Темное зеркало

— Нойхайм вел группу гоблинов, которые напали на Пенгаллен несколько недель назад. — сказал он и бросил взгляд на остальных. — Гоблин — лидер, и наверняка вернется с союзниками. Мы держали его для суда, когда явились другие налетчики.

У меня не было причины не верить словам Рико, кроме того, что мне казалось странным, что фермеры из маленькой деревни, столь часто осаждаемой монстрами из диких земель, пойдут на такие хлопоты, как судебный процесс в отношении какого-то гоблина. Нерешительность — или это было опасение? — на лицах других фермеров, особенно Тармена, также заставили меня помедлить, но я счел это страхом перед тем, что Нойхайм вернется с большими силами и опустошит их легко уязвимую деревню.

— Я не очень спешу в Сильверимун, — заверил их я. — Я поймаю Нойхайма и верну его в Пенгаллен следующим же утром, — я собрался было уходить, но Рико схватил меня за плечо и развернул к себе лицом.

— Живым, — прорычал он. Мне не понравилось, как это прозвучало. Я ничего не имел против справедливых и суровых мер, применяемых к гоблинам, но злобный тон Рико говорил о жажде мести. Все же у меня не было причин не верить этому фермеру, равно как и причин для спора о справедливости законов, принятых в Пенгаллене. Вскоре мы с Гвенвивар уже направлялись на северо-запад, отслеживая путь беглеца.

Преследование, против моих ожиданий, затянулось. Мы нашли следы нескольких сбежавших орков, пересекающие следы Нойхайма, и я счел более важным предотвратить их возвращение в логово, где они могли бы найти подкрепление. Вскоре мы нашли орков, их оказалось трое. При помощи чудесного лука я прикончил этих тварей издали всего в три коротких выстрела.

Затем мы вернулись к следам Нойхайма и снова отправились в преследование во тьме ночи. Нойхайм оказался умным соперником, чем вполне оправдывал заявление Рико о том, что гоблин был лидером среди своих подлых сородичей. Он постоянно петлял и перебирался по раскидистым ветвям с дерева на дерево, спускаясь наземь в отдалении от первоначального пути и меняя направление. Наконец, он направился к реке, единственной преграде, которая могла остановить погоню.

Понадобилось все мое мастерство следопыта и помощь звериного чутья Гвенвивар, чтобы мы смогли подобраться к гоблину, прежде чем он оказался бы в безопасности по ту сторону реки. Со всей честностью я признался себе, что, не будь Нойхайм так измучен в плену у безжалостных налетчиков, он мог бы обвести вокруг пальца нас обоих.

Когда мы, наконец, достигли берега, я воспользовался своей врожденной, обычной для жителей Подземья, способностью видеть вещи по излучаемому ими теплу, а не по отражаемому ими свету. Вскоре я заметил теплое свечение — кто-то медленно перебирался по каменистому броду, тщательно подбирая каждый шаг. Не доверяя ограниченному инфразрению, размывающему формы и представляющему детали как тепловые пятна, я поднял Тулмарил и выпустил светящуюся стрелу. Она скользнула по камню и ударилась о воду в нескольких футах перед гоблином, отчего он поскользнулся, и одна его нога по бедро ушла в ледяной поток. Подобная молнии вспышка серебряного света не оставила сомнений в том, что это был тот самый беглец. Я бросился к броду.

Гвенвивар пролетела мимо, обгоняя меня. Я был в полпути от цепочки камней, двигаясь так быстро, как мог, когда услышал рык пантеры из темноты впереди, а следом — вопль боли.

— Держать, Гвенвивар! — крикнул я, не желая, чтоб пантера растерзала его на куски.

Тощий, желтокожий Нойхайм лежал на земле, прижатый к ней огромными лапами, когда я добрался до них. Я приказал Гвенвивар отойти, и, едва пантера сдвинулась с места, Нойхайм подкатился ко мне и схватился за мой сапог длинными, тонкими, как веретено, руками, на которых еще были видны следы разорванных кожаных пут.

Я хотел было оглушить его рукоятью сабли, но, прежде чем я успел отреагировать, Нойхайм принялся осыпать слюнявыми поцелуями мои сапоги.

