Капкан

Время тянется мучительно долго. Неизвестность. Проклятая неизвестность. Ну где же врачи? Почему никто ничего не говорит мне? Я не знаю куда себя деть. Меряю шагами коридор возле приемного покоя. Рубашка испачкана кровью моей девочки. Страх, паника, бессилие, злость, ненависть полностью поглотили мой разум. Мне хочется ворваться туда, куда на каталке увезли мою жену. Дергаю дверь. Закрыто. Они забрали ее у меня. Прислоняюсь лбом к стене.

Закрываю глаза и передо мной смеющееся лицо моей девочки, ее улыбка… Как мы ночью занимались любовью, отдавая себя друг другу. Ее стоны, ласки, нежные поцелуи и прикосновения. Господи, только не забирай ее у меня, не забирай детей у нас… Я молю тебя… Пожалуйста. Такое ощущение, что мое сердце сейчас остановится от той мучительной боли, которой охвачена моя душа. Я не могу их потерять. Нет, не сейчас, когда я только начал жить по-настоящему, когда я нашел свое счастье. Если с ними что-то случиться – мне не жить… Нет, я не смогу жить… без нее… без них.

– Машенька… борись, – шепчу я, – за нас, за наших деток, только борись, – сжимаю зубы.

Щелкает замок и выходит врач.

– Вы родственник пациентки Бруннер?

– Да. Это моя жена. Что с ней? – хватаю его за руку. Он ошарашено отступает на шаг назад.

– Мы готовим ее к срочной операции кесарево сечение. Беспокоимся за детей. Возможно, при падении вашей супруги они тоже пострадали. Мы делаем все, что от нас зависит. Вся информация после исхода операции, – монотонно отвечает он и уходит.

– Спасите их, – шепчу ему вслед. – Пожалуйста… – прислоняюсь к стене и медленно оседаю на пол. Слезы катятся уже непроизвольно. В таком состоянии меня и находят Светлана Александровна, Ира с Игорем и Петрович. Я не могу смотреть на зареванные лица женщин. Не хочу ни с кем говорить. Поднимаюсь и отхожу в сторону.

– Сынок, – Петрович подходит ко мне. – Ты должен держаться.

– Всё повторяется, – опираюсь руками на подоконник.

– Нет, в этот раз все закончится благополучно, – по-отечески похлопывает меня по плечу.

– Марк! – слышу за спиной голос сестры. Оборачиваюсь. Она в слезах бросается мне на шею. Никита сочувственно кивает мне.

– Родной, все обойдется, – обнимаю ее. – Что говорят врачи? – Инга смотрит на меня, вытирая слезы.

– Началась операция. Остается только ждать.

– Господи, – прикрывает рот рукой. – Все будет хорошо, – пытается меня успокоить. Все говорят об этом, но верят ли в это?

Мы садимся на диваны и ждем. Спустя какое-то время приезжает Таня и Сергей. Они тоже говорят, что будет хорошо. Я устал это слушать. Я хочу ощутить это “хорошо”. А пока моя душа погрузилась в сплошной мрак. Я ничего не чувствую, кроме щемящей пустоты.

Проходит, как мне кажется, много часов в томительном ожидании. Очень много напряженных часов неведения. Как там Маша? Как дети? Живы ли они? Господи. Самое страшное – вот так сидеть тут, не знать, что происходит там с ними.

Наши родственники и друзья ждут вместе со мной. Иногда тишину нарушает тихий разговор или всхлип. Знаю, что они вместе со мной искренне переживают за Машу. Ну, а мне просто хочется увидеть свою жену и детей. Я хочу, чтобы Маша сама сказала мне о том, что все будет хорошо.

– Ох, что же так долго? – Светлана Александровна начинает плакать. Наверное, из всех людей, присутствующих здесь, она понимает меня больше остальных. Откидываюсь на спинку дивана, закрываю глаза. Порой неизвестность убивает во сто крат больнее, чем удары от ножа…

Но вот в коридоре начинается движение, медсестры, суетясь, бегают из одного кабинета в другой. В операционную катят какие-то мини-боксы. Вскакиваю на ноги и начинаю ходить из стороны в сторону около двери операционной. Мои нервы на пределе. Они, как оголенные провода. Наконец-то, выходит уставший доктор. Снимает маску. Все вскакивают со своих мест и подходят к нему. Я задерживаю дыхание и сцепляю зубы, боясь услышать плохие вести.

