Бракованный

– Денис!.. Мой любимый мальчик вернулся ко мне.

У меня по спине, точно гадкий слизень, пополз неприятный, липкий холодок. Прежние страхи и сомнения возродились с новой силой.

– Нет! – выкрикнула я. Не хотела и не могла слышать этого имени. – Только не Денис. Выберите любое другое. Пожалуйста.

Элеонора посмотрела на меня как на полоумную. Как на досадную помеху ее материнскому счастью.

– Этого мальчика зовут Денис и никак иначе. А если тебе, девочка, что-то не нравится, можешь отказаться от ребенка. Я с удовольствием усыновлю такого сладкого мальчика.

Она поцеловала малыша в маленький курносый носик. Моего малыша! Я потянула к нему руки, но Элеонора будто не заметила этого жеста.

– Как же он похож на отца, точная копия, – проговорила она. – Я снова чувствую себя тридцатилетней, впервые взявшей сына на руки. О, мой малыш…

– Это мой сын, – напомнила, забирая ребенка у нее из рук и прикладывая к своей груди. – И вы можете не надеяться, что я откажусь от него.

Похож на Дениса? Вот уж нет, этот мальчик похож на своего настоящего отца, на Ника. С той лишь небольшой разницей, что у него нет родимого пятна на пол-лица.

Что бы я ни думала, как бы ни старалась, но мальчика все равно назвали Денисом. Элеонора настояла. Первое время я вздрагивала каждый раз, когда слышала имя своего сына. А потом смирилась, привыкла и полюбила. Полюбила ребенка так, как не любила до этого никого на свете. И мне стало все равно, каким именем к нему обращаться.

Влад получил должность начальника охраны и слонялся по особняку с гордым видом. После ссоры в больнице наши отношения стали хуже некуда. Я старалась всячески избегать его, а если изредка и встречала, то игнорировал. Что Владу, конечно же, не нравилось.

– Не забудь, кто дал тебе все это, – сказал он однажды. – Если бы я не подсуетился тогда, ты бы до сих пор жила в нищете. А теперь у тебя роскошная тачка, обалденное жилье, наряды и прислуга.

– Вот только нормальной семьи у меня нет, – произнесла, осаждая зарвавшегося амбала. – Не срой из себя героя, ты подонок, каких свет не видел. Сначала заставил выйти замуж, а после вообще… Не раздражай меня, ладно, иначе я сделаю так, что Элеонора тебя уволит.

Он скорчил недовольную рожу и хмыкнул.

– Уволят меня, и я в долгу не останусь. Думаешь, она по-прежнему будет любить внука, если узнает, кто его отец? А что станет с Колей?

Брат тоже остался в особняке. Но больше не работал в команде Влада, устроившись садовником. Он обожал племянника и мог часами слушать его лепет.

– Не пугай меня, ладно? – сказала Владу, зло сощурившись. – Весь запас страха я растратила в тот день, когда ты выдал меня замуж и заставил спасть с Ником.

Никон…

Я часто вспоминала о нем. Первое время, завидев на подъездной аллее похожую фигуру, вспыхивала, как спичка. Стыд, раскаяние и другое, томительное и безумное чувство, овладевали мною.

Но время шло, а от Ника не было вестей.

Влад делал вид, что любит маленького Дениса, как прежде притворялся преданным погибшему боссу. Начальник охраны делал все только из корыстных побуждений. На дни рождения дарил Денису скромные сувениры, сюсюкался с ним только для виду.

Чего не скажешь об Элеоноре.

Она обожала Дениса. И больше всего на свете я боялась, что она слишком избалует его.

– Не говори чепухи, любовью нельзя испортить ребенка, – отмахивалась она. – Правда, мой сладенький пирожочек…

Она подхватывала Дениса на руки, и тот заливисто смеялся. Он обожал бабушку так же, как и она его.

А я…

Я стала заложницей этого дома. И той ужасной ошибки, что совершила когда-то. Меня превратили в птицу, запертую в золотой клетке. И вроде бы все было – но в то же время не было ничего. Я перестала быть хозяйкой собственной жизни. И даже сына у меня практически отобрали.

Элеонора практически не замечала меня и все свободное время проводила с Денисом. Лишь когда она уезжала по делам или в длительную командировку, я наслаждалась свободой и обществом сына. Все остальное время я была лишь тенью, призраком и узницей особняка.

