.

– И хорошо – фыркаю я – не хватало проблем.

– Эта та еще тварь – кивает Джес задумчиво.

–Да уж. Вот обидно за тех ребят – протягивает Лин – тварь сожрала их прямо у перроне. В туннеле у нас уже никого не было. Вам бы на пять минут больше – и выбрались бы втроем.

Джес на мгновение напрягается, но тут же небрежно хмыкает:

– Да, жаль их. Но это Хоплес, у вас ведь тоже не все выжили?

– Ну побольше будет – замечаю я.

– Вас так и вышло – четверо?

Я мрачнею. За меня отвечает Лин:

– Нет, нас было пятеро.

– Кто-то по дороге кони двинул?

– Умерла – обрываю я ее, и Джес настороженно смотрит на меня, словно мышь, что попробовала дернуть за хвост кота – эта была наша подруга. Сью. И нам ее жаль.

На лице Джессике тут же появляется то печально-растерянное выражение, которое появилось, едва она заметила нас на выходе из-за зеркала:

– Прости, я не знала. Я со своими как-то не успела сблизиться. Ну типо, чтобы друзья все такое. Жалко конечно, что никому выбраться не удалось, но не так, чтобы траур – и тут же еще раз добавляет – сочувствую.

Меня напрягает то, с какой ловкостью и быстротой Джес меняет маски. Если Лин этого не замечает, я вижу прекрасно. Джессика отменный манипулятор и теперь мне уже кажется, что она не так проста, хоть и с самого начала не позиционировала себя, как какую-то дурочку.

Если бы она была шкатулкой – то сразу с тройным дном. Понять бы теперь – правда я ей смутно знаком, или это все-таки действительно трюк для какой-то цели?

Сзади раздается приглушенным шум – Роб закрывает дверь. Порции с собой не несет, значит скормил.

– Как он? – спрашивает один из фонарей за столом.

– Не очень – отвечает Роб.

Что в переводе на человеческий «очень и очень дерьмово, чувак».

Из-за угла как раз появляются Кэти с Ричи и на мое удивление присоединяются к столику фонарей. Может, хотят погреть уши о том чуваке в тачке, а может решили дать понять, что теперь мы идем все. Если так – мне тоже бы лучше отираться поблизости.

– Пойду послушаю, что Роб скажет – подмигиваю им обоим и встаю.

Лин и Джес вновь склоняются друг к другу, словно я и не вмешивался в их разговор. Когда подхожу к столу, Роб уже уселся рядом с Марком, а Ричи и Кэти сели по другую сторону. Ричи вроде как нормально, а Кэти сидит мрачная.

Конечно, подозреваю, в каком свете ей все это представилось.

Начиная с вызволения из Хоплеса – мы постоянно про нее забывали, забивали, она выбиралась сама и вызывала наше всеобщее удивление по поводу своей живучести. И стоило нам вроде бы всем объединиться за одну идею – как она узнает, что пока выбирала общую комнату, мы быстро переосмыслили свои взгляды, взвесили все «за» и «против» нашей компанией, а ее теперь просто ставим перед фактом – идешь с нами или идешь одна.

Как чемоданчик, в котором лежат не очень-то ценные вещи. Кэти не заслужила такого, она довольно милая.. наверно. За время нашей дороги мы с ней почти не общались. Сложно сказать, какая она. В Хоплесе мы тоже не пересекались.

Но в любом случае понятно, почему сейчас она мрачная. Надо было хоть создать иллюзию того, что мы спрашиваем ее совета или мнения. В любом бы случае подвели в итоге к тому, что все идем – но хотя бы было бы не так открыто.

Радуюсь, что место именно с Ричи, а не с ней, а то чувствовал бы себя неловко. Сажусь рядом как раз в тот момент, когда Роб заканчивает свой рассказ о Фонаре в машине парой бранных слов и весьма неутешительных прогнозов.

– Мы его не сможем взять с собой – отрезает Марк и впервые я вынужден признать, что он говорит дельную мысль.

Только потому, что я сам подумал об этом раньше.

Зато Роб тут же меняется в лице и становится понятным, что он даже не рассматривал этот вариант:

– Я своего человека не брошу.

– Ваш кодекс это здорово – кивает Марк – но мы вышли на финальную тропу. Это уже не поездочка по ЛА, понимаешь? Он станет нам грузом. Нам нужна уверенность, легкость, но при этом не привлекать лишнего внимания. Затеряться среди них. А с раненным стонущим человеком, чья щека расклёвана воронами – мы не сможем затеряться даже на улице. Это не говоря о том, как он замедлит наш путь до самого Мозгового Центра. Это мучение и для него, и для нас. Его придется оставить здесь.

– Уж милосерднее тогда пристрелить – бурчит один из фонарей – чем оставлять зараженным на милость.

– Пристрелить как собаку? – цедит второй, у которого расклевана рука – уж лучше тогда оставить пистолет. Станет совсем невмоготу или подоспеют твари – застрелиться сам.

– Ага, у нас так много пушек, что ты ими разбрасываться вздумал? – злится «водитель» – забыл, куда мы идем?

– Хватит – жестко обрывает их Роб – он еще жив и наш напарник, а вы уже говорите о нем, как о лишнем балласте, который бы сбыть как-нибудь поудобнее, да чтобы совесть по ночам не мучила.

Они замолкают, понуро опустив головы. Я гляжу на них и кажется, что прошли месяца с того момента, когда я видел их в составе двух дюжин, а на деле всего несколько дней. И вот теперь их всего четверо. Ну, считая что фонарь в машине уже покойник – то трое.

Впервые с прихода Роб оборачивается на наше трио за столом. Марк переводит на нас требовательный, но мягкий взгляд. Он заметил нас сразу, но все ждал, что мы первыми проявим себя. Роб все еще злится на товарищей, но очень сильно старается сделать выражение своего лица любезным.

Выходит нечто совершено ужасное. Лучше бы он оставил все, как есть. Теперь на эту гримасу даже смотреть страшно. Будто его инсульт хватанул.

– Лаки.. – мягко начинает Марк – ты.. подумал?

Почему не обратиться в начале к Ричи или Кэти? Они тоже были против, Ричи даже вел себя намного агрессивнее, а теперь тоже сидят за столом.

Но понятно, почему я. Ведь ему нужен именно я – идут или не идут эти двое для Марка принципиального значения не имеет.

– Как будто был выбор – фыркаю я, даже не намереваясь быть «послушной овечкой», как сказал Ричи, которая прибилась обратно к стаду и повинно опустила голову – ты бы все равно меня потащил. Лучше уж пойду на своих условиях.