Сбрасываем маски, господа

– Прости. Но я думал, что у тебя еще есть время. Пока ты в безопасности – о тебе никто не знает, а значит, можешь узнавать все постепенно. Возможно, это был правильный выход, ведь другим Наследникам всю информацию вываливали сразу, – покаянно ответил вампир.

– Может, и так. Но сейчас уже все равно поздно. Поэтому, если есть какие-то сведения, которых я не знаю, но должна знать – пожалуйста, не скрывай их от меня, – попросила я.

– Теперь не скрою. Ты была на Светлых Землях очень долгое время, причем в самом сердце их империи. Ты должна мне все рассказать, – сказал он.

– Расскажу. То, что посчитаю нужным, – подумав, ответила я.

В конце концов, кому, как не главе разведки, сообщать сведения, которые я узнала во время своего пребывания в замке?

– Я сильно переживал за тебя. И скучал. Но был уверен, что в любой ситуации ты выживешь и выйдешь невредимой. Ведь ты боец, Злата. И я знал это с первого дня твоего нахождения в замке, – внезапно сказал он.

Не знаю, просыпается ли во мне хваленое чутье Наследников или же мне просто очень захотелось поверить, но я поняла, что он сказал правду.

– Я тоже скучала по тебе. По всем скучала. По самим Темным Землям, в конце концов. Как бы там ни было, а это мой дом, – и с этими словами я сама обняла вампира.

Дальше почти все время до утра мы с ним делились информацией. Он мне рассказывал основные аспекты того, что должен знать Наследник. Я же рассказывала ему об обитателях замка Светлых, о столице и о тайных тропах, которыми можно прийти на Светлые Земли.

Ближе к рассвету вампир ушел, и я, подумав, прикорнула еще на часок. Ведь, насколько понимаю, путь нас ждет неблизкий, и лучше сидеть на лошади самостоятельно. Кто знает, вдруг я вообще подхватила какую-то простуду, и днем тошнота вернется. Лучше быть свежей, выспавшейся.

А с первыми лучами солнца начался новый день, и мы выступили всей армией в сторону нашего дома.

Аэрон

– Так и собираешься здесь сидеть? – в который раз за последнюю неделю спросил Джонатан.

В ответ, как и прежде, была лишь тишина. Я просто ждал, пока он уйдет, чтобы остаться со своим горем наедине.

– Аэрон, смирись – ее нет! Уже ничего изменить нельзя. Нужно жить дальше! – почти с отчаянием попытался достучаться Джонатан до меня. Эти слова больно резанули по сердцу.

Я повернул голову в его сторону и смерил мутным взглядом. Затем отвернулся и наполнил очередной бокал спиртным.

– Почему она так поступила? – хриплым голосом все же выдавил я из себя.

– Ты единственный прочел ее записки, которые она оставила тебе, мне, Миранде и Кристофу. После того, как ты превратился в дракона, на месте бывших покоев Златы лишь руины. И ты знал ее лучше всех. Вспомни, что такого сделал? – Джонатан явно обрадовался, что я прервал свое затянувшееся молчание.

С тех пор, как время, отпущенное Злате клятвой, истекло, я практически не разговаривал. Вернувшись, глухим голосом сказал: «Я ее не нашел. Златы больше нет» в ответ на вопросительный взгляд Джонатана. Дальше заперся в своих покоях наедине с немалым количеством спиртного и ни на какие внешние раздражители не реагировал. До сегодняшнего дня.

– Что было в записке, адресованной тебе? – продолжил выпытывать Джонатан, силясь выжать из меня как можно больше информации, пока я опять не замкнулся в себе.

– Ничего конкретного. Она попрощалась. И попросила забыть ее. Не понимаю, – в отчаянии я склонил голову на сложенные руки, забыв, что держу бокал с коньяком.

Безразличным взглядом смерил разлитую лужу на ковре. Плевать.

– И все? Должно было быть что-то еще. Аэрон! Напрягись, постарайся вспомнить, если действительно хочешь разобраться в причинах ее поступка! – прикрикнул на меня мой советник.

Я уже более серьезно на него посмотрел и постарался честно вспомнить, было ли что-то еще в записке. Сквозь пьяный дурман действительно ускользало что-то очень важное.

