Страница 42 из 45
Дэйна сложила щит с мечом и стальные щитки у двери, положив сверху подсушенную веточку розмарина. Она не хотела дать повода домовому думать о ней как об агрессоре, и уж тем более заставлять его сердится. Всё чего она хотела, это лишь сделать предложение, со всем уважением и почтением.
Все столы были сдвинуты в стороны, кроме центрального, на нём лежала тарелка со свежим хлебом да стакан сладкой воды. Вокруг она разложила пару рунических камней и поставила три свечи, но зажигать не стала. Сама же полувеликанша расположилась на стуле напротив, закинув ногу на ногу.
Она сложила руки в замок на бедрах и закрыла глаза. Наступила полнейшая тишина, лишь было слышно, как кабачник крутит головой, и едва слышно попискивает, в поисках хранителя своего очага. Настоящего хозяина «Крота».
– Ну шо? Появился? Видите, госпожа колдунья златоволосая? Видите его то?
– Помолчи, – сквозь сжатые губы выдавила она.
Кабачник ахнул и закрыл рот обеими руками, однако крутить головой не перестал. Внезапно по всему помещению раздавались непонятные звуки, похожие на скрежет, словно мыши шуршали по углам.
Она чувствовала, как что-то пронеслось по её волосам, как резко защекотало в затылке. Шуршание слева, затем справа, с потолка и под стулом. Она не открывала глаз, даже когда загремел её щит с мечом, лишь сидела и покорно ждала.
Появились новые запахи. Кислота квашеной капусты, сладость свежего незасахаренного меда, отчетливый привкус солонины, что щекотал своей резкостью нёбо и горечь крепкой настойки. Все эти звуки и запахи постепенно смешивались с редким и ехидным хихиканьем, что разносилось эхом по всему заведению.
– Я гость в твоем доме, усталый путник, что нашел прибежище в твоей кабацкой. Я насытилась и напилась, я ищу лишь разговора. Мой меч и мой щит не поднимутся в стенах твоего очага и не смеют нарушить его пламени.
– Интересно, – раздался голос из неоткуда. – Действительно интеллигентная особа, что ритуалы знает да как подзывать стоит, вместо «Эй ты, огня поддай, да коня вычеши». Зачем зовешь меня?
– Поговорить, – кончики пальцев Дэйны приобрели оттенок бирюзовой лазури, и она очертила в воздухе знак богини Лады.
– Хе-хе.
Свечи на столе зажглись, и рядом с ними появился домовой. Внешне маленький старичок с лысой блестящей головой и длинной седой бородой до пят. Нос в форме продолговатой картошки закрывал тоненькие губы, что скривились в улыбке. Его большие глаза сверкали очагом, а толстые пальцы лежали на объемном круглом брюхе. Он шевельнул головой, и раздался тот самый звук, похожий на шуршание, что исходил от его двух колец в ушах.
– Чуу! Домовой во плоти! – запричитал кабачник. – Сколько живу здесь и владею, впервые зараза показался, как я и ни звал.
– Потому что звать не умеешь, да и живешь ты лишь здесь, но не владеешь ¾ «Крот» мой.
Мужчина набрал воздух в легкие, но его прервала Дэйна, прежде чем тот принялся изнывать о проблемах и загадывать три желания, словно перед ним волшебная рыбка.
– Я Дэйна Бринхилд, признательна тебе за твой отклик, дух.
– Я знаю тебя, воительница Бринхилд. Веришь ты или нет, пару раз звучало твое имя в этих стенах в давно забытые времена.
Домовой осмотрел пустую кабацкую, в глубине которой едва слышно потрескивали угли, и покачал головой. Он протянул маленькую ручку, и сложив губы, едва слышно просвистел. В мгновение ока появилась метла, помело которой приятно играло огненными зайчиками. Он посмотрел на хлеб и стакан сладкой воды, затем, одобрительно кивнув, ударил метловищем по столу.
По волшебству стали появляться различные блюда деревенской кухни. Домашние щи, от которых пахло капустой и согревающим теплом, румяные пирожки, что в дневном свете переливались своей корочкой, горшочек творога со сметаной, драники, залитая в сливочном масле картошка, но взгляд Дэйны приковала лишь одна тарелка, которая заставила вспомнить Сырника.
