Чумной остров

– Это старший констебль Гуннарссон из криминальной полиции, – внушительным тоном произнес доктор. – Сегодня он пройдет к нашему пациенту. Надеюсь, не возражаете?

– Конечно, доктор, – хором ответили охранники.

Двое из них поднялись и быстро встали по бокам Нильса; связки ключей позвякивали о резиновые дубинки, закрепленные на ремне.

– Тогда пошли, – сказал Кронборг.

В сопровождении охранников Нильс и доктор миновали тяжелую дубовую дверь с несколькими замками и продолжили подниматься на второй этаж. С лестничных пролетов были видны спальни; солнечный свет растекался по холодному деревянному полу и пустым железным кроватям.

На самом верху, на третьем этаже они прошли еще одну запертую дверь и, наконец, зашли в узкий коридор. Доктор повернулся к охранникам.

– Будьте добры, покажите пациента старшему констеблю.

Один из них отпер и потянул на себя дверцу люка в левой стене. Дневной свет устремился в проход, и стала видна решетка. Доктор отступил назад и жестом показал Нильсу, что можно подойти к ней.

Гуннарссон увидел большую холодную комнату с побеленными стенами и высоко размещенным окном, изнутри забранным решеткой. Возможно, раньше это была комната для нескольких пациентов. Единственной мебелью служили нары, крепившиеся к стене двумя железными цепями. На нарах сидел широкоплечий великан метров двух ростом, похожий на быка, с массивной головой и запущенной рыжей бородой. Он неподвижно уставился на какую-то точку в полу.

– Раньше у него было больше мебели, но он всю ее разломал, – тихим голосом произнес доктор. – Вот там, за перегородкой, – он указал на дальний угол комнаты, – есть нужник. Четверо охранника крепко держат пациента, пока пятый выносит парашу.

Нильсу пришел на память носорог, которого он однажды видел в копенгагенском зоопарке, – апатичный, но с тлеющей злобой внутри покрытого толстой шкурой тела.

– Где же он пишет свои книги? – спросил Нильс.

– Там, где сидит. На нарах. У него есть доска для письма. Вот такая.

Доктор кивнул одному из охранников, открывшему замок и выдвинувшему ящик под решеткой.

– В ящик кладут то, что требуется, – еду, лекарства, доску для письма, книги – и выдвигают к пациенту. Потом он может вернуть ее, задвинув назад.

Нильс рассматривал ящик и заключенного по другую стороны решетки.

– Неужели он пишет свои книги здесь? – воскликнул он, пораженный.

– Конечно. – Доктор повернулся к полке на стене и достал доску для письма и карандаш. – Охранники выкладывают ему письменные принадлежности утром и забирают вечером. Исписанную бумагу они хранят в комнате охраны, а я беру ее во время своих посещений.

– И здесь он написал «Красный шарф»?

– «Красный шарф», «Убийство в полнолуние» и другие бестселлеры, – подтвердил доктор. – Через сочинительство он дает выход своей агрессивности. И чем больше пишет, тем спокойнее становится. В последние годы приступы у него стали значительно реже.

Нильс снова посмотрел на сидевшее на нарах чудовище, с виду безразличное к наблюдателям по другую сторону решетки. Прищуренный взгляд по-прежнему прикован к одной и той же точке на полу… Неужели это действительно Лео Брандер, автор популярных детективов? Трудно было в это поверить. Нильс вспомнил, что ему сказал доктор: «Вы совершаете обычную ошибку, отождествляя писателя с его произведениями».

Он повернулся и спросил:

– Бывают ли у Арнольда Хоффмана другие посетители, кроме вас?

– Нет, визиты к нему запрещены, и я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь хотел его посещать.

– Вы обычно заходите к нему или все контакты происходят через решетку?

– Я, естественно, захожу к нему вместе с охраной, обследую его, лечу. Ведь я – врач, а он в свое время нанес себе несколько повреждений… Но вам я не рекомендую заходить внутрь. Незнакомый человек может вызвать у него тревогу. Мне кажется, он уже начинает чуть-чуть беспокоиться…

Нильс не наблюдал никаких признаков этого. У Хоффмана был совершенно отсутствующий вид. Но, очевидно, доктору виднее.

– Если вы увидели то, что хотели, лучше, наверное, будет уйти.

– Разумеется.

