Страница 7 из 11
Откуда он столько обо мне знает? Неужели специально наводил справки? Интересуется мною всерьез?…
Незаметно мы добрались до моего дома. Мне стало даже жаль, что дорога такая короткая, я могла бы, кажется, всю ночь вот так неспешно прогуливаться с Валентином под ручку и разговаривать обо всем подряд. Сегодня он показался мне с другой стороны. Не эгоистичным и нахальным мачо, не знающим отказа у девушек. А мужчиной, способным проявлять не только властность. Но нежность и заботу, терпение и внимательность.
В такого невозможно не влюбится, верно?…
– Иди-ка сюда… – накинув мне на шею мой же шарфик, он нежно притянул к себе. Поцеловал.
На этот раз не грубо, без лишней порывистости, и все же страстно. Однако рук не распускал, отчего я еще больше расслабилась и позволила себе ответить. Когда наши языки соприкоснулись, успела подумать, что даже в чем-то благодарна нападавшим. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Больше не буду считать препода эгоцентричным циником.
Когда он отстранился, шарф остался болтаться на моей шее, как личный трофей. Теперь от него пахло цитрусовым парфюмом Валентина.
– Сладких снов, девочка, – пожелал Валентин и поцеловал в кончик носа. – Увидимся завтра.
На следующий день все девчонки института красовались в шарфиках. Синих с золотыми рыбками, разумеется. Видно, это помогало им быть как-то ближе к Валентину Петровичу.
Черт, да я ввела в институте новую моду!
А вот сама шарф не надела, он так и остался лежать под подушкой. Чего уж там скрывать: я взяла его с собой в кровать, как будто пропитанный цитрусовым парфюмом шарф действительно приближал меня к мечте. Мечте несбыточной, потому что я все еще не представляла себя в роли подружки препода. И до сих пор не понимала, что ему от меня понадобилось.
Почему из всех девчонок, пускающих на него слюни, он выбрал меня?
Сегодня утром, едва войдя в аудиторию, Валентин Петрович по обыкновению поприветствовал всех студентов. Но только у меня осведомился о самочувствии.
– Все хорошо, – торопливо ответила я и опустила взгляд, избегая смотреть преподу в глаза. – Спасибо, что поинтересовались.
Лекция началась, и я ненадолго смогла сосредоточиться на литературе разных эпох. Старательно записывала конспект в тетрадь, стараясь не улавливать чувственные нотки в голосе преподавателя. Его тембр завораживал.
Но когда Валентину Петровичу позвонили, и он ненадолго вышел из аудитории, все внимание студенток сосредоточилось на мне.
– С чего это он интересовался ее самочувствием? – раздражено спросил кто-то.
– Тут все более чем понятно, – хохотнула Катька. – Наша убогая бледна, как смерть, вот мой Вэл и боится, как бы она кони не откинула на его лекции.
Опять она за свое! Обернувшись, смерила Кузнецову долгим пристальным взглядом:
– Я, может, и бледная, но с чего это Валентин Петрович стал вдруг Вэлом? Он разрешил называть себя так? И почему это он вдруг твой?
Не знаю, с какой стати, но меня прорвало. Наверное, это пренебрежительное «убогая» сработало. Плюс мне на самом деле не хотелось выглядеть перед интересным преподом бледной и невзрачной.
Катька открыла рот, наверняка собираясь ответить что-то едкое. Но в этот момент в аудиторию вернулся преподаватель. Лекция возобновилась, а Катька заткнулась.
Я честно пыталась сосредоточиться на лекции. Вслушивалась в чувственный мягкий голос преподавателя. Он рассказывал о великих литературных произведениях прошлых лет, как будто нарочно касаясь некоторых пикантных подробностей. В том числе из жизни знаменитых людей. Невольно я представляла себя на месте всех этих дам и кавалеров ушедших эпох. А в роли соблазнителя всегда выступал Валентин Петрович. Его голос соблазнял, заставляя тело плавиться, а мысли путаться. Я была уже сама не своя от возбуждения. А ведь он ко мне даже не прикоснулся.
Тут уж не до литературы.
Валентин Петрович, кажется, тоже заметил, что я отвлеклась. Поднявшись из-за стола, направился в мою сторону. Остановился и навис надо мной, заставляя сердце забиться чаще.