Кабачник ахнул.
– Так-то лучше, – потёр руки домовой и метла тут же испарилась. – Угощайся, Дэйна Бринхилд, кушай и пей. Я дух-домовой, звать меня Мороська.
– Благодарю.
Она не была голодна, да и ситуация складывалась так, что и насильно кусок в горло не полезет, но ритуал должен быть исполнен. Мороська был домовым кабацкой, а значит в его натуре всех гостей кормить и поить, ежели в настроении он добром. Случалось если кабачник филонит и не трудится как положено, домовой злился, и мог насыпать пуд соли ему в кашу или угли в печке залить водой.
Дэйна знала, что хоть внешне и зачастую они выглядели старцами, все домовые в душе оставались маленькими детьми. Смех мог смениться плачем, а радость гневом, поэтому и относится к ним нужно было соответственно, с почтением. Она взяла пирожок, замечая, как домовой с взглядом увлеченного ребенка наблюдает за ней, и откусила. Рядом с ней появилась кружка крепкой закваски. Она благодарно кивнула.
– Ешь, ешь. Посетители у нас редкость, – он бросил злобный взгляд на кабачника. – Особенно тех, кто помимо рыгать и звонко ветра пускать толком ничего не умеют. Ты жуй, запивай, не торопись.
– Благодарю тебя еще раз, Мороська, но, к сожалению, позвала я тебя не пировать. Беда в вашей деревне поселилась, прокляла певчего. Как только приходят, так сразу пить беспробудно начинают, пока не помрут. Последний сейчас наверху, готовится почувствовать на себе объятья Марены. Помощь нам твоя нужна, Мороська, очень нужна.
Домовой потер бороду, задумчиво кивая головой и шмыгая носом ответил:
– Плохо это. Сколько помню, «Крот» всегда был центром очага во всем Янтарном, народ тянулся очередями, а праздники гуляли так, что мне стены приходилось держать. Нынче совсем не так, совсем плохо.
– Помоги нам, Мороська, помоги проклятье снять и певчего вернуть, где ему и место. Тогда снова корабли пойдут, торговля оживится, и кабацкая расцветет. Ты можно сказать самый мудрый в этой деревне, многие десятки лет правишь этим местом, много людей повидал, историй послушал. Может кто-нибудь упоминал нечто подобное, или с языка у кого сорвалось что нам помочь может?
Домовой почесал нос и выдернув вросшийся волосок ответил:
– Люди много чего говорят, особенно когда выпьют. Я бы с радостью помог, но контингент у нас такой проживает, как я упоминал ранее, тем интеллектуальных не ведут. Хотя всё же припоминаю, был один день. Трое сидели вон за тем столиком, в карты играли, да пили по-черному, и всё никак заткнутся не могли.
Дэйна оторвалась от спинки стула, и подалась вперед, приготовившись внимательно слушать.
– Начали они с того, что…
***
Воздух был слишком солен и тянулся тяжелой дымкой со стороны пресного озера. Мира подходила к дому певчего, где он и его предшественники проводили всё свое время. Дверь всё также оставалась не заперта, и была раскрыта на распашку. Местные обходили избу стороной, и плевали три раза через левое плечо, даже бросив взгляд на неё.
Запах пота и алкоголя разил даже на подходе, но Мира не поморщилась и была полностью поглощена своими мыслями. Она, как и Дэйна намеревалась призвать домового, хранителя очага и попытаться провести с ним беседу. С другой стороны, меридинка понимала, что в подобном месте, её будет ожидать крайне интересный и злобный персонаж.
Она зашла внутрь, и первое на что упал её лазурный взгляд – это разбросанная кипа бумаг на столе, с царскими печатями и знаками отличия Небограда. Она подошла ближе, и аккуратно разложила их так, чтобы можно было легко пробежаться по всем, не упуская ничего лишнего.
В основном это были бумаги направления Воркута Ан’Раффэна в деревушку на берегу Янтарного, также выписки и благодарности о прекрасной службе и учебе в стенах академии.
«Не соврал»
, ¾ подумала она про себя. ¾
«Лежит рядом с выпивкой, неужели он ностальгировал в пьяном бреду или жалел куда его жизнь занесла, такого специалиста? Если так, значит не совсем пропил он разум, значит мыслить еще может, это хорошо».