Страница 48 из 57
Я вытерла увлажнившиеся глаза. И от облегчения, и от предательства. Да, бывший, конечно, дерьмо. Но дерьмо пассивное. Если и творит что-то, то не со зла, а просто по своей сути такой. Лает, но не кусает. А жестокость проявляет только потому, что считает это сексуальным. Как я сразу не додумалась, что не может он быть инициатором такой идеи?
Да и зачем ему забирать Мишку? Яков давно понял, что дети — это точно не его. И с Мишкой видится из-за того, что «надо», а не потому, что хочется. Марго права, он просто такой человек. И я, как никто другой, должна была об этом подумать. Но так уж сложилось, что отделять зерна от плевел, если это касалось отношений, у Марго получалось лучше.
Ха-ха. Осуждала Наташу, что позволяет родному человеку так с собой обращаться, а сама…
Те, кто кричат, что «на твоей стороне» и «ради твоего блага», обычно и совершают предательство. И самое ужасное — так и не поймут, в чем оно заключалось.
— Люда?
Я встретилась глазами с Виктором, шмыгнула носом и вытерла-таки скатившуюся слезу. Никогда не плакала из-за жизненных бед, зачем сейчас начинать?
— Пусть сегодня побудет у тебя, — сказала я Марго и повесила трубку.
— Ты плачешь? — продолжал шокированно смотреть на меня судмедэксперт. Да, такого он за время нашей совместной работы еще не видел.
— Да вот, думала, Мишка в беде. А все обошлось, — шмыгнула носом.
Виктор попытался меня обнять, но я отступила. Тогда он просто сжал мои пальцы, как я когда-то Наташины. И посмотрел… так же. Неужели я настолько жалко выгляжу и нуждаюсь в лекции? Хотелось выдернуть руку и убежать. Наверно, я впервые поняла чувства Наташи.
— Это, наверно, так трудно — быть матерью-одиночкой. Я хочу сказать, тебе не обязательно все тянуть на себе. Ты… я… — Виктор замялся и сжал мои пальцы непроизвольно сильно. Я крякнула от боли, что, похоже, послужило Виктору сигналом выкрикнуть: — Выходи за меня замуж!
— А? — зависла, не переварив смену событий.
— Я так давно тебя люблю. И мне это место патологом даром бы не сдалось, если бы не ты…
— Да ты ж ни одной юбки не пропускаешь! — возмутилась такому вранью.
— Что? Это когда? — спросил Виктор, растерявшись. Он и так волновался, а после моего обвинения у него вообще руки задрожали.
— Диана, например, — вспомнила я единственный эпизод. А ведь действительно, я просто поставила ему ярлык «бабник». И воспринимала через его призму. Но, если подумать, кидал свои жуткие взгляды он только в мою сторону.
— Я специально так про нее спросил, чтобы вызвать у тебя ревность. Вот только никогда не поймешь, что ты чувствуешь. Я вообще впервые заметил, что ты умеешь проявлять эмоции.
«Так из-за чего влюбился?» — хотелось спросить, но промолчала. А ведь действительно, я-то влюбилась в эмоции. В сплошные эмоции. В Рому. Мне не понять, как можно полюбить что-то иное.
И вот сейчас передо мной моя мечта и цель во плоти. Достойный мужчина, самодостаточный и, как упоминал однажды, мечтающий о детях. Он понимает мою профессию, принимает и не брезгует. Он готов к самым серьезным отношениям, предлагает выйти за него замуж и пожирает влюбленными глазами. Почему же я отвечаю «Прости, я не могу»?
Могла бы хоть как-то деликатнее или умнее ответить. Но ничего в голову не приходило… кроме улыбки и танцев одного стриптизера.
Виктор отпустил мои пальцы, перестав их отчаянно теребить, и вышел из кабинета. Я последовала за ним, чтобы закрыть дверь и остаться одной, но в коридоре обнаружился Рома. В очень нелепом наряде. Спортивный костюм с висящими на поясе розовыми наручниками, в белых перчатках, темных очках и… коротко постриженный.
А ведь не виделись только три дня.
— Ты все слышал? — спросила.
— Ага. — Рома все еще стоял в очках, отчего я не могла понять его эмоции. Только видела, как тяжело дышит, похоже, он сюда бежал. — Чего не согласилась?
— У него плохое чувство юмора, — сказала и фыркнула от своего же ответа.
