Коррекция (Йеллоустоун)

– Я уже зарекался с вами спорить, – с горькой улыбкой сказал Капица. – Мне трудно молчать, но я постараюсь. Посланцу бога виднее.

– Зря я говорил вам о катастрофе! – сказал Алексей. – Теперь будете терзаться. Поймите, я прав не потому, что меня направляет высшая сила, а в принципе. Вижу, что общие рассуждения до вас не доходят. Давайте перейдём к конкретике. Представьте, что в то будущее попали вы. У вас надёжный дом с запасом горючего и продовольствия, позволяющий выжить два десятилетия вам, вашим детям и внукам. Впритык, но до тепла и первого урожая хватит. А за забором бродят десятки людей, которые замерзают на ваших глазах, мучаются от голода и молят о помощи. И среди них много женщин и детей. И вы знаете, что стоит только открыть ворота, как все эти люди заберутся в ваш дом и у вас уже не хватит ни сил, ни духа выставить их на смерть. В финале вы съедаете всё за два года и дружно умираете от голода. И те, кто и так погиб бы, и вы со всеми вашими родными. И это в лучшем случае. Ведь не исключён и такой вариант, в котором часть этих несчастных, отогревшись и утолив голод, прикинет численность едоков и решит радикально их сократить. В таких случаях обычно начинают с самых сердобольных, то есть с вас. Ваши действия?

– Не дай бог стать перед таким выбором! – поёжился Капица. – Но я понял, что вы имели в виду.

– Так вот, повсюду в мире поступили одинаково, выбросив всех чужих, а заодно и часть своих. Исключением стали Россия и Австралия. Причём большую часть беженцев приняли мы, за что и поплатились вырождением собственной нации из-за потери духовности и дикого искажения многих сторон жизни людей. Думаете, почему я здесь? Ведь несколько сотен миллионов выживших и уцелевшая промышленность – это неплохие условия для возрождения цивилизации. Так вот, не знаю, как в Австралии, а у нас возрождать было некому. Можно было удержать разваливающееся общество в узде, бросив его на захват почти пустой Европы, но это была бы только отсрочка. Человек звучит гордо только для Горького. Мы в СССР попытались сделать, чтобы это было действительно так. И в чужие дела мы лезли немного и только поначалу. Никакого сравнения с теми же американцами, которые развязали с полсотни войн! А нам мешали все. Друзья мешали тем, что их приходилось подкармливать, а враги вовлекли в гонку вооружений, которая подорвала экономику и привела к краху! Вы судите о Западе по миру науки, в котором вас приняли, как равного, а он многогранен и в целом настроен к нам враждебно. Ладно, я заболтался, а время идёт. Если когда-нибудь увидимся, ещё поговорим.

– Не беспокойся, Алексей, я буду молчать, – сказал Капица. – Удачи вам. Пусть у вас всё получится!

Лиду Алексей застал за чтением документов.

– Откуда это богатство? – спросила она.

– Это посмертный подарок Берии, – объяснил он. – Там есть для тебя письмо, почитаешь позже. Я заговорился и забыл о времени. Вещи у нас собраны, нужно только срочно настрогать бутербродов на ужин и завтра на утро. У нас с тобой двадцать минут, потом подъедет Василий. Капица попросил тебя поцеловать, но это тоже перенесём. Давай ты займёшься бутербродами, а я разложу деньги и документы. Возьми один экземпляр биографии, выучишь в поезде. И не вздумай сейчас реветь.

– Не буду я реветь, – пообещала Лида. – Тоже перенесу на потом. И обязательно нарисую его портрет. Хоть так отблагодарю. Куда мы хоть едем?

– В Москву нам нельзя, – сказал Алексей, укладывая документы, кроме паспортов и удостоверения, обратно в пакет, – но не хочется забиваться в какую-нибудь щель, поэтому думаю поселиться во Владимире. Большой город, и до Москвы можно добраться часа за четыре. Возьми газеты, завернёшь бутерброды. Яйца успеем сварить? Ну и чёрт с ними. Собрала? Тогда одеваемся и выходим. Дверь не запираем и ключи оставим на столе. Не хватай чемоданы, я сам отнесу в два приёма, возьми только сумку с продуктами.

– Хорошо здесь было! – сказала Лида, в последний раз с грустью оглядывая гостиную.