– Еще написала, что любит меня. Хотя, погоди… не «любит», а «любила». В прошедшем времени, – озарило меня.

– Вот оно! Значит, на тот момент уже не любила! Давай, дружище, признавайся, что ты сделал? – серьезно спросил Джонатан.

– Да ничего! Все было как обычно. Ну, если не считать нашего спора о Темном Наследнике. Но мы даже не поссорились, просто она, сославшись на головную боль, ушла к себе. Это был последний раз, когда я ее видел, – под конец тирады мой голос совсем затих, и меня вновь пронзила тоска по той, кого я любил больше всего.

– А ты ей часто говорил о том, что любишь? – внезапно спросил Джонатан.

– Причем здесь это? Это ведь и так понятно, – не понял я.

– Ты от ответа не уходи. Ты ей часто говорил эти слова? – не отступал мой друг.

– Ну разве не видно, как я к ней отношусь? Я даже перестал задавать ей вопросы по поводу ее прошлого.

– Ты ей вообще говорил о любви?

– Зачем? Мои поступки говорили сами за себя, – отмахнулся я.

– Ну ты и придурок… Никогда не слышал, что женщины любят ушами? Она же юная девушка, вырвавшаяся из лап Темных. Она не стремилась быть фавориткой. Тебе требовалось постоянно повторять, как ты ее любишь и почему. Сам подумай, с ее стремлением к свободе и совершенно необъяснимой логикой она просто нуждалась в твоем признании. Ты ей хоть сказал, что, по сути, отказался от возможности стать отцом, только ради того, чтобы всю ее жизнь пробыть рядом с ней? – допытывался Джонатан.

– Не успел. Но в любом случае, то, что я ей не говорил о своей любви – недостаточный повод, чтобы она покончила с собой таким жестоким способом, – хмуро ответил я.

– Да, действительно. Мне она тоже очень нравилась. Конечно, из-за нее ты рисковал всем. Династический брак с какой-либо драконицей дворянского происхождения очень сильно укрепил бы твои позиции. И наследник тебе очень нужен. Но даже это не заставило тебя отказаться от нее, даже на одну ночь. Мне действительно очень жаль, – тихо сказал Джонатан.

Что-то в его словах больно резануло слух. Мне даже показалось на мгновение, что я нашел ответ. Но затем юркая мысль ускользнула.

– А что было в других записках? – спросил Джонатан, наливая и себе крепкого коньяка.

– Миранде писала, что рада была быть с ней подругами. Извинилась, что не попрощалась с ней лично. Объяснила это тем, что русалка очень преданна мне и не позволила бы уйти. Также писала, что не может здесь больше оставаться, так как никто ей здесь не рад. Упомянула о том, что будущего у нее здесь нет. Посоветовала ей не отшивать всех подряд. Вроде все. Кристофу писала, что он единственный относился к ней хорошо бескорыстно. Пожелала счастья, – постарался максимально подробно вспомнить я.

– А мне что было написано? – осторожно спросил он.

– Там было очень запутанно. Она почти прямым текстом обвинила тебя в предательстве. Писала, что верила тебе и ошиблась, но зла не держит. Мол, понимает, что тебе нужно учитывать, в первую очередь, что важно для Светлых Земель. Писала, что не ошибается, ведь она «жалкая человечка». Это я точно запомнил. Писала, что… что для всех будет проще, если ее не станет и что про фаворитку Злату больше никто не услышит. Пожелала беречь себя и меня, – по памяти сказал я, одновременно с этим пристально следя за реакцией Джонатана, надеясь, что именно в этой записке и кроется отгадка.

– Что?! – поперхнулся коньяком Джонатан.

– Ты мне скажи, – холодно произнес я, не сводя с него взгляда.

– Я в тот день с ней даже не виделся! Клянусь, мы с ней никогда не ссорились. И уж тем более, я ее не предавал! – горячо начал уверять меня Джонатан.

Я помолчал. Я чувствовал, что он говорит правду. Отчаяние начало захлестывать меня огромными волнами. Я так никогда и не узнаю, зачем она это сделала.

– Разве что… – начал Джонатан, но умолк.

– Что? Говори! – приказал я, подавшись вперед.

– Какова вероятность того, что она после того, как ушла к себе, через некоторое время решила вернуться? А вернувшись, услышала наш разговор? – задумчиво произнес Джонатан.