Распад. Новое солнце

Паэнула понимал.

– Устройте нас в соседние камеры, только пусть моя будет гораздо лучше, так сказать со всеми удобствами. Но никого больше не трогайте и не отнимайте у поселения лицензию!

– Что-нибудь еще? – поспешил поинтересоваться полковник.

Да, было кое-что еще, но Ания эту просьбу не озвучила, сказав лишь:

– Нет, это все, – и в последний раз взглянула в зеркало.

– Думаю, я смогу это организовать, – сообщил ей Паэнула.

– Хорошо, – выдохнула Ания, после чего взяла в руки сэндвич и уже с набитым ртом спросила: – Что вы хотите знать?

28 часов назад. Граница «Грозового неба».

В этот полдень солнце принадлежало только ей одной.

Последние летние лучи согревали землю, похожую на тускло-зеленое покрывало, и разливались теплом по коже, наполняя энергией каждую клетку. Далекое лазурное небо, раскинувшееся перед глазами, казалось нереальным, придуманным и таким красивым, особенно в сравнении с непроглядной черной тучей, зависшей над Архелоном.

Столкновение крайностей и противоположностей – вот что представляло собой это место.

Четыре года минуло с тех пор, как здесь прозвучал последний выстрел. Война обожгла эти земли, а люди нарекли их бесплодными, правда, для таковых они чересчур быстро начали плодоносить, стоило только всем уйти и позволить природе восстановиться. Грустно, но случившееся в очередной раз доказывает нашу вину, подтверждает тот факт, что испокон веков соперником жизни была совсем не смерть, а другая жизнь, и на счету у человечества больше всего выигранных партий.

Трава здесь вырастала не высоко, но обхватывала собой все пространство, – даже то, где, по идее, ничего расцвести не могло. Накидка изо мха действительно шла искореженным боевым машинам, павшим здесь в ходе многочисленных сражений, придавала им статности и мудрости, ну и печали, конечно же. Теперь они и правда походили на могильные плиты, что служили предостережением, пугающим напутствием прошлого для тех, кто мечтает лишь о спокойствии и почетном забвении. Но, появившись на свет в эпоху технологий, боты оказались лишены этой возможности. Их обрекли на вечное перерождение, поэтому они по частям покидали свои посты, готовясь вновь оказаться на поле битвы.

Мусорщики уже успели завершить свой последний рейс перед обедом, загрузили тележки с горкой и направились домой. Все, но только не она, только не Ания. Девушка запрокинула голову и каждой клеткой тянулась вверх, стараясь вдоволь насладиться светом, перед тем как снова возвращаться в темноту. Местные обитатели не мешали ей в этом стремлении и, казалось, были увлечены собственными размышлениями.

С каждым разом она все дальше уходила от границы, вытаптывала продолжения знакомых троп, двигалась быстрее, а оборачивалась чаще. Неприятель мог поджидать за каждым углом… мог, но не поджидал, поэтому его место заняли бестелесные призраки, что пугали не меньше, чем их реальные прародители. Но со временем рутина пожрала даже их, визиты сюда перестали быть так волнительно невыносимы, притяжение Архелона слабело, делая Анию легче с каждым шагом, – способной на полет в неизвестные просторы. На месте ее держали лишь воспоминания, ставшие для нее страховочным тросом, привязанным к горлу, – ей не хотелось снова пускаться в бега, поэтому она довольствовалась той свободой, что имела (и если не натягивать поводок, то и дышать можно вполне спокойно).

Настало время возвращаться.

Ания открыла глаза и развернулась. Черная туча шириной в горизонт не сдвинулась с места, впрочем как и всегда. Благодарности к этому грозовому облаку она не испытывала, хотя и должна была. Наверное, виной тому служил характерный признак всего полезного, – в придачу всегда шел омерзительный привкус.

Мусорщица схватилась за ручки своей тележки (самой обычной – с одним колесом и большим ковшом для груза), приподняла ее и начала толкать в сторону Архелона. Сколько ей удалось сегодня собрать? Килограмм восемьдесят, учитывая этот заход. Неплохо! Еще немного, и она выполнит суточную норму, даже несмотря на то, что беспалые гарантированно ее обвесят. Засранцы всегда так делали – не могли удержаться, когда речь заходила о перевыполнении плана, но это несильно волновало Анию, – она никогда не противилась шансу еще раз оказаться снаружи.