– Пошли, а то Василий уже сигналит! – поторопил Алексей.

У КПП их ждали. Машина подполковника выехала за шлагбаум, а он сам нетерпеливо расхаживал возле помещения охраны.

–Задерживаемся, – недовольно сказал он вышедшему из машины Алексею. – Если задержимся в пути, можем застрять на полдня в Кунгуре.

– Ребята, проверяйте быстрее! – попросил Алексей охрану. – В машине три чемодана, саквояж со шмотками и сумка с продуктами. Если нужно, я открою любой чемодан, только проверяйте быстрее.

– Всё в порядке, товарищ майор, – сказал ему старший наряда, искоса взглянув на столичного подполковника. – Счастливо вам добраться и устроиться на новом месте! И вам счастья, Лидия Владимировна!

– Спасибо, ребята! – поблагодарил их Алексей. – Прощайте. Загружаемся и едем!

Последний снег выпал неделю назад, поэтому дорога была расчищена и укатана и до города добрались за полтора часа. У небольшого двухэтажного здания вокзала попрощались с Василием, который помог внести вещи в зал ожидания. Возле кассы стояли только трое, поэтому через пятнадцать минут Алексей вернулся к Лиде с билетами. Подполковник забрал его удостоверение и куда-то ушёл. Больше они его не видели.

– Ещё долго ждать, – сказала Лида. – Может, посмотрим биографию? В нашей части зала никого нет.

– Кому какое дело, что ты читаешь, – отозвался Алексей. – Только если будешь разговаривать, говори тише.

Он тоже вытащил лист с текстом и углубился в его изучение. Имя и отчество оставили прежние, а фамилия оказалась созвучной пункту прибытия – Володин. В указанные двадцать четыре года его жизнь уложилась в три слова: школа, армия, завод. Ему повезло окончить среднюю школу, после которой осенью сорок пятого года забрали служить в армию. Отслужив, вернулся в родную Пермь и поступил учеником токаря на машиностроительный завод. Через год после этого женился на Лиде Ветлицкой, которая работала на том же заводе секретаршей. Причину, по которой они уехали из Перми, в биографии не указали. Она была короткая, на половину страницы, и изучение не заняло много времени.

– Мне девятнадцать лет, – сообщила Лида. – Уже хорошо, потому что в двадцать один год никто не поверит. И с секретаршей угадали, можно опять устроиться на эту работу.

– Сначала повзрослей, – вздохнул муж. – Такую соплю никто не возьмёт в секретари. И Капица брал неохотно, хотя знал, что не дура и старше, чем выглядишь. Репутацию ты ему подпортила. Тебе лучше сидеть дома и рисовать. Денег достаточно, да и я пойду работать, чтобы не привлекли за тунеядство. Понятно, что не токарем, хотя смогу выполнить простую работу. Наверное, самое лучшее – устроиться в милицию. В армии дослужился до старшего сержанта, снайпер и борец. Такого парня при нынешнем дефиците кадров возьмут с руками и ногами. Я ведь и десятилетку закончил, а сейчас этим не все могут похвастаться. У многих только семилетка, а то и её не закончили. Так что старшего сержанта твоему мужу точно дадут, а то и старшину. Мне идти или в милицию, или в грабители, потому что ничего не умею, кроме битья морд. Так, прячем бумаги и идём на перрон. Поезд подойдёт на первый путь, а вагон у нас шестой.

Они вышли на перрон и поставили чемоданы, выбрав место, где было меньше грязи и окурков. До прихода поезда осталось десять минут, и из здания вокзала подтягивался народ. У каждого второго во рту дымила папироса, и некурящие Самохины испытали большое облегчение, когда наконец появился поезд. Они почти угадали, и к шестому вагону пришлось пройти метров двадцать. В их купейный вагон больше никто не садился, поэтому проводница сразу же задвинула лестницу и закрыла дверь. Почти тотчас же состав дёрнулся и пополз вдоль перрона, постепенно ускоряя ход. В их купе уже ехала пожилая пара. Увидев Самохиных, попутчики вышли в коридор, чтобы молодёжи было удобней устроиться. Алексей положил чемоданы и саквояж на багажную полку, а сумку поставил на одну из верхних.

– Потом переоденемся, – сказал он жене. – Сначала поужинаем и получим бельё. Открывай дверь, пусть заходят.