– Операция закончена, – один за одним слышу вздох облегчения. – У детей видимых повреждений нет, но так как родились раньше срока – у них очень маленький вес. Поэтому мы поместили их в инкубаторы, – делает паузу. – У мамы малышей во время операции резко упало давление, – мою грудь пронзает острая боль, к горлу подступает комок. – Но нам удалось все нормализовать: и давление, и сердечный ритм. Сейчас здоровью мамочки ничего не угрожает. Она отходит от наркоза, а пока мы понаблюдаем за ней в реанимации. Через день, другой переведем ее в палату. Тогда можно будет ее навестить. А пока можете поехать домой, – врач что-то еще говорит, но я уже его не слышу. Мое тело сковало нервное оцепенение. Стою неподвижно и просто плачу от переполняющей меня радости. С Машей все хорошо. С детьми все хорошо.

– Господи, спасибо тебе, что услышал мои молитвы. Спасибо, что не забрал их. Спасибо… – шепчу я.

– Марк, – сестра обнимает меня, – ну что ты, не плачь. Я же говорила тебе, что все будет хорошо. Ты слышал, что сказал врач? Ты стал папой! Поздравляю! Я так рада за тебя, за вас, – всхлипывает она. – Боже! Марк, у тебя двое детей, сын и дочка, – вытирает слезы. – Очнись. Ну же, – отстраняется. – Сейчас сообщу маме радостную новость.

– Сын? Дочь? – переспрашиваю я.

– Да, – Инга улыбается, глотая слезы.

Нас окружают наши родственники и друзья. Все поздравляют. Слезы и смех, печаль и радость, безнадежность и вера – все это смешалось воедино и переполняет меня изнутри.

– Мне нужно идти к моим детям, – пробираюсь сквозь толпу родственников и иду к посту медсестры.

– Я хочу видеть своих детей, – выпаливаю я.

– Новорожденные находятся этажом ниже, – мило улыбается.

Шаг сменяется бегом, быстро спускаюсь по лестнице. Сердце колотится, отдаваясь ударами в висках. Врываюсь в отделение, но меня останавливает медсестра.

– Мужчина, вы куда? – возмущенно смотрит на меня.

– Мои дети здесь. Я хочу на них посмотреть. Пожалуйста.

– Дети? – хмурится.

– Да, двойня, мальчик и девочка. Моей жене сделали кесарево. Они недоношенные, – тараторю я.

– Все ясно. Сейчас узнаю. А вы пока подождите здесь, – она уходит. В ожидании я нервно мерю шагами коридор.

– Ну, детки ваши действительно у нас, и сейчас их осматривает педиатр. Но я вас могу провести на минутку посмотреть через стекло бокса, – киваю, соглашаясь.

– Вот, наденьте все это, – подает мне халат, бахилы, шапочку. Быстро накидываю все это на себя. – Пройдемте со мной.

– Вот ваши детки, – говорит медсестра, указывая на два первых кувеза, возле которых стоят врачи. – У мальчика вес 1600 килограмм, а вот у девочки 1200, – качает головой.

– Такие маленькие, – кладу ладонь на стеклянную стену. – Мои, – два маленьких красных комочка лежат распростертые, как лягушата, а к их крошечным ручонкам прикреплены проводки. На глаза наворачиваются слезы.

– Не переживайте. Они наберут вес, но около месяца им придется пробыть в больнице.

– Месяц? Так долго?

– Время быстро пролетит, папочка. А теперь вам нужно идти.

Нехотя отступаю назад, не отрывая взгляда от своих малышей.

***

Два дня. Два долгих, мучительных дня моя девочка находится в реанимации. Все это время я не покидал больницу. Мой ежедневный маршрут включает в себя два этажа: я хожу посмотреть на детей и снова возвращаюсь в отделение реанимации. Если состояние детей более-менее стабильное, то состояние Маши до сих держит нас в напряжении.

– Ты опять здесь ночевал? – Игорь протягивает мне руку. Жму. Садится рядом со мной.

– Пока Машу не переведут в палату, я не уйду.

– Ты бы сходил домой, помылся, – кивает на меня, – а то уже воняешь, – смеется. Оглядываю себя. Да уж, видок у меня еще тот.

– Ты прав, – трогаю лицо, обросшее щетиной.

– Тебя скоро не пустят к детям. Да и Маша, когда очнется, испугается тебя.

– Давай я тебя быстро подброшу домой. Ты хоть переоденься, приведи себя в порядок. Я серьезно.

Смотрю на двери реанимации. Игорь прав, мне надо привести себя в порядок.