Страница 52 из 57
Только поволноваться пришлось изрядно. Кроме того, что я не был уверен, что дни до этого не были попыткой меня продинамить, так я еще и хотел рассказать про то, что планирует отец.
Когда же в ресторане начался разговор, я совсем сник. Потому как Крылов-старший уже приступил к угрозе. Люда рассказала, что у них в отделении жесткая проверка, особенно тщательно — ее работы.
— Поэтому я никак и не могла в будни вырваться. Ты прости.
— Нет, это ты меня прости, — пришлось сознаваться сразу. А ведь сколько обдумывал, как ей это сообщить, чтобы не напугать. Вот и затянул. — Это мой отец решил устроить. Он предупреждал, что если у нас будут отношения, то сделает все, чтобы тебя уволили. Это я виноват, знал, но… твои заплаканные глаза, поцелуй, ванная… я уже не мог. И не смогу.
— Пф-ф. У нас за эту неделю столько всего произошло! Я теперь единственный патолог в отделе. Виктор ушел со своей полставки. Одна моя коллега — Ирка — уволилась еще в начале нашего с тобой знакомства, другая оказалась не больна, а беременна. Наш бессменный санитар Артур подал заявление на увольнение. Оказывается, Ирка уволилась не просто так — у них был роман. Не знаю, что пошло не так, но Артур сказал, что прозрел и переедет туда же, куда она. Будет извиняться. Даже интерн Настя таки решилась поговорить с родителями о смене профессии. Не знаю почему, все-таки ее версия мне показалась убедительнее моей. Когда она явилась меня благодарить за найденное «призвание», я честно офигела. Так что, если кто-то меня хочет уволить — тому придется работать вместо меня. И может, детям помогать для мэра — почетно, то навещать трупы он вряд ли возьмется.
Я замер, переваривая полученную информацию. А Люда искоса на меня посмотрела и вся буквально засветилась.
— Чему ты улыбаешься? — спросил, когда понял, что все равно ничего не понял, кто есть кто. Главное, что тот баран, который уже начал топтаться — свалил.
— Поняла, почему ты съехал, — сказала и улыбнулась еще шире, а затем резко посерьезнела: — А отчего он так против меня? Не пойми меня неправильно, но с учетом отношений наших родителей нам придется сложно. Я хотела бы знать, что ожидать, и быть готовой.
Теперь улыбался я. Потому что отношение родителей к паре может разрушить чуть ли не любую связь. А моя Люда, несмотря на это, готова побороться.
Я дождался, пока официант откроет вино и нальет нам обоим. Сам я пить не собирался, но Люде, наверно, будет неудобно в одиночку. Когда официант ушел, ответил на ее вопрос:
— Это не твоя вина. Просто когда-то в прошлом моя мать и тетя стали… слишком религиозными. Отец считает, что это произошло после того, как сестры сдружились с одной женщиной. И он уверен, что эта женщина — твоя мать.
Люда побледнела и прошептала:
— У нее были две подруги-итальянки, но я никогда не интересовалась, кто они… так как общалась мама с ними в основном в церкви. А потом я помогла ей переехать.
Люда разволновалась и постаралась успокоиться вином. Выпила один полный бокал и сразу налила второй — я даже не успел протянуть руку помочь. Вздохнул, вспомнив, что Люда говорила — будет пить только по праздникам. И определенно свидание не удалось, а праздника для любимой хотелось. Удивительно, но именно эта мысль помогла мне решиться окончательно. Люда пила уже третий бокал, а я достал коробочку и поставил перед ней. Держать не стал, так как выглядел бы жалко с подрагивающими руками. И так боялся опозориться. Хотя нет, я до боли в животе страшился отказа. Беззвучно хмыкнул из-за того, что моя привычка чувствовать себя растерянным идиотом, когда дело касалось чувств к Люде, не меняется.
Любимая допила, и я, пока есть решимость, спросил:
— Ты выйдешь за меня?
— Конечно, выпью. Люда махнула рукой и забрала мой наполненный официантом бокал. Когда уже поднесла бокал ко рту, замерла, заметив коробочку с кольцом, стоящую рядом с ней на столе. — Оу-у-у, ты предложил не выпить, а выйти?