Лавируя между ямами и неразорвавшимися снарядами, девушка не думала ни о чем, точнее ни о чем новом: пересчитывала в уме сбережения и воображала, что в этот раз сможет выторговать на ежемесячном аукционе. Помимо еды, одежды и всяких блестящих штучек, староста всегда привозил особенный лот, жемчужину представления, – абсолютно бесполезную и не менее желанную вещь, вокруг которой всегда разгорались споры. Местные вели себя как какие-то богачи, договаривались, перебивали ставки друг друга, поздравляли победителей и подначивали проигравших, – именно так и рождался настоящий праздник для всего поселения, с бесплатными напитками, лишь малая часть которых не содержала алкоголя. Шум, песни и смех не утихали до самого утра, а на следующий день, проснувшись утром в свой заслуженный выходной, каждый житель вдруг понимал, что нашел на этой свалке кое-что особенное, – скомканное подобие счастья.

Грезы о будущем отвлекли Анию от настоящего, поэтому она не заметила рытвину, взявшуюся из ниоткуда и находившуюся там все это время. В нее тут же угодило колесо, тележка накренилась, и, как ни старалась девушка, она не смогла ее удержать, – кропотливо собранный металлолом повалился на землю, сопровождаясь громкими ругательствами мусорщицы. Ее чувства были понятны – это место несправедливо относилось ко всем мечтателям, но еще ни одни проклятья ни разу не обратили время вспять.

Ания вернула тележку в прежнее положение и недовольно принялась за работу, а случайности примерно в это же время решили доказать, что они не случайны.

Погрузив обратно часть ноги кунэшевского паука, Ания выпрямилась, разминая уставшую спину, тогда-то она и заметила его – одинокого человека без поклажи, медленно направляющегося в ее сторону. Сначала девушка подумала, что он всего лишь мираж, который скоро исчезнет, растает в воздухе или примет очертания чего-то другого. Наверное, солнце просто играло с ней, а точнее, это она старалась обыграть реальность, но одинокий человек ничего не знал о ее чаяниях, поэтому продолжал сокращать дистанцию, по-прежнему оставаясь настоящим.

Не подбирая остатки деталей, девушка со всех ног побежала в сторону кордона, вот только не налегке, а толкая перед собой тележку, с которой даже и не думала расставаться (в критической ситуации привычки оказались сильнее здравого смысла). Резкий переход на бег выбил из неподготовленных легких весь воздух, но она отмахнулась от возникшего желания остановиться, мельком посматривая на запястье, где крепился небольшой прибор с квадратным экраном, отслеживающий ее местоположение, а самое главное – начало минного поля, выглядящего как сплошная зеленая линия.

Вопрос, который следовало задать еще пару минут назад, пришел ей в голову только в этот самый момент: а почему она, собственно, бежит? Девушка видела человека издалека, поэтому не могла с уверенностью сказать, кто за ней следовал: свой или чужак. А что, если сейчас она остановится, обернется и узнает в этом нечетком пятне на горизонте одного из своих соседей, потом услышит знакомый голос, окликнувший ее по имени? Они поговорят, и Ании поведают историю о незадавшемся дне: о том, как неосторожный мусорщик забрался слишком далеко, сломал свою тележку и теперь вынужден просить ее о помощи и извиняться за неудобства. Ания в ответ лишь рассмеется и тоже попросит прощения за то, что, не разобравшись, бросилась в бега. Ей станет стыдно, но она обвинит во всем «Грозовое небо», оберегающее и сдерживающее их на протяжении многих лет.

«Только глупцы считают, что за стенами нет никаких страхов, на самом деле там их гораздо больше, и величайший из них – это страх перед незнакомцами».

Мотнув головой, девушка стряхнула капли пота, подступающие к глазам, и обернулась. Одинокий человек больше не шел за ней и не казался размытым пятном – он стал ближе, бежал, как какое-то животное, – хищное и голодное, осознавшее, что добыча его заметила. Иллюзии развеялись, Анию будто окатило холодной водой, все тело оцепенело, а грудь наполнило чувство, которое трудно поддавалось описанию. Что-то щекочущее проникло в легкие вместе с воздухом, сжало сердце в тиски и со всей силы потянуло вниз. Девушка помнила это ощущение, давно распробовала его горелый вкус, осознала, что ее жизни снова угрожает опасность.