Распад. Новое солнце

В итоге границы Архелона так и остались закрытыми, но дюжину особенных детей, в основном беспризорных, отобрали и вывезли вглубь страны, чтобы уже там заняться их подготовкой и вырастить новое поколение союзных войск. Одной из этих детей оказалась Экка Вель – девочка с удивительной интуицией и цветовой синестезией.

Паэнула был рядом все время, пока они проходили посты охраны, но ни один из сотрудников не задал ему даже малейшего вопроса. Экку же заставили сдать пропуск и подписать ряд документов, которые неспешно протягивали ей через небольшое оконце, встроенное в толстое прозрачное стекло. Пока девушка их изучала, расписываясь в местах, заблаговременно отмеченных галочками, сотрудник охраны не мог спокойно усидеть на стуле, постоянно ерзая и приподнимаясь.

Экка отчетливо видела это, как мог видеть и любой другой на ее месте, но с одним-единственным исключением: глазам девушки открывалось гораздо больше.

Красный цвет имел много обозначений: уверенность, сила, страсть, но этот оттенок казался чересчур ярким, неприятным. Так могла выглядеть только боль.

Экка всегда жутко стеснялась, пытаясь описать свои видения. В языке не существовало нужных слов для классификации этого процесса. Он был слишком сложным, слишком личным, слишком непостоянным, ведь человек удивительно противоречивое существо, – загадка для самого себя.

Цветная тень – это определение больше всего напоминало правду. Ее синестезия позволяла видеть легкое свечение, исходящее от человека. Оно всегда имело что-то постоянное – основной свет, в который вплетались другие краски, отражающие текущий настрой.

Болезненный красный цвет исходил из нижней части корпуса охранника, из места, которое считалось неприлично обсуждать в интеллигентном обществе. Его мучил расхожий недуг, часто встречаемый у мужчин, разменявших четвертый десяток и ведущих исключительно сидячий образ жизни.

Лицо Экки залилось румянцем, она чувствовала себя неудобно из-за того, что знает, старалась не смотреть охраннику в глаза, когда возвращала заполненный листок, но вдруг заметила, как его цветная тень отклонилась в сторону, опережая движения самой руки, проследила за ее направлением и встрепенулась.

– Осторожно, – попыталась предупредить Вель, но не успела. Охранник отвлекся на вопрос коллеги, задел локтем чашку с черным горячим напитком, осушенную лишь наполовину, чашка съехала и перевалилась через край стола. Раздался громкий звук, привлекший внимание всех окружающих, осколки разлетелись в разные стороны, оставив неровное темное пятно на плиточном полу.

Охранник какое-то время смотрел на лужу, а потом медленно повернул голову в сторону бывшей курсантки.

– Простите, – только и смогла произнести Экка и быстро направилась к выходу.

«Ты счастливица», – напомнил ей проклятый внутренний голос… Но почему тогда она чувствовала себя совсем по-другому?

Снаружи, прямо у тротуара, их уже ожидала машина: черный длинный автомобиль с вытянутым капотом и широкими боковыми крыльями, пропитанный шармом старой школы.

Паэнула открыл перед ней дверь, но Экка не сдвинулась с места, скованно сжимая в руках вещмешок.

– Сэр, разрешите задать вопрос?

– Разрешаю, – произнес полковник, продолжая держать дверь нараспашку.

– Я… это странно, – она замялась. Как только мысли начали превращаться в слова, то стали звучать как-то по-детски.

– Что именно? – спокойно уточнил человек в плаще. – Странно, что руководитель приехал за вами лично, причем на собственном автомобиле? Вы больше предпочитаете душные грузовики и общение с младшим офицерским составом или же дело в другом? Может, я не оправдал ожидания? Отнесся с уважением к подчиненной, к женщине и, наконец, к беженке?

– Да, – не подумав, ответила Экка. – Нет. Простите, сэр.

– Лейтенант Вель, – Паэнула продолжал держаться с завидным хладнокровием, – учитесь высказывать ваши мысли, как бы глупо они, на ваш взгляд, ни звучали. Оформленные речи часто не выражают подлинной сути.

Экка кивнула, но так и не смогла сделать шаг навстречу.