— Пожалуйста, мой добрый хозяин, — заныл он противным визгливым голосом, столь обычным среди гоблинов. — Пожалуйста, пожалуйста! Нойхайм не cбежит. Нойхайм боится, боится больших, уродливых огров с большими дубинами. Нойхайму страшно.

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Затем я поднял гоблина на ноги и приказал ему молчать.

Стоя здесь, глядя вниз, на уродливое плоское лицо и скошенный лоб Нойхайма, его светящиеся желтые глаза и сплющенный нос, я призывал всю свою выдержку, чтобы не применить оружие. Я — следопыт, защитник добрых народов от многочисленных злых рас Фаэруна, и среди этих злых рас гоблины — самые ненавистные мне враги.

— Пожалуйста, — жалобно повторил он.

Я медленно убрал оружие, и широкий рот Нойхайма растянулся в вымученной улыбке, демонстрируя множество маленьких, но острых зубов.

К тому времени уже светало, и я хотел немедленно отправляться в Пенгаллен, но Нойхайм почти замерз из-за падения в реку. По его неловкой походке было видно, что промокшая нога почти или полностью онемела.

Как я уже говорил, я не питаю любви к гоблинам и обычно не милосерден к ним. Если бы Нойхайм напал на мое собственное жилище, я выпустил бы вторую стрелу еще до того, как он достал бы свою ногу из реки, и покончил бы с этим делом. Но сейчас я был связан клятвой, которую дал фермерам, и потому развел огонь, чтобы гоблин смог отогреть онемевшую конечность.

То, как вел себя Нойхайм, когда я его поймал, продолжало занимать мой ум и возбуждать недоумение. Следующим утром, отпустив Гвенвивар отдыхать в Астральном плане, я попытался задать ему несколько вопросов, но гоблин ничего не отвечал. С покорным выражением лица он отводил от меня взгляд всякий раз, когда я обращался к нему. Пусть будет так, сказал я себе. Это не мое дело.

Глубоко за полдень мы прибыли в Пенгаллен — то была кучка домов числом примерно в дюжину, расположенная в середине ровного, очищенного от деревьев поля и окруженная высоким частоколом. Фермеры вернулись несколькими часами раньше, и Рико, видимо, предупредил двух часовых, что разместились у стены, о моем грядущем прибытии. Они не позволили мне войти сразу, хотя были далеки от негостеприимства, и я ждал. В считанные минуты появился Рико. Очевидно, он велел послать за ним, когда я появлюсь.

Выражение лица здоровяка изрядно изменилось по сравнению с той ночью. Его квадратная челюсть больше не была сведена гримасой, что показывало, как он рад повороту событий. Даже его широко расставленные голубые глаза, казалось, улыбались при виде меня и моего пленника, и все черты на его красном лице подтянулись кверху.

— Ты был щедр, предложив свою помощь, — сказал он мне, накидывая петлю на шею Нойхайма наподобие того, как в тесных деревнях привязывают собак. — Я знаю, что у тебя дела в Сильверимуне, так что прими мои заверения в том, что в Пенгаллене снова все спокойно.

Я ощутил ясное чувство, что меня попросту отсылают за ненужностью.

— Пожалуйста, поужинай в нашей таверне, — быстро добавил Рико, жестом приглашая меня пройти в открывшиеся ворота. — Поешь, выпей, — весело добавил он. Неужели мое смятение было так очевидно? — Скажешь хозяину, Аганису, что я заплачу.

Я намеревался доставить пленника и тут же отправиться в путь к Сильверимуну, взяв хороший старт. Я с нетерпением ждал, когда увижу чудесный город на реке Ровин, когда буду свободно, с благословлением леди-правительницы, бродить по его прекрасным изгибающимся проспектам, навещая его многочисленные музеи и не имеющую себе равных библиотеку. Но мои инстинкты велели мне принять угощение. Что-то во всем этом деле шло не так.

Аганис, похожий на бочонок улыбчивый человек с густой бородой, был, разумеется, изумлен видом темного эльфа, вошедшего в его заведение — большое двухэтажное здание у середины деревенского частокола. Это место служило как таверна, торговый пост, и несло множество других функций. Как только он преодолел свои первые чувства — думаю, что единственно возможно описать его вид словами «объятый ужасом» — он принялся суетиться, стараясь угодить мне — по крайней мере, так я мог судить по порциям, которые он накладывал мне, куда большим, чем у фермера, сидевшего недалеко от конца стойки.