Страница 7 из 8
Всё-таки, пока не получалось у них с Виктором то полное понимание, которое нужно, чтобы взаимное притяжение душ переросло в достаточно прочную любовь.
Вот и вчера так случилось. Зося словно натолкнулась на стену непонимания…
Была в Викторе некая несокрушимая уверенность в собственной правоте. И прежде случалось, что в какой-то момент эта самоуверенность делала Виктора жёстким, словно готовым к жестоким решениям и поступкам. Сейчас же это были только суждения и рассуждения его о том, что есть верно, что – не верно, как жить следует правильно…
Но от его непонимания и его слов – внутри осталась боль.
Пришло ощущение, что, видимо, им с Виктором – не предстоит долго быть вместе и идти рядом по жизни. А ей так хотелось, чтобы любовь растопила ту стену непонимания!
Зося попробовала отогнать печальные воспоминания о вчерашнем разговоре с Виктором.
Но сразу у неё это не получилось. И зачем только она дала ему после разговора прочитать те несколько листов распечатки о Зосиме? Не надо было! Не вовремя!
Это ведь такая глупая и наивная надежда была, что сейчас прочтёт он о старце – и сразу почувствует Любовь Божию… Ей самой казалось, что нельзя не понять, не ощутить Её…
Но это ведь – не так! Поторопилась!… Словно не хотела видеть, что Виктор совсем ещё «закрыт», как называл такое состояние человека о. Александр.
… Вчера они с Виктором говорили о медицине, о новых научных достижениях и их внедрении – и всё было здорово, вдохновенно! Потом перешли на вопросы веры…
Виктор словно нападать начал:
– Пойми: путь веры – это путь слабых, Зося!
Посмотри на примере медицины:
Вот ты веришь, что человек поправится – и он поправился; и значит, что это «по Божьей Воле» произошло. И если человек умер или калекой остался, то и на этот раз – «Божья Воля»! И от тебя, выходит – ничто не зависит! Ну что, не так? Вера – это самообман, дурман такой, как морфий, который убирает боль, а причину боли не убирает!
… Зося с трудом пробовала подбирать слова, чтобы объяснить своё понимание:
– О причинах болезней я как раз и размышляла. И думаю, что причины – не только в повреждении какого-то органа. Есть ведь и причина того, что такое повреждение – случилось. И тут у меня много раздумий о том, что такое – судьба человека?
В любом лечении и от человека больного многое зависит, и от врача – тоже, и ещё – от Бога зависит. Ведь и через врача – Воля Бога проявляется!
То понимание, которое приходит от Бога, – оно может быть очень большой помощью! Это – не просто вера безвольная, но это – знание!
Не представляю, как это понятно объяснить, но на плане духовном тоже работа осуществляется. Пока я про это очень мало знаю. Но думаю, что там тоже есть свои правила, свои как бы законы… Только мы ещё очень мало об этих законах знаем. Но их – можно изучать!
Вот ведь и в практической медицине в прежние времена сколько всего считалось невозможным или запретным. А теперь – столько достижений! И ещё новые открытия будут! Так и в духовном исцелении есть свои правила, а не просто молитву надо прочитать. Только это никто ещё не исследовал по-настоящему.
– Церковь твоя всегда была против любого изучения, против всей науки! Вспомни хоть о том, сколько врачей на кострах сожгли заживо только за то, что причины болезней через вскрытие трупов хотели понять! Разве не так?
– Так… Но я же не против науки, совсем наоборот!
Мне тебе о другом сказать хочется: о том, что возможно объединить науку материальную и науку духовную.
Вот, старец Зосима и мой папа, как врач, – они именно вместе очень многим больным принесли исцеление. И я это видела: как успешно соединялись помощь душе и помощь телу…
… Зося замолчала, ощутив, что Виктор перестал её слушать, считая её слова ерундой…
… Потом, вечером, она решила дать Виктору прочитать те страницы из дневника о. Александра, которые её саму так потрясли. Там о. Александр спрашивал старца Зосиму о том, как тот начинал учиться понимать Бога, как понял, что может исцелять. Это был рассказ старца о том, как постепенно начали приходить к нему знания от Бога о принципах помощи людям, как не просто всё это ему давалось:
«Зосима, ты никогда не говорил мне о том, как научился исцелять людей, с Божьей Силой соединяясь. Поведай! Для меня это – важно очень!»
