Страница 2 из 10
Доведя до стола, отодвигает стул, помогая сесть. Официант разливает шампанское, и мне ничего не остаётся, кроме как заглотнуть залпом бокал. Пузырьки устремляются в мозг, расслабляя мой непьющий организм, смешивая хорошие и плохие мысли.
– Ларри Клейтон, – представляется он.
– Я знаю, – глупо улыбаюсь. – Даяна Гердц.
– Смешно. Я тоже знаю, – расплывается в широкой улыбке. – Начнём скромно, с ужина?
– Да, – соглашаюсь. – В программе вечера ещё танец.
За ужином расслабляюсь. То ли, ласкающий слух баритон с рычащими нотками, то ли пузырьки шампанского отключили кнопку стоп, но разговор потёк ровно, без зажимок. Ларри рассказывает о себе, больше о студенческих годах и жизни в Москве, я делюсь проблемами и достижениями в спорт-индустрии. Ужин плавно перетекает в танец. Он кладёт руку на спину, растопырив ладонь пошире, стараясь захватить больше площади. Вторую размещает на лопатках, притягивая к себе вплотную. Сейчас ещё больше ощущаю огромную разницу в росте, на десятисантиметровых каблуках достаю только до плеча. Никогда не ощущала себя такой маленькой.
В таком тесном сплетение кладу голову на грудь и закрываю глаза. Аромат морского бриза, свежести цитруса и чего-то ещё обещающего. В голове картинки его голого тела, накрывающего меня, лежащую на чёрных простынях в красном белье. В трусиках делается мокро, а в животе пульсирует от желания. Лар наклоняет голову и делает шумный вдох, зарываясь носом в волосы. Лёгкая судорога пробегает по спине, желая большего, чем этот танец.
– Давай сбежим? – шепчет он, пробираясь губами к мочке.
– Давай сбежим, – на выдохе шепчу ему. Я уже его. С первым вздохом. С первым прикосновением.
Глава 3
Ларри
Ни с кем не прощаясь, отправляю сообщение водителю, хватаю за руку Даяну и спешу на выход. Кажется, минуты промедления, и я взорвусь от похоти, вгрызшейся и терзающей внутренности. Меня кто-то зовёт, пытаясь отвлечь от намеченной цели, но мне похрен, не слышу никого. Уши заложило желанием и навязчивой мыслью: бежать, бежать.
Дая доверчиво следует за мной, отставая на полшага, скорее всего из-за каблуков, быстро перебирая ногами. И мне бы подумать о приличиях, замедлить шаг, подстроиться под неё, подставить локоть, а не тащить за руку, как абориген, но пульсация в яйцах, тянущая до самых кишок, не даёт быть джентльменом, заставляя прибавить шаг, таща за собой добычу.
– Верхняя одежда есть? – интересуюсь практически в дверях.
– Только сумочка, – на выдохе бросает.
– Где? – продолжаю тянуть.
– У Дарьи с документами, – не замедляется, выскакивая со мной на крыльцо.
– Она тебе не понадобиться, – отказываюсь от идеи возвращаться обратно. – Потом заберём.
Водитель ждёт у крыльца, открыв заднюю дверь. Заталкиваю Даяну, спеша смыться от посторонних глаз, и запрыгиваю сам, отдав указания везти в загородный дом. Там я появляюсь не часто, но всегда приезжаю один. Это моё лекарство, плацебо, отдушина, место, в котором нет приличной связи, денег, политики и проблем. Не знаю, зачем везу туда её, но сейчас это кажется правильным.
– Вить. Буду через пару часов, – звоню охраннику и смотрителю в одном лице. – Затарь холодильник и убери собак.
– Куда мы едем? – встрепенулась птичка.
– Домой, – обрубаю разговор, притягивая женщину к себе на колени.
– Хорошо, – шепчет в губы, оставляя невесомый шлейф фруктов и шампанского.
Её согласная немногословность подстёгивает на телесные игры в машине. На ощупь отыскиваю и нажимаю кнопку, поднимающую перегородку между водителем и салоном, провожу рукой по бедру, задирая до талии тугое платье. Чулки с кружевной резинкой, маленькие стринги, кричащие: отодвинь и трахни! Губы, такие мягкие, тёплые, влажный язычок, проскакивающий по ним. Голод берёт своё. Сжимаю голую ягодицу ладонью, набрасываюсь на губы и имею языком с маньячным напором, вылизывая зубы, нёбо, сплетаясь, подавляя. Пальцами отодвигаю трусики и ныряю в глубину, горячую и истекающую соками.
– Мокрая… – рычу, оторвавшись от губ и присасываюсь к шее.
– Мокрая… – стонет, поддаваясь на пальцы, елозя попой на коленях.