В один из дней, когда Денису едва исполнилось четыре, он играл с бабушкой в большой гостиной. Элеонора, не боясь помять или испачкать светлый брючный костюм, помогала мальчику собирать пирамидку. Меня в игру не взяли, впрочем, как обычно. Мне оставалось наблюдать, поощряя успехи сына. И не обращать внимания на косые взгляды его бабули, красноречиво приказывавшие свалить подальше и не мешаться.

– Элеонора Марковна… – в гостиную вошел секретарь Максим. Поправил очки на грушеобразном носу и пригладил пушистые с проседью волосы. – У нас нарисовался покупатель. Не желаете взглянуть?

Не желая надолго расставаться с внуком, Элеонора частично перевела офис сюда, в свой особняк. Денис обожал играть с разноцветными папками и клеить стикеры повсюду, включая мониторы компьютеров и бабушкин лоб.

– Какой еще покупатель? – Элеонора даже не повернула головы в сторону говорившего, всерьез увлеченная трехэтажной башенкой.

– На особняк Гэтсби, – благоговейным голосом произнес секретарь. – Покупатель хочет приехать завтра и осмотреть его.

О-о-о, тот самый дом? Даже я, которую не посвящали в дела семейного бизнеса, знала, что этот особняк Элеонора продает уже пятый год. Огромный и величественный, выполненный в духе героя романа «Великий Гэтсби», он поражал воображение размерами и элегантной красотой. Вот только не у каждого имелось тридцать миллионов долларов на его приобретение.

– Серьезный клиент или снова «только посмотреть»? – съязвила Элеонора.

– Братцевич, владелец сети казино, ресторанов и… – Максим покосился на Дениса и крякнул в кулак. – И много чего еще. Он собирается открыть у нас свои филиалы и подыскивает дом. Клиент более чем надежный.

Элеонора хмыкнула – фамилия, похоже, ни о чем не сказала.

– Просто Братцевич? А имя у него есть?

– Да, – Максим кивнул. – Его зовут Никон. Никон Братцевич.

Глава 12

Рушан, мой босс, умирал медленно и мучительно. Злокачественная опухоль не оставила этому некогда крепкому боровичку никаких шансов. Он буквально сгорел за каких-то полгода. Ни деньги, ни связи, ни лучшие врачи не помогли ему. В своем роскошном особняке в Хабаровске, лежа на огромной кровати, прежде принадлежавшей какому-то королю, он отважно дотягивал последние часы, лишь изредка стискивая челюсти от боли.

Надо отдать должное, Рушан держался до последнего. Даже когда боль становилась невыносимой, закидывался обезболивающими и продолжал работать. Управлять своим многомиллионным бизнесом, держать все в своих все еще крепких руках. И все чаще именно меня он просил оказать ему услуги или помочь с бизнесом.

– Коммерция – это весьма скверная и своенравная дама, мой мальчик, – говорил он хриплым, надсадным голосом. – И к тому же непостоянная. Проститутка, одним словом. Как только почувствует, что ты где-то сфальшивил, уйдет к другому. Так что либо ты, Ник вдуешь конкурентам, либо они поставят тебя на колени и отымеют по полной.

Не всем нравилась та доверительная дружба, что завязалась между мной и боссом. Он доверял мне не только дела фирмы, но и собственную жизнь. Даже обезболивающие уколы в последнее время делал я. Рушан не имел прямых наследников, а, значит, должен был оставить дело кому-то из приближенных.

В день смерти он, как дон Карлеоне, собрал вокруг себя свою большую, но далеко не дружную «семью». И объявил свою последнюю волю, назначив меня единственным наследником огромного состояния.

– Он отработал здесь четыре года с небольшим! – возмутился Карим, бывший некогда помощником и правой рукой босса. – Мы даже не знаем, откуда взялся этот парень. Он пришел к нам без документов и прошлого…

– Он мой сын! – возразил Рушан неожиданно твердым, полным уверенности голосом. – Такой, о котором я всегда мечтал.

– Да ты!..

В руке Карима сверкнул нож – он хотел броситься на меня, хотя в личные апартаменты Рушана не позволялось входить с оружием. Я приготовился отразить удар, но это оказалось лишним.