– Ирина Комарова, вы меня сейчас слушали?
– Конечно, – бойко подтвердила я.
Слушала, еще как. Вот только ни за какие коврижки не могла бы вспомнить, о чем шла речь. Мне вообще показалось, как будто он читает какой-то женский роман. Восемнадцать плюс, между прочим.
– Тогда повторите, что я только что сказал, – повторил препод.
– Э-э-э… – мое сознание заметалось, как пойманная в клетку птица. Мозг мой как будто полностью отключился, остались лишь о похотливые, низменные желания. – Что-то про любовь…
До меня донеслись смешки. Кузнецова, конечно же, больше всех старалась. Ее просто выбешивало то, что Валентин Петрович обращает на меня внимания больше, чем на нее.
– Можно, я отвечу! – она чуть ли не впервые в жизни решила ответить. – Пожалуйста, прошу вас!..
Не водя с меня напряжённого взгляда, Валентин Петрович кивнул.
– Он коснулся ее холмика, поросшего густыми колечками светлых волос, – нараспев произнесла Катерина.
Произнесла Катерина, а покраснела отчего-то я. Разве такое читают на лекциях?
– Хорошо, Кузнецова, – снова кивнул Валентин Петрович. А сам бесцеремонно положил руку мне на грудь. – Продолжайте.
– Его пальцы раскрыли нежные лепестки и коснулись сосредоточия ее женственности, – зачитала Катерина. – Наконец-то он добрался до ворот ее страсти.
Что-то там еще было из области ботаники, про пестики и тычинки, сладкие соки и любовные лихорадки. Я уже не вникала в то, что декламировала Кузнецова, потому что полностью сосредоточилась на действиях Валентина Петровича. Теперь обе его широкие ладони лежали на моей груди и бесстыдно мяли ее, задевая большими пальцами чувствительные соски.
Внезапно я обнаружила себя полностью раздетой. Аудитория словно исчезла, вместе с Кузнецовой и ее эротическими этюдами. Остались только Он и Я. Преподаватель и его студентка, которая сейчас, к слову, офигевала от происходящего.
– Что вы делаете?… – поинтересовалась я не своим голосом, когда Валентин Петрович начал стремительно раздеваться. – Так же нельзя. Не в аудитории…
– Что нельзя, Комарова? – строго поинтересовался он. – Повторите-ка последнее, что услышали.
– Он добрался до ворот ее страсти, – без запинки выдала я.
И тут меня легонько, но настойчиво тряхнули за плечо. Я вздрогнула и открыла глаза. Надо мной стоял улыбающийся Валентин Петрович. Совершенно одетый, к слову.
– Приятно осознавать, что вас, Комарова, настолько вдохновила литература барокко, и все же это перебор, не находите?
Сзади давилась смехом Кузнецова, как, впрочем, и вся аудитория. Никто никаких эротических романов, конечно же, не читал. Это я уснула после работы в кафе и бессонной ночи. Такое случалось и раньше. Но прежде я тихонько дремала, подперев голову кулаками, и уж точно не рассказывала вслух фривольных снов.
Я вообще прежде эротических снов не видела. До знакомства с Валентином Петровичем.
– Простите… – проговорила, краснея, как вареный рак. – Это вышло случайно. И больше никогда не повторится.
– Об этом поговорим позднее, – предупредили меня. – После лекции задержитесь, Комарова. И даже не вздумайте улизнуть, на это раз не выйдет.
Глава 6
Действительно, не вышло.
Звонок сообщил об окончании занятий, и Валентин Петрович отправил мне предупреждающий взгляд.
Непритворно вздохнув, осталась сидеть на месте. И не только я – Катерина сделала вид, будто что-то потеряла в сумке. Не спеша выкладывала на стол вещи, перебирала их и усердно делала вид, будто не замечает ни напряженной меня, ни рассерженного препода.
– Кузнецова, вы что-то потеряли? – спросил он, явно теряя терпение.
– Вчерашний день, – буркнула я себе под нос.
Такая сплетница, как Катерина, не могла упустить случая подслушать мой с преподом разговор. Или же просто не хотела оставлять нас с Валентином Петровичем наедине. Как бы то ни было, услышав его окрик, она будто бы испуганно дернулась, а после обезоруживающе улыбнулась: