Безумный бог

Физул потыкал в меня крюком:

– Ты должен признаться,

– Признаю, что ты мешок мочи, вышедшей через гнойную дырку, какой и является рот Йахту Звима! – Раз он не желал слушать правду, что еще мне оставалось, как не вернуться к первоначальному плану? – Когда пройдет Год Кровавой Бойни, твой бог будет выносить горшки во Дворце Вечности, а тебе достанется чистить кладовки!

Невыносимый груз тотчас исчез с моей груди, и я понял, как был слеп, что искал спасения у какого-то другого бога, а не у Кайрика. Только Кайрик был божеством моего сердца, и другой судьбы мне не дано, как та, которую он предначертал. Я мог благоденствовать лишь в тени его величия или погибнуть во тьме, отвергнутый им!

Как глупо было думать, что можно избежать своей судьбы. На меня напал приступ хохота, ибо я почувствовал себя таким же идиотом, как любимый шут калифа, а уж тот всегда умел рассмешить меня до колик.

Физулу, однако, было не до смеха. Он наклонился, схватил меня за наручники и поднял с пола, после чего взглянул мне в глаза убийственным взглядом.

– Почему ты пытаешься разозлить меня? – Он жарко задышал мне в лицо. – Неужели Кайрик так извратил твой разум, что теперь тебе нравится все это?

С этими словами он швырнул меня обратно в лохань с угрями.

Я сразу перестал смеяться. Скользкие твари обвили меня со всех сторон, и снова их жуткая магия прожгла мою каждую косточку. В ушах зазвенело, руки и ноги свело судорогой, зубовный скрежет отдавался в черепе, но я так и не лишился сознания. Это было не таким уж благом, как могло бы показаться, ибо, если не считать бесконтрольной дрожи, я не мог шевельнуть ни ногой, ни рукой. Угри утянули меня под воду. Раскрыв от ужаса глаза, я наблюдал, как пузырьки из моего носа поднимаются вверх; так я пролежал несколько минут, парализованный ужасом, отрезанный от воздуха. Тем не менее каждый раз, когда потребность сделать вдох перебарывала меня и я невольно открывал рот, голова неизменно выныривала из воды; благодаря милосердию Тира мои легкие наполнялись воздухом, после чего я вновь проваливался в ад, устроенный мне Физулом Чембрюлом.

После того как я вынырнул в четвертый или в пятый раз. Физул подцепил мои наручники крюком и снова выудил меня из лохани, избегая дотрагиваться до нее самому. Я с трудом поднялся с пола и, пошатываясь, обнаружил в этой камере пыток двух новых визитеров. Одним из них оказался старший охранник, вынудивший меня обманом расстаться с двумя серебряными монетами у городских ворот. Рядом с ним стояла стройная женщина в темной одежде и под вуалью.

– Здравствуй, Малик, – сказала она. – Еле тебя догнала.

Я сразу прикрылся, хотя руки у меня по-прежнему дрожали и были в наручниках.

– Оставь меня в покое! Не суйся не в свое дело, Арфистка!

– Арфистка? – воскликнул Физул. Тира тоже охнула, а Чембрюл повернулся к охраннику. – Ты привел Арфистку в мой храм?

– Она не говорила, что она Арфистка! – Охранник схватил Руху за руки.

Ведьма не сопротивлялась, лишь смотрела на меня сквозь вуаль.

– Ну что, Малик, нашел, что искал?

Тира замахнулась было, чтобы ударить ведьму по лицу, но Физул перехватил ее руку. Руха продолжала на меня пялиться:

– Или ты опоздал?

– Как опоздал? – Я оторопел.

Ведьма кивнула:

– Суд над Кайриком закончился еще вчера.

Руха обманывала меня, но откуда мне было тогда знать? Я провел привязанным на столе восемьдесят шесть тысяч капель, а потом столько раз нырял в угрёвую ванну, что зубы у меня до сих пор стучали, а я даже не мог отсчитать время по биению собственного сердца. Я повалился на пол и принялся биться головой о стенку лохани.

– Если суд закончился, тогда я пропал! – Мне даже в голову не пришло поинтересоваться, какой был вынесен вердикт. Я думал только о своих восьмидесяти шести тысячах капель, трех угрёвых ваннах и обо всех своих мучениях, оказавшихся напрасными. Я бросился в ноги Физулу Чембрюлу. – Готов все тебе рассказать… только больше не мучай меня.

Верховный Тиран самодовольно ухмыльнулся и обратился к охраннику:

– Можешь идти. Я пришлю Тиру, если ты еще понадобишься. Арфистку оставь здесь.

