Страница 4 из 16
А мы тем временем дошли до указательного пальца: сумасшествие. И тут не обошлось без старушки иронии. Ведь именно указательным пальцем крутят у виска, желая без лишних слов обнародовать свою оценку чьей-либо вменяемости. Сошествие с ума, драматический закат шариков за ролики, трагический съезд кукухи с насиженного места. Можно ли добиться этого собственными силами? Не то что бы проще простого, но расшатать и расковырять психику вполне реально. А если есть склонность к злоупотреблениям или в роду имеются персоны, обремененные шизофренией, то шансы на успех значительно повышаются.
Приводить рецепты осознанного сумасхождения не стану – я вам, простите, не какой-нибудь псих ненормальный. Скажу лишь, что в творческой среде ничтожно мало выдающихся творцов с, выражаясь шершавым языком психиатрии, сорванной крышей. Психическое расстройство, как правило, не спешит помогать в создании чего-то из ничего или в спонтанном улучшении чего-то, в этом не нуждающегося. Винсент Ван Гог уловил свой творческий стиль не благодаря, а вопреки проблемам с головой, которые кроме мучений и страданий не доставляли ему решительно ничего хорошего. Говорят, что когда бог хочет наказать человека, он отнимает у него разум. Религиозен я не более чем среднестатистический фикус – тут уж придется поверить мне на слово. Но в том, что безумие является страшнейшей карой, у меня сомнений нет. Оттого достаточно странной кажется мода на ныне так называемое биполярное расстройство, которое ранее именовалось маниакально-депрессивным психозом. Определенно, личности с этим расстройством не лишены загадочности – никогда заранее не знаешь, в какой они стадии – маниакальной или депрессивной. Но подобные сюрпризы вредят как окружающим, так и самим биполярникам, которым очень-очень трудно найти любовь, работу и вообще хоть как-то устроиться в этом и без того непростом мире.
Загибаем большой палец: битье головой об стену или иной твердый предмет. Большой палец – международный символ одобрения, в данном случае – исключительно ироничного. В приступе творческих мук или в попытке совладать с творческим кризисом творец может нанести физический ущерб собственному организму. Но это контрпродуктивно. Каждый волен биться головой обо что ему заблагорассудится, тут я вмешиваться не стану. Однако не следует ждать, что сотрясение мозга заставит ум изменить свое состояние в пользу создания чего-то из ничего и так далее.
Пальцы одной руки загнуты, а вторая нам в этой главе и не понадобится, поскольку рассматривать варианты инопланетного и божественного вмешательства в человеческое творчество я не стану. Смею надеяться, что теперь вам ясен постулат о том, что творческое мышление – не кот Шредингера. Оно либо есть, либо его нет. Третьего не дано, как не дано и костылей-протезов для превращения нормального человека в человека творческого. Очень рад, что мне удалось все так изящно объяснить, не задев ничьих чувств.
В качестве небольшого постскриптума или, выражаясь коммерческим и одновременно геймерским языком, бонуса, добавлю к этой главе один абзац, посвященный киноленте «Быть Джоном Малковичем». Не стану полностью пересказывать сюжет, но вкратце изложу фабулу. Некий творческий человек – маэстро-кукловод по имени Крейг – ввиду отсутствия спроса на марионеточное искусство и необходимости кормить семью отправляется работать в офис. Около гарри-поттеровским методом он попадает на седьмой с половиной этаж бизнес-центра, где обнаруживает дверцу, ведущую в голову голливудского актера Джона Малковича. Оказавшись в голове Малковича, Крейг получает полный контроль над всеми действиями актера. Будучи официальным Джоном Малковичем, он умудряется разжечь интерес публики к кукольным представлениям. Вслед за Крейгом вход в голову Джона находят другие, не творческие личности. Управление не творцами плохо способствует карьере Малковича. Это далеко не конец истории, написанной шедевральным сценаристом Чарли Кауфманом, но конец моего обращения к этому фильму. Остается только сделать выводы (их будет всего два, так что изгибать или еще как-то утруждать пальцы не потребуется). Первый вывод: в современном мире творческий человек (каким бы творчеством он ни занимался) будет гораздо успешнее, если он уже известен и стал брендом (как, например, Джон Малкович). В частности, если Малкович вдруг начнет продавать матрешек собственного изготовления, их будут покупать. Второй вывод: удачная попытка влезть в раскрученный бренд не означает обязательного прихода к тотальному успеху. Так, если кроме одинаковых матрешек Малкович ничего больше не предложит, то скоро перестанет быть популярных брендом. Так что мы с Чарли Кауфманом говорим дуэтом в один микрофон: творческим человеком быть можно, а стать – нет.