Таким облегчением было выйти наружу, на солнечный свет и свежий соленый воздух! Поднялся небольшой ветер; веревки, казалось, нетерпеливо постукивали об флагштоки.

– Прежде чем мы вернемся в город, я хотел бы иметь полный список фамилий всех охранников, имеющих доступ к Хоффману, а также даты их рождения, – попросил Гуннарссон.

– Это легко сделать, – согласился доктор. – Подождите минутку.

Он пошел в дом начальника и вскоре вернулся с бумагой, которую протянул Нильсу.

– Все они отличные профессионалы. Изоляция и контроль – это своего рода искусство, и никто не владеет им лучше, чем персонал карантинной станции.

Нильс сложил бумагу и убрал ее во внутренний карман.

Доктор повернулся к шкиперу, стоявшему на газоне перед домом начальника с сигаретой в руках.

– Старший констебль и я готовы отправляться.

– А я готов к отплытию когда угодно, доктор. – Артур выбросил сигарету на землю и затушил ее носком ботинка, широко улыбаясь.

Секундой позже доктор и Нильс прошли с задней стороны больничного здания вниз по лестнице к лодочному ангару, где Артур заводил мотор.

Когда они уже были готовы подняться на борт, на лестнице послышались торопливые шаги. Нильс обернулся. По платформе к ним бежала девушка с шалью на плечах.

– Подождите, доктор! – запыхавшись, крикнула она.

Доктор не проявил никакого желания слушать ее. Вместо этого он повернулся к Артуру и велел ему поторопиться с мотором.

– Пожалуйста, позвольте мне поехать с вами в город! – громко попросила девушка, пытаясь перекричать мотор. – У меня сегодня вечером выходной.

– Возвращайся домой, Мэрта! – зло крикнул доктор и показал на лестницу. – Нечего тебе делать в городе.

Теперь Нильс узнал эту девушку. Она прислуживала им за обедом в доме начальника станции.

Помещение заполнили бензиновые пары, и доктор закашлялся.

– Но у меня выходной, – повторила Мэрта. – Мне нужно лишь кое-что сделать, и я вернусь обратно с Артуром.

Мотор уже мерно заработал, и шкипер приготовился отплыть.

– Разве она не может поехать с нами? – сухо спросил Нильс доктора. – Ведь в катере есть место.

Девушка с благодарностью посмотрела на него и чуть приблизилась, словно бездомная собака, ищущая хозяина.

– Ладно, – сухо произнес доктор. – Давайте уже отправимся, пока не задохнулись.

Все трое поспешно забрались в лодку и уселись на скамьи – доктор и Нильс лицом друг к другу, а девушка рядом с Нильсом. Катер медленно проплыл под аркой и вышел в бухту. Артур прибавил ходу – и словно взлетел над водой.

Девушка сидела лицом к носу лодки. Глаза ее были закрыты, она наслаждалась свежим ветерком. Нильс различал неприятный запах уксуса, исходивший от ее тела.

Доктор сидел молча, морщась от недовольства; солнечные блики вспыхивали на золотой оправе его очков.

Гуннарссон, подавшись к девушке, попытался заговорить с ней, но та резко отвернулась, притворившись, что не слышит его. В этот момент ветер приподнял ее шаль, обнажив область возле ключицы. Мэрта тут же натянула шаль обратно на плечи. Но за секунду Нильс смог разглядеть темные, почти черные синяки, скрывавшиеся под шалью.

Во время всего плавания она сидела в одной и той же позе, с лицом, подставленным ветру, неподвижная, как гальюнная фигура[8]. Когда катер подплыл к пирсу Трепирен в Гётеборгском заливе, девушка уже вскочила на ноги. Артур еще толком не пришвартовался, а она уже спрыгнула на берег и бросилась бегом по пирсу и дальше между автомобилями и телегами. Доктор закричал ей вслед, но она быстро исчезла за углом на другой стороне улицы.

– Куда-то явно торопится, – заметил Нильс.

Кронборг озабоченно покачал головой.

– Надеюсь, она вернется… Молодых так и тянет в город. Но на острове их жизнь надежна, а о городской они ничего не знают. Для неопытной девушки дело может кончиться плохо.

8

Гальюнная фигура (носовая фигура) – украшение на носу парусного судна; устанавливалась на гальюн (свес в носовой части судна).