— Этого в списке не было, — напомнил Рома, намекая на мои пункты требований к будущему мужу.
— К черту список. По какому поводу такое великолепное явление?
— Мишку помогать искать, но, как понял, все окей.
— Как понял?
— Да у тебя на лице все написано. — Рома улыбнулся, отчего темные очки приподнялись. Удивительно. Двое мужчин. Одного знаю много-много лет, а он увидел мои эмоции только сегодня, когда я заплакала. И другой, знакомый мне всего ничего… А читает меня чуть ли не с первых дней.
— Ты подстригся? — спросила, снимая с него очки. Было невыносимо не видеть его глаза. Рома перехватил мои ладони с очками, но вместо того, чтобы забрать свой атрибут а-ля «люди в черном», просто ласково провел пальцами по моим рукам.
— Ну да. Хотелось что-то поменять, — улыбнулся мне нежно.
— Я думала, так только девушки делают. А еще и стриптизеры, оказывается.
— Ты сама говорила, что мою татушку не стоит прятать. — Рома подмигнул, а затем выгнул шею и ткнул в знак бесконечности под ухом.
— Щетинку оставил — и ладно, — сказала, поняв, что с длинными мне нравилось даже больше, потому что… ту татушку должна рассматривать только я. Хотя так тоже неплохо… брутальнее, что ли.
Протянула руку и почесала упомянутую щетину. Рома изобразил мурлыканье. Затем поймал мой решительный и возбужденный взгляд и сказал:
— Если заведешь кота и назовешь его в мою честь, то я заведу суку и назову в честь тебя.
— Собаку в смысле?
— Нет, Люда.
— Это неприятно. Не смей мне такое говорить.
— Я не хочу быть бывшим, любимая.
Я задрожала, услышав. Опустила руку, перестав касаться его щетины, и обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Подняла на него испуганные глаза. Да, страх смешался с возбуждением и кольцами змея вился внутри живота, жаля в грудь. Потому что я приняла решение.
— Ты никогда им не будешь, так как никогда не был настоящим, — сказала, наблюдая, как Рома сузил от злости глаза и заскрипел зубами. Впервые он проявляет гнев на меня. Мне понравилось. Молчит, держится, чтобы не обидеть. Только глазами сверкает. Сексуально. — Последнее поправимо, — добавила, встав на цыпочки, чтобы хоть чуть-чуть сравняться в росте.
Очки упали на пол, а я, обхватив его за шею, потянула за ворот, заставляя наклониться, и поцеловала во все еще сжатые губы. Долго еще будет допетривать? Права Настя, лягушкам нужнее дураки.
Верхняя часть костюма под моими пальцами треснула, я дернулась и прикусила Роме губу. Отодвинулась и посмотрела на мужчину с покраснением на нижней губе. Твою дивизию, почему в моей жизни все всегда так? Точнее — не так?
Рома наклонился, хрипло дыша, замер на мгновение, позволив увидеть, как почернели от желания его глаза, а затем накрыл жадным поцелуем мой рот. Из его горла в этот момент вырвался животный рык. Это не было нежно или ласково. Не было и ощущения знакомства через поцелуй. Наверно, мы и так слишком долго знакомились друг с другом. Сейчас же буквально поглощали. Я ощущала себя невероятно жадной, голодной и нетерпеливой, отвечая с не меньшей страстью. Щетина царапала мою нежную кожу, я задыхалась то от нехватки воздуха, то от аромата первородного греха, сводящего меня с ума.
Мое тело, как жидкая горячая лава, растекалось в руках Ромы, обнимающих меня до боли. Когда его пальцы сжали мою попу, сминая медицинский халат, я чуть не сгорела от сжигающей изнутри страсти и похоти, заставляющей мечтать о большем немедленно. Прямо в морге. Прямо в морге? Рома мгновенно почувствовал мое секундное замешательство и отстранился. Твою дивизию! Похрен на то, что вокруг, но если…
— Если ты проявишь еще хоть каплю контроля, оставишь меня сейчас и уйдешь, заставляя мучиться от мыслей, каково это быть с тобой, чувствовать тяжесть твоего тела, ощущать тебя внутри… Я тебя не прощу! — прорычала в любимое лицо, теряя все наработанное годами хладнокровие. — Я тебя возненавижу, слышишь? — Ударила Рому в грудь, а затем сразу погладила и спустилась ладонью к его животу, ощущая, как крупная дрожь сотрясает мужское тело.