Творчество, искусство и настоящее искусство
Творчество и искусство – а не одно ли это и то же? Ах, вопросы, вопросы, вопросы. Но если есть вопросы, будут и ответы. Разница между искусством и творчеством имеется, хоть она и не всегда легко уловима. Так вооружим же наши умы мысленными сачками и поймаем эту изворотливую бестию.
Первый взмах сачка, и вот он – первый улов. Далеко не любой творческий акт заканчивается рождением произведения искусства. Детское творчество пока что трогать не будем, настанет время поговорить и о нем. Сейчас же обратим взор на такое взрослое творчество, как малая форма, именуемая палиндромом. Однажды, разминая умственные складки и извилины, творческий человек, по вселенной которого мы сейчас путешествуем, на ходу сотворил такой образчик: «Тела, утро, ор… туалет». Сцена вполне жизненная и хорошо знакомая тем, кому приходилось сталкиваться с феноменом общежития. Фраза, запечатлевшая один из аспектов пробуждения человейника, читается слева направо и наоборот в точности так, как и полагается палиндрому. Но являются ли эти четыре слова, подобранные в специально выверенном порядке, искусством? Очевидно, что нет.
Еще один творческий пример – стих в малом поэтическом жанре «пирожок»:
«зима крестьянин поразмыслив
решает крепко забухать
лошадка сдохла дровни сгнили
все суета сует и тлен»
Четыре строки пропитаны безысходностью и неотвратимостью зимы, прочно ассоциирующейся отнюдь не с развеселой лубочной Зимушкой-Зимой и Морозом-воеводой Некрасова. В отличие от некрасовского крестьянина, вздумавшего торжествовать, реальному крепостному труженику села совсем не весело. Для него зима это не улыбчивые рыженосые снеговики, саночные покатушки, глинтвейн у камина и бесстыдная вакханалия праздничных распродаж, стремящаяся утащить в преисподнюю все средства с ваших дебетовых и кредитных карт. Крестьянину уготованы гибельная стужа и кромешная мгла, что он и осознает с мрачной покорностью. Однако и глубинный драматизм суровой реальности маленького человека не делает стишок-пирожок произведением искусства.
Творчество в принципе может быть каким угодно сиюминутным и крошечным. Напротив, когда речь идет об искусстве, на периферии сознания из тьмы слоноподобными ночными мотыльками воспаряют такие слова, как монументальность и труд. Большинство людей сходится во мнении, что обитающая в пруду рыбка не ловится без труда, и этой своей чертой походит на искусство.
Не будем лениться и еще разок махнем сачком. Нам снова повезло. Мы уловили следующее уточнение – далеко не всякое искусство является результатом творчества. Одаренный скрипач, в лучшем виде выпиливающий хитроумные завитки Паганини, – занят ли он в сфере искусства? Определенно, занят обеими руками. Но насколько бы восхитительной ни казалась игра скрипача тем, кто знает толк и разбирается в скрипичной музыке, его искусство заключается в манипулировании скрипкой, а творчество остается за Паганини. За успешными скрипачами, пианистами и другими музыкантами плещутся океаны пролитого ими пота, часы репетиций складываются в долгие годы, а мозоли на их пальцах давным-давно обзавелись своими собственными мозолями. Лучшие музыканты-исполнители могут быть напрочь лишены творческих способностей и амбиций, и это никак не умаляет их заслуг на ниве искусства. В то же время творец-композитор может быть посредственным исполнителем, так как его гораздо сильнее интересует создание новых концепций и форм, нежели доведение до совершенства чего-то существующего и успевшего наскучить.