Страница 9 из 15
– А ты на вечеринку придёшь? Себастьян будет очень недоволен, если тебя не будет, – бросает напоследок Скотт, подчёркивая интонационно слова “Себастьян” и “недоволен”.
Дэн останавливается в задумчивости и пару секунд размышляет.
– Окей, я буду. Надеюсь, что приду не один, – отвечает, подмигивая мне.
Моё сердце снова начинает бешено стучать. Интересно, сколько ещё людей я сегодня встречу, если за последний час я познакомилась с большим количеством людей, чем за несколько последних лет?
Чувствую, что это только начало. Секрет успеха – встретить нулевого пациента (ладно, друга, но “нулевой друг” звучит паршиво), который представит тебя совершенно новому миру. Потом надо, чтобы этот друг тебе понравился (сделано!), и понравиться ему (надеюсь, тоже можно отметить, как “сделано!”).
– Пока, Рон, Флинт, Мадина, К.В., я точно хочу узнать, как это расшифровывается, и я обязательно спрошу, если Дэн не расскажет. Пока Джэк, Стэн, – стараюсь не смотреть последнему в глаза, – Джея и Скотт. Я очень рада с вами познакомиться. Надеюсь, что мы скоро ещё встретимся, чтобы лучше узнать друг друга, – обращаюсь сразу ко всем.
Они прощаются со мной – кто-то с улыбкой, кто-то без. Но я всё равно чувствую, что мне нравятся эти ребята и я хочу ещё с ними дружить. Только не со Стэном. Я по-прежнему чувствую его хищный взгляд на своей спине.
Дэн раскрывает зонтик над моей головой, я беру его под руку, и мы уходим прочь в какое-то таинственное место под названием “Коферама”, где подают самый вкусный кофе на западном побережье Канады. Говорят.
Ну что ж, не попробуешь, не узнаешь.
– Ты им понравилась, – мягко произносит Дэн, когда мы в двадцати ярдах от беседки. – А теперь расскажи, пожалуйста, как ты запоминаешь имена. Твоё выражение лица было как будто ты что-то решала про себя, а не просто повторяла сказанное мной.
– Это очень наблюдательно с твоей стороны! Браво! – я смотрю на него с восхищением. Сама идея, что он по моему лицу сумел заметить такую мелочь, необычайно теплая и приятная. Не знаю, бывают ли такие характеристики у идей, но я себя ощущаю именно так – у меня на сердце тепло и приятно. – Ты совершенно прав! Когда мне надо запомнить имя, я подбираю к нему рифму, основываясь на внешних характеристиках его обладателя, чтобы потом легче извлечь нужную информацию из своих чертогов памяти при встрече с данным человеком.
– Ты что, гений? – Дэн смеётся. – Звучит изумительно! – теперь его очередь смотреть на меня с восхищением. – Могу я спросить, какие ты выбрала рифмы на их имена? – он улыбается, предвкушая что-то интересное.
Не хочу его разочаровывать. Мои рифмы обычно забавные, так проще запоминать.
– Ничего особенного: Скотт-бегемот, но я любя. Просто он большой, – хихикаю. – Мадина-задира, ты понимаешь почему, Флинт – бинт, Рон-гром, – над последним сочетанием смеёмся вместе. Рон – очень громкий товарищ.
– А если ты встретишь Флинта без этого “украшения” на лице?
Флинт, будучи парнем с достаточно смуглой кожей, был с белым квадратом марлевой накладки на лбу, который он тщетно пытался скрыть чёлкой. Это слишком бросалось в глаза, чтобы не заметить.
– Что-то должно быть под ним, поэтому, думаю, что сумею вспомнить его имя. Хотя ты прав, это не самый практичный способ, ассоциировать имя человека с тем, что можно легко заменить или убрать. Однажды, когда я перешла в среднюю школу из начальной, я запомнила имена своих новых одноклассников, полагаясь на одежду, которую они носили в тот день. Можешь представить мою растерянность, когда на следующий день я никого из них не смогла вспомнить поимённо.
– Ха. Я точно могу представить. Это моё обычное состояние через минуту после того, когда мне представляют несколько человек за раз. Что с остальными рифмами?
– Джек-Блэк, – продолжаю.
– Ты что, расист? – усмехается Дэн.
– Конечно же, нет! Ничего подобного! Просто странно было бы запомнить в чернокожем парне только родинку на правой щеке, согласен? Я уверена, что меня все запомнили, как белую рыжеволосую девчонку, – вскипаю. Не люблю я эти разговоры о цвете кожи. – К тому же, Блэкджек – это карточная игра, а ещё есть такой актёр, белый, между прочим.