— Да, — подтвердил, невольно улыбаясь. Полагаю, я сейчас был такой же красный от смущения, как и она. Наверно, все-таки надо было поднабраться еще решимости и встать на одно колено. Может, тогда бы выглядело однозначнее. Хотя такая ярко выраженная смена эмоций на ее лице определенно останется в моих воспоминаниях на всю жизнь.
— Это настолько невероятно, что я хочу выпить еще больше. — Люда выпила и из моего бокала. А потом и бутылку взяла и из нее глотнула, хитро на меня поглядывая: «Что, готов взять замуж даже такую?»
Я уже не чувствовал себя идиотом, а хохотал. Определенно, мы стоим друг друга.
А значит, согласие будет. Может, не сейчас, а как закончится бутылка. Или когда я докажу, что подхожу списку критериев «достойных в мужья кандидатов». А даже если и нет — я все равно буду рядом, чтобы помогать и поддерживать двух самых любимых людей — Люду и Мишу.
Поэтому я дал время Люде подумать и перестал смущать своим взглядом, ответив на звонок. Уж очень настойчиво мне трезвонили, вибрируя в кармане. Это оказался отец. Я хотел взять трубку и сказать: «Сосиска», но постарался сохранить серьезность и ответил:
— Слушаю.
Отец заговорил несвойственным ему обеспокоенным, срывающимся голосом:
— Бьянка в больнице. Ее избили, Ромка. Ох, ты представляешь. Какой-то инвалид. — В голосе отца послышались слезы. Моя же рука похолодела. Казалось, она превратилась в ледышку. — Дуреха, как всегда, кому-то пошла помогать. И он… — Голос отца сорвался. Внутри меня как будто что-то вырезали в этот момент, а организм хотел избавиться от чего-то еще, и меня затошнило. — Я его уничтожу, — закончил отец уже совершенно другим голосом. Тем, которым он давал нерушимые обещания.
Я узнал, что за больница, и сообщил Люде. Мы оба поняли, что раз мама не отказывается от помощи, значит, все плохо. Заплатили и вызвали такси.
Глава 26. Кажется, любовь — это…
Люда
— Я ничего не сделала после смерти Наташи. И теперь появилась еще одна пострадавшая от рук этого ублюдка.
— То, что он не получил должного наказания…
— Я так перед тобой виновата, — перебила Рому.
Видела, что он хочет меня оправдать, вот только я оправдания не заслужила. История с Наташей должна была меня хоть чему-то научить. За то, что лезешь в чужие дела — ловишь последствия. И самое главное — их решаешь. Я просто перевезла мать, не подумав, как это скажется на окружающих. Ей объяснила возможностью жить ближе к внуку. Но на самом деле — чтобы я могла на нее сильнее влиять, отдалив от идей про то, что лечить должен только Бог. Предложила Наташе съехать, не учтя, как отреагирует на такие изменения ее муж. И что сделает эта тварь, оказавшись без соответствующего ухода.
Рома раскрыл руки, предлагая объятья. Не стала отказываться и уткнулась носом в его грудь. Любимый прижал меня к себе и погладил по голове.
— Ты же понимаешь, что многое надумываешь? — постарался призвать меня к логике Рома. Я прекрасно это понимала, но боль в груди говорила об обратном. К тому же мне так понравилось находиться в Роминых объятиях, что я отрицательно покачала головой. — Тогда помни, что я перед тобой виноват гораздо сильнее. Потому что твой брат погиб из-за меня.
Я подняла глаза и встретилась с его потерянным взглядом. Его мать сейчас лежит за дверью позади нас, а он не только утешает меня, еще и в чем-то кается? Мне стало стыдно, и я отодвинулась. Рома совсем сник.
Его мать получила сотрясение мозга и перелом руки. Утешение требуется ему, а не мне. И в этот момент до меня дошли его слова. Карие глаза, темные волосы.
— Бес? — спросила.
Любимый удивленно на меня посмотрел. А я уже была уверена, что тот мальчик на крупногабаритной машине — Рома. Затем мне вспомнились удивительно светлые глаза и волосы его друга.
— А Дима — Ангел! Вы же меня спасли. Как вы можете…
— Это я взял Димку на слабо, чтобы он кинул горящую палку в чье-то окно.
Я улыбнулась. Потому что благодаря Роме я пережила этот день. И там же его оставила. Поэтому просто его обняла, возвращая тепло. И рассказала, что мы давно предупреждали бабушку не зажигать свечи. А в горящую комнату я забегала, и палка лежала совсем в другой стороне.