«Да уж о чём тут рассказывать?… Трудно то было, а сколько ошибок-то совершил – не перечесть!…
Тому ещё в первой моей обители монашеской начало было положено.
Первое такое Божие Промышление произошло, когда к человеку слепому вернулось зрение. Про то, что от меня тому содействие случилось, я тогда сам и не помышлял, не предполагал, что Сила Божия через тело это – выход получить может.
А слухи тогда разные пошли. Не только монахи, а и прихожане начали про то в преувеличении и фантазиях рассказывать…
Народ повалил за «чудесными избавлениями» от любой хвори…
А я сам как «слепой котёнок» тогда был, молился страстно, иногда сознание даже терял, Свет Божий порою видел… А почему иногда исцеление происходит, а в другой раз не происходит – не понимал. И не думал совсем о том. Лишь всю силу души старался вложить в молитвы. И не отказывал никому.
Полгода так прошло…
Потом болеть я начал сильно. Исцелившихся меньше и меньше становилось, а просящих исцеления – всё более и более.
Игумен наш вначале радовался, хотел меня святым объявить и монастырь тем прославить.
А после его хлопот о таком «причислении к лику» – ему, напротив, предписание пришло, что святости и достоверности в тех случаях выздоровлений не обнаружили, и потому выходит, что всё это – «козни нечистого»…
А меня из монастыря того прогнали.
В другие обители меня тоже не принимали, боялись… Слухами да «негласными указаниями свыше» всегда страна наша «славилась»…
А я так всё ещё и не понимал почти ничего про Силу Божию.
Шёл по земле я как странник с котомкой. Милостыни не просил. Когда еды не было – голодал, постом для себя это считал. Когда кого-то встречал в болезни – то всегда помочь пробовал, за то еду и кров принимал, соглашался.
В ту пору почти всегда на себя болезни брать стал… Вот исцелил хроменького, а сам неделю целую еле иду, так нога заболит… И другое всё – так же…
И, по недомыслию, это за великое благо почитал: что страдания на себя приемлю за других… Думал, что и можно, и правильно своей болью – чужой грех искупить…
Так чуть не умер тогда.
Подобрала меня женщина вдовая – в беспамятстве у реки лежащего. В дом свой из милости взяла, жить оставила.
У неё долго пролежал хворый.
Когда чуть-чуть поправился, то по хозяйству ей помогать стал.
Был тот период жизни моей особенный, светлый. Словно заново родился! К телу медленно силы возвращались. А любое дело в саду, в огороде, в хозяйстве – простое счастье приносило!
Может, так было оттого, что никогда не было у меня своей земли, своего дома. А тут – вроде хоть и не свой, но дом, где я нужен, земля, которая ухода просит… А может, оттого хорошо было, что каждое моё дело простое – радость той женщине приносило!…
По сию пору вспоминаю то добро, что от неё получил! В неоплатном долгу пред ней!…
Аглая, так её звали…
Любила она меня – такой любовью самоотверженной и бескорыстной, на которую бывают способны иногда именно женщины… Вроде бы и мыслей у них про Бога в такой их любви нет, но Бог Себя – в той любви являет с Ясностью и с Силой большой!
А в простых делах и словах её столько было подвига душевного, мудрости простой и любви, о себе не помнящей, – что до сих пор вспоминаю и учусь тому, как можно в неприметном труде людям помогать!
У неё сын был, Егорка, тринадцати лет. Парализован был уже три года: тогда на лесосеке деревом упавшим задело. Отца – насмерть, а у Егорки ноги отнялись.
Ни ходить, ни стоять не мог он совсем, сидеть только мог. Дома он ложки резал да расписывал, корзины плёл…
Хороший парнишка, добрый, смышлёный! Я его грамоте тогда учить стал, чтобы мог ещё и этим в помощь матери зарабатывать хоть понемногу.