Страница 2 из 65
Старец Лев выделяет очень важный принцип познания и принятия Божественной воли – терпение. Люди должны с Божьей помощью потерпеть все, ниспосланное Богом, «да и посмотреть», то есть увидеть, в чем заключался праведный смысл прошедших испытаний.
Второй Оптинский старец Макарий (1788–1860), раскрывая сущность духовной жизни, еще более решительно характеризует ненадежность человеческого разума и говорит об «отвержении разума и неверовании самому себе»:
Духовная жизнь не в том состоит, чтобы видеть свои исправления, а в том, чтобы зрети своя согрешения; первое приводит к гордости, а последнее к смирению, от которого и добродетели бывают тверды, и не возвышаемся умом о них. Враг борет нас различно: если не может вовлечь нас в пороки, то внушает мысль о своих исправлениях и тем помрачает ум наш и отводит от Бога. Первый наш путь есть отвержение своей воли и разума и неверование самому себе… [1, с. 81].
Прп. Макарий продолжает и развивает мысль прп. Льва. Если Лев говорил об ограничениях человеческого разума, исходящих от Бога (пределы мышления, положенные Творцом своему творению) и от самого человека (склонность рассуждать по плоти, а не по духу), то Макарий называет и третье ограничение – исходящее от врага человеческого рода и заключающееся в насильном помрачении разума.
Лев смотрит на Бога и Его промыслительное действие и учит людей терпеливо ждать прояснения смысла этого промыслительного действия; Макарий не упускает из виду врага и его жажду человеческой погибели и поэтому предостерегает от отождествления помрачений ума с его нормальной деятельностью. Поскольку «враг борет нас различно», и днем и ночью, то и помрачения находят на земного человека фактически непрерывно. В этой ситуации «отвержение своей воли и разума и неверование самому себе» выступают вынужденной мерой духовной защиты.
Здесь раскрывается важный нюанс: отречение от своей воли и разума нужно именно потому, что то, что человек принимает за «свое», на самом деле чаще всего является «чужим». То есть силы зла стараются воздействовать на человека непрерывно через помыслы и не дать ему возможности выработать нормальную, действительно свою позицию по тем или иным вопросам.
Поэтому положение Оптинских старцев об отречении от своего разума и неверовании самому себе не следует понимать абстрактно, в смысле неверия в Богоданную способность человека мыслить. Более правильно их высказывания по этому поводу понимать как признание, что у земного человека нет возможности нормально мыслить в силу его пребывания в мире, раздвоенном на добро и зло.
Но не мыслить вообще человек не может. Поэтому «отвержение от своего разума и неверование самому себе» на самом деле является базовым правилом того мышления, которое для человека еще возможно. Данное правило характеризуется строгой направленностью мышления на ту область, из которой исходит угроза духовной гибели, – «зрение своих грехов».
Именно постоянное и непосредственное видение своих согрешений защищает человека от принятия наиболее опасного помысла о своем превосходстве над другими, побуждает сделать его очень трудный шаг – признать свое недостоинство, то есть увидеть себя таким, какой он есть через пребывание частью своей природы во зле.
1.2. Путь к смирению
«Признать свое недостоинство, увидев себя таким или такой, какой или какая я есть». Что стоит за этим признанием? Видение своей немощи, невозможности проявить себя совершенно в соответствии с духовным законом своего существования, заповедями Божиими. Понимание необходимости врачевания данной немощи, восполнения благодатью Божией ущербности нашего бытия. Острого ощущения, что искать источник благодати нужно не в наших заслугах (которых нет), а в милости Божией и только в ней. И наконец, принятие смиренного упования на милость Божию как источник своего существования.
По учению Оптинских старцев, смирение есть то, в чем безусловно заключается воля Божия относительно каждого из нас. Поэтому отречение от своего разума и неверование себе имеет первоочередной целью достижение смирения, которое угодно Богу. Преп. Макарий пишет об этом вполне определенно:
Господь ищет от нас смирения; с смирением и малые дела Господь приемлет, а без смирения и большие исправления Ему не угодны, что видим на фарисее. …Не доверять себе и не следовать своему разуму и воле – есть путь ко смирению… [1, с. 90–91].