Охраннику не очень понравилось, что его отправляют обратно, но он беспрекословно передал Руху заботам Тиры, а сам скрылся в туннеле, служившем входом в храм. Только когда шаги его затихли, Физул снова повернулся ко мне:

– Твое признание должно быть правдивым и полным…

– Да будет благословенно твое имя! – Мне хотелось добавить, что он также самый милосердный и мудрый из всех людей, но я не мог врать. – Что ты хочешь знать?

– То, что и всегда. Кто прислал тебя и зачем?

Я застонал.

– Кто прислал тебя и зачем? – Верховный Тиран подтянул меня за наручники и склонился к моему лицу. – Ты должен сказать правду, иначе я не смогу тебе помочь.

– Я пришел по собственной воле. – Ответ прозвучал очень неубедительно. Я знал, что Верховный Тиран поверит только одному признанию: меня прислал Кайрик, чтобы убить его. – Никто меня не присылал.

– Малик! – Физул с такой силой встряхнул меня, что чуть не сорвал все цепи. – Я устал от твоих игр!

– Я пришел укра-а-асть «И-и-стинное жизнеописа-а-ание Ка-а-айрика»! – проблеял я. – Мне оно нужно, чтобы излечить Единственного от сумасшествия…

Физул стал красным как рак, потом подхватил меня на руки и занес над лоханью.

– Ну, как знаешь!

– Погоди! – воскликнула Руха. Впервые я не возражал, чтобы ведьма вмешалась. Я знал из личного опыта, полученного в Кэндлкипе, что она не выносит зрелища пыток. – Мучая Малика, ты ничего не добьешься.

Физул повернулся к ней, удерживая меня за наручники и кандалы.

– Что?

Если злобный тон Верховного Тирана и вызвал у Рухи страх, то она это скрыла под вуалью.

– Малик говорит правду. Он хочет воспользоваться «Истинным жизнеописанием», чтобы вылечить Кайрика.

Этого Физул вынести уже не смог

– И ты тоже? Довольно лжи!

Верховный Тиран в ярости швырнул меня с такой силой, что я врезался в стену и упал вверх ногами с высоты больше моего собственного роста. Голова ударилась о пол с ужасным треском, и я почувствовал, как в шее что-то хрустнуло, после чего свалился на пол бесформенной грудой.

За последнее время я настолько привык к защите Тира, что почти не удивился, как мне удалось перенести такое падение без проломленного черепа или сломанной шеи. Я лишь перекатился на четвереньки и начал молить своего мучителя о милосердии, и только тогда я понял, что Руха меня обманула. Суд над Кайриком еще не свершился, иначе бог Справедливости не стал бы защищать меня от ран.

Я взглянул туда, где стояла ведьма, но ничего не увидел из-за мощной фигуры Верховного Тирана, который переключил свое внимание на Руху. Тогда я поднялся и, загремев цепями, сделал несколько шагов в сторону, чтобы со злорадством понаблюдать за пронырливой Арфисткой.

– Ах ты, лживое отродье! – Если я не сразу все понял, то только из-за пыток, вынесенных в храме Физула; при прочих обстоятельствах я всегда отличаюсь остротой ума. – Ах ты, подлая душонка…

– Хватит оскорблений! – Физул повернулся ко мне и, щелкнув двумя пальцами, произнес имя Йахту Звима. – Я наслушался их достаточно.

Верховный Тиран повернул запястье, словно вырывая у меня язык, а когда я попытался объяснить, что мои оскорбления были адресованы Рухе, а вовсе не ему, то голоса у меня не оказалось. Физул запустил обе руки в свою длинную шевелюру, посматривая то на меня, то на Руху. Потом он презрительно встряхнул головой, снял с шеи связку ключей и передал ее Тире.

– Ступай и принеси «Истинное жизнеописание» из моих покоев. – Верховный Тиран взял Руху за руку. – Жертвоприношение будет не таким сладостным, как я обещал, но, возможно, Новый Мрак простит нам, если жертв окажется в два раза больше.

– О чем это ты? – Руха попыталась вырваться, но не тут-то было. – Какое еще жертвоприношение?

– А сама как думаешь? – Физул схватил ее на руки. Я едва слышал, о чем они там говорят, из-за громкого хлюпанья в груди комка гнили, а взгляд мой был прикован к Тире: она шла за книгой. Вместо того чтобы выйти вслед за охранником, скрывшимся в туннеле, Тира сняла со стены факел и двинулась в другой конец зала. Мне до смерти хотелось пойти за ней, но, даже если бы меня не остановил Физул, кандалы не позволили бы передвигаться тихо и проворно.