– Но в чем-то вы правы, лейтенант. Такой прием необычен, во многом недопустим и неминуемо граничит с нарушением давно устоявшихся правил, но для меня это своего рода ритуал. Идет война, никто не знает, что будет завтра. Выполняя мои приказы, вы можете погибнуть, действительно умереть, и единственное, что хоть как-то сгладит мое чувство вины, это воспоминание о сегодняшнем дне, – о том, что я хотя бы встретил вас по-человечески.

Слова полковника удивили и ошарашили девушку, и, забыв о стеснении, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Мне сказали, что от вас бессмысленно прятать правду, – произнес Паэнула и напомнил: – Дождь становится сильнее.

Глубоко вздохнув, Экка сдвинулась с места и запрыгнула в машину, ладонью ощутив прохладу кожаных сидений. Полковник расположился рядом, после чего автомобиль медленно тронулся, слившись с общим потоком.

Несколько минут они молчали, и эта тишина просто убивала Экку. Человек в плаще даже не смотрел в ее сторону, предпочитая любоваться видами из окна. В какой-то момент она не выдержала, вопросы переполняли ее изнутри.

– Сэр, могу я узнать, кто вы?

Это было немного невежливо, но Экка решила рискнуть. Как она и предполагала, военный не счел ее слова оскорбительными и незамедлительно ответил:

– Полковник Каллен Паэнула, офицер «Рассвета», командир специальной оперативной группы.

«Рассвет», или, проще сказать, разведка. Само их название отражало их идеалы: победа, новое начало – все, чтобы люди Архелона вновь увидели солнце.

– Куда мы едем?

– На допрос.

– Э-э-э… могу я узнать детали?

Паэнула молча указал на кармашек впереди стоящего кресла. Экка аккуратно вытащила оттуда папку с документами и начала ее изучать.

Открытых сражений не наблюдалось уже почти четыре года. Из-за столь длительного застоя разговоры о скором окончании войны начинали звучать все чаще, однако политики не спешили подписывать мирный договор. Отсутствие явного победителя сулило много проблем и не давало практически никаких гарантий, но меньше суток назад ситуация в корне изменилась. Согласно скомканным донесениям, неизвестный человек появился со стороны вражеской территории, в целости пересек минное поле, вывел из строя Голема и скрылся от преследования.

Временной период, показания членов оперативной группы, отчеты баллистиков – все это присутствовало в рапорте, насчитывающем с десяток страниц, но даже так ему по-прежнему не хватало конкретики. Стали понятны причины допроса, на который они с полковником сейчас направлялись.

– Какова моя задача, сэр?

– Удивить меня, – произнес полковник, не отрываясь от окна. – Может, даже оправдать мои надежды.

– Ясно, – откровенно соврала Экка и наконец-то начала переживать.

Объект № 15. Локофос.

Ания разглядывала свое отражение, крутилась из стороны в сторону, словно маленькая озорная девочка, которая без спроса взяла мамины вещи и надеялась поскорее стать взрослой. Однако из зеркала на нее смотрел совсем не ребенок, а худосочная семнадцатилетняя девушка с загорелой кожей и сильными руками. Ее длинная растянутая футболка с надписью «Крысиная жизнь», одетая поверх темного спортивного топа, досталась ей совсем не от матери, а от бывшего коллеги мусорщика, нечаянно подорвавшегося на мине. После небольшой траурной церемонии его скарб пустили с молотка, и всего за трехсотграммовую гайку футболка благополучно перекочевала в ее гардероб.

Ания сделала еще оборот, приподнялась на носочки и развела ладони в стороны, плавно и грациозно, не переставая улыбаться и задорно хохотать. Она старалась особо не зацикливаться… не замечать того, что не хотела, например, грязных коротких волос и чересчур тренированных плеч, что заметно выпирали при каждом движении. Сейчас она была девушкой, не беженкой и не мусорщицей, а самой обычной девушкой, которая готовится к любви.

Дверь открылась, и в комнату вошел человек. Ания отпрянула от зеркала – единственной вещи, что находилась в этой серой маленькой комнате, помимо стола и двух стульев, и заметно напряглась. Ей хотелось «бежать», куда угодно: в угол, в темноту, как можно дальше, лишь бы скрыться от чужих, осуждающих глаз… но отступать было некуда.