Опираясь на ключевые положения о воле Божией первых Оптинских старцев, преп. Моисей (1782–1862) сформулировал практические «заповеди для постоянного памятования и делания»:
1. Отвержение своего разума и воли иметь.
2. При встрече с каждым лицем поставлять себя худшим, в каком бы то месте ни было.
3. Память смерти вкоренять в сердце глубже.
4. Самоукорение.
5. Смиренную молитву всегда иметь.
6. Укоризну, аще случится от кого, принимать, как врачевство душевное, с радостию.
7. Что сказано будет <духовником>, в точности выполнять.
8. Аще случится от забвения или от обычая в чем-либо паки согрешить, исповедывать то чистосердечно, как есть, без лукавства [1, с. 129].
Как и прп. Макарий, старец Моисей отвержение от своего разума и воли рассматривает как начало, так и как саму основу духовной жизни. Первым практическим действием, какое при этом надлежит исполнять, является поставление себя худшим других во всех случаях. То есть, с кем бы мы ни встретились, должны считать другого человека и добрее, и умнее, и вообще лучше нас.
Не является ли такой подход надуманным? Ведь с позиции формальной логики два человека не могут быть одновременно один хуже другого. А по названной заповеди они оба должны поставлять себя худшими. Дело, однако, в том, что проблема, на решение которой нацеливает упомянутая заповедь, лежит не во внешних отношениях людей, а во внутреннем отношении человека к правде.
Помысел все время толкает нас на то, чтобы мы признали себя лучше, талантливее, достойнее других людей, – то есть на прегрешение против образа Бога в других людях, по отношению к которому мы не должны превозноситься. Чем сильнее подобное самопревозношение, тем тяжелее последующее падение. Радикально нейтрализовать губительный помысел можно через его противоположность, именно через отношение к себе как худшему из людей. И если помысел нас преследует постоянно и неутомимо, то и сила смирения к почитанию себя худшим из всех должна быть столь же постоянна и неутомима.
Память смерти здесь хорошая союзница в мысленной брани с врагом, который стоит за помыслом. Ибо плата за грех – смерть. Но не та физическая смерть, которой не избежать на земле и праведнику, а смерть духовная. Духовная смерть есть прекращение существования в качестве разумного и доброго существа, гибель в богооставленных пространствах мрака, страданий и плача. Вот память об этой-то второй смерти и призывает глубже вкоренять в наше сердце прп. Моисей.
Он напоминает нам о том, что безумие есть предаваться помыслу о нашей исключительности, когда за таким помыслом стоит враг, завлекающий человека в вечную погибель. И в качестве очень нелишней меры предосторожности должна быть устойчивая вкоренность в нашем сознании верной мысли о нашем реальном духовном положении и масштабе угрозы, с которой мы все столкнулись.
Люди, которые пытались практически заниматься духовно-нравственным совершенствованием, знают, как нелегко здесь добиться хотя бы небольшого прогресса, как долго греховные наклонности не уступают, и как упорно они стремятся замаскироваться в благовидные предлоги или раствориться в мирской суете. Помысел трансформируется, мимикрирует, обманчиво исчезает и затем вновь является в новом обличье и преследует с новой силой. И нужно время и силы, чтобы его распознать и вступить с ним в борьбу.
Старец Моисей дает нам в этой ситуации еще одного внутреннего союзника – самоукорение. Самоукорение – это прежде всего разотождествление себя с помыслом, когда его еще не удалось изгнать из сердца. То есть, найдя в себе помысел в весьма привлекательной «обертке», нужно самоукорением отделиться от него, локализовать его в нашем сознании, негативной нравственной оценкой обесценить его для души и вызвать его отторжение.