Случайный секс в машинах для меня кончился к двадцати двум годам, в тот момент, как я оброс статусом и занял определённое положение в деловом мире, но желание сделать это сейчас, вогнать член по самые помидоры, услышать крик от резкого внедрения и вбиваться, пока не сорву голосовые связки, превалировало, до зуда в конечностях.
– Предохраняешься? – хриплю, косолапо расстёгивая ремень свободной рукой.
– Таблетки, – выдыхает, не переставая насаживаться на пальцы.
Какое-то сумасшествие, но очень сладкое с перчинкой, плавящее мозг, мешающее трезво мыслить. И надо бы воспользоваться презервативом, ведь защита, это наше всё, но член упрямо диктует взять наживую, прочувствовать каждый сосуд, каждую складочку и ребристость, потереться оголённой головкой о стенки, смешать предэякулят с её секрецией.
Вытаскиваю пальцы, слыша недовольный стон, приподнимаю, направляя на дёргающийся в конвульсиях орган, и на финальной ноте машина резко останавливается, отбрасывая Даяну на противоположное сидение.
– Илья! Охренел?! – выжимаю с силой кнопку связи с водителем.
– Простите, мистер Клейтон. Женщина с ребёнком на дорогу выскочила, – рапортует Илья, обломавший весь кайф.
– Не судьба, – произносят пухлые губы, растягиваясь в улыбке.
– Придётся побыть джентльменом, – ухмыляюсь, заправляя ноющего друга в жутко тесные штаны. – Вина?
– Не откажусь, – поправляет трусики и платье, подёргивающимися от возбуждения руками.
Следующие полтора часа потягиваем вино, ведём светские беседы, посматриваем на часы, отсчитывая и торопя минуты.
– Красивый дом. Брутальный, – Даяна держится за дверь машины, осматривая мою избушку.
Избушка, конечно, слабо сказано. Двухэтажный дом на двести пятьдесят квадратов из оцилиндрованного бревна, с приземистой крышей, искусственно засаженной мхом, в окружении сосен и голубых елей. Для релакса я предпочитаю дерево, натуральные материалы и никаких клумбочек, стриженных кустарников, и выверенных по линейке дорожек. Только газон, хвоя, камни и грубые скамейки из распилов.
– Мне тоже нравится, – подхватываю на руки и несу в свою берлогу.
Холл встречает натёртыми до блеска мраморными полами, приглушённым освещением и очень удобной стеной, к которой подпираю птичку, обхватывая под попу. Дая схватывает на лету, обвивает меня ногами и трётся промежностью через брюки о каменный стояк. До спальни терпеть не собираюсь, тридцать шесть ступеней до второго этажа, слишком много в моём состоянии. Дружок уже измученно стонет, отказываясь приходить в расслабленное, спокойное состояние. По тому, как птичка сжимает меня бёдрами, делаю вывод, что она не против быстрого перепиха у стены. Освобождаю из плена член, отодвигаю мокрые трусики и прохожусь несколько раз головкой по промежности, размазывая стекающие соки.
– Скажи, – требую, сдерживая порывы опуститься ниже. – Скажи!
– Хочу тебя, – стонет, упираясь лбом в плечо.
Насаживаю на всю длину, выбивая воздух и сдавленный стон, замирая, успокаивая семенную жидкость, радостно устремившуюся на выход. Не могу позволить себе кончить через две секунды, как пятнадцатилетний юнец, потрогавший первый раз соседскую сиську. Вдавливаю всем весом в стену, обездвиживая, ловя грудью взбесившееся дыхание, борясь с мутью в глазах. Сейчас уже жалею, что не добрался до спальни, вата вместо ног грозит не выдержать нас в вертикальном положении. И свалить бы на возраст, но в свои сорок шесть я двадцатку с лёгкостью пробегаю, с пульсом на финише девяносто шесть и дыханием, как после пары лестничных пролётов. А проблема вся в ней. Чувствую, как высасывает силы, порабощает с каждым ударом внутри, с каждым спазмом, сдавливающим член.
Закрываю глаза, проталкиваю в лёгкие воздух и поддаю бёдрами, ускоряясь от каждого стона. На долго терпения не хватает, поэтому тупо вдалбливаюсь, не заботясь об удовольствие птички. Механические движения, до дрожи в ногах, до зуда в позвоночнике. Я весь ушёл в силу трения, подстанывая, рыча. Никогда не любил громкий секс, а сейчас само из груди вылетает, смешиваясь с влажными шлепками, глухими ударами о стену и женскими стонами, переходящими в крики. Давно у меня не было такого звонкого марафона. Давно мой член не бился в припадке, изливаясь в тесную киску.