– Нет, я не согласен, – серьёзно начинает Дэн. – Тебя там запомнили не как “белую рыжеволосую девчонку”, а как “шикарную белую рыжеволосую девчонку”, – тут он дарит мне такую улыбку, что сразу становится легко и необъяснимо хорошо. – Извини, пожалуйста, я просто неудачно пошутил про расизм. Прости, – добавляет с сожалением в глазах.
Я совершенно на него не сержусь, я просто снова вспомнила о Саре и о том, как много у меня осталось позади.
– Ничего страшного. Видишь ли, папа моей лучшей подруги родом из Нигерии, поэтому я с любовью отношусь ко всем и считаю, что она прекрасна снаружи так же, как и внутри. Никого не делю по расам, все мы люди. Я точно не расист.
– Я знаю, – отвечает Дэн и кладёт свою ладонь поверх моей руки, которой я держусь за него. Я думаю, что он ещё рад от того, что я сказала “лучшая подруга”, а не “друг”. – А какая рифма для Джеи?
– Джея-Корея… – я вздыхаю, а Дэн начинает хохотать, ведь Джея точно с азиатскими корнями.
– Прекрати! – пытаюсь остановить его, сама смеясь над всей абсурдностью ситуации. – Это просто рифма. У той же самой моей лучшей подруги – мама кореянка. Я ко всем одинаково отношусь.
– Расскажи мне о своей подруге, пожалуйста, – просит Дэн с улыбкой, наконец отсмеявшись. – Она должна быть особенным человеком.
– Так точно, она такая, – улыбаюсь ему в ответ, думая о Саре и о том увидимся ли мы с ней, зная, что её уже зачислили в университет Нью-Йорка, о котором она мечтала, а я планирую поступать в местный Университет Британской Колумбии, и между нами будет почти целый материк.
Я снова вздыхаю.
– А ещё мне хочется кое-что тебе сказать, пока мы на теме имён, – нежно произносит Дэн. Мы сейчас останавливаемся на тротуаре, пропуская две ужасно шумные машины, выезжающие с парковки парка – дорожную фризу и самосвал. Поэтому он склоняется к самому моему уху, чтобы сказать то, что хочет. – Мне нравится рифма, которую ты придумала на моё имя.
Он ненадолго задерживается у моего лица, и эта секунда кажется минутой…хотя хотелось бы, чтобы она была часом, чтобы я могла глубже вдохнуть его обалденный запах и подольше чувствовать тепло его слов на моей холодной щеке. Видимо, он как-то воздействует на мою нервную систему, повышая чувствительность кожи и обостряя обоняние, но глуша звуки извне.
Несмотря на громыхание техники, всё ещё проезжающей мимо, я слышу лишь стук своего сердца, да вижу только своё дыхание в виде облака пара. Вот оно есть. А теперь растаяло. Я сначала даже не улавливаю смысл сказанного.
О, вспомнила. Дэннис-Элис. Блин.
Дэн замечает моё смущение и по-доброму усмехается.
– Элис, я ведь сказал, что мне нравится, правда? А теперь расскажи мне, пожалуйста, о своей особенной подруге.
И я рассказываю. Начинаю с того, как мы познакомились в детском саде, в нулевой группе школы, и с того самого дня мы были неразлучны в течение десяти лет. Я рассказываю парочку из большого списка самых смешных историй, которые у нас были, и о том, как мне её не хватает. Мы теперь даже не может каждый день говорить по видеосвязи. Я делюсь с Дэном своими страхами об отношениях на расстоянии, которые даже между друзьями редко работают.
Так, за разговором о дружбе, мы подходим к кафе, которое располагается на цокольном этаже пятиэтажного дома. Успеваю заметить,что это недалеко от моего дома, и в животе вдруг появляется странное чувство. Либо злополучные бабочки, либо голод. Третьего не дано. Но сейчас декабрь, совсем не сезон бабочек, особенно когда на улице такая мерзотная погода.
Мы стоим под козырьком. Дэн закрывает зонтик, распахивает для меня дверь, как истинный джентльмен, и с помпой декламирует:
– Добро пожаловать в царство лучшего капучино, сладкого карамельного латте и превосходного моккачино, сделанного исключительно из натуральных какао бобов, выращенных на солнечном берегу Кот-д’Ивуара. Более того, – добавляет он нормальным голосом, – здесь можно в дополнение отведать великолепную выпечку или заказать вкусный бургер и прочую еду, если ты голодна.