Тосканская графиня

София повела их в большую гостиную. Шмидт шагал за ней, а следом плелась Максин. Четыре великолепных, от пола до потолка, окна этой комнаты, как и в маленькой гостиной Софии, выходили на Валь д’Орча, и панорамный вид из них при дневном свете казался еще более поразительным.

– Знакомься, дорогой, – сказала София. – Это военный комендант Шмидт. Для нас большая честь принимать его в нашем доме.

Лоренцо в этот момент как раз разливал напитки. Он развернулся кругом, затем спокойно закончил свое занятие, после чего направился навстречу гостю и поприветствовал его.

– Я вижу здесь у вас фортепиано, – сказал Шмидт. – Надеюсь, вы позволите мне сыграть для вас что-нибудь.

Лоренцо улыбнулся.

– Само собой, – отозвался он, – доставьте нам удовольствие. А пока, может, немного вина? Или вы предпочитаете виски?

Немец соизволил предпочесть виски, оглядел комнату и устроился наконец возле камина в коричневом кожаном кресле, беспокойно перебрасывая одну ногу через другую и обратно, а руки складывая на коленях. Эта его манера раздражала Максин. Шмидт производил впечатление кадрового военного, который скоро выйдет в отставку, и по всему было видно, что служить в Италии ему не очень нравится. Она с удивлением поймала себя на том, что ей даже немного жалко его, – конечно, и среди врагов могут найтись люди, которые предпочли бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте.

– Надеюсь, бомбежки не очень вас беспокоили? – поинтересовался военный комендант.

– Здесь у нас нет, не очень, – ответил Лоренцо. – Впрочем, я работаю главным образом в Риме.

– Ах да, составляете доклад о продовольственных складах по всей Италии, понимаю. Это станет для нас большим подспорьем. Мы всегда уделяли огромное внимание питанию наших солдат. Но ведь вам приходится много ездить?

Максин заметила, что глаза Софии слегка расширились, и за спиной немца она бросила быстрый взгляд на мужа. Что София хотела этим сказать, Максин не поняла, хотя успела уловить в этом взгляде некую настороженность.

– Это правда. Уже сейчас, находясь здесь, я составляю план своих поездок. Скоро я снова уеду, и какое-то время меня здесь не будет.

Шмидт улыбнулся, глядя на Софию.

– Очень мило с вашей стороны, что вы согласились меня принять, – с улыбкой обратился Шмидт к Софии. – Надеюсь, графиня, вы позволите навестить вас еще раз. Мне очень не хватает домашнего уюта. Возможно, я прихвачу с собой своего заместителя. Он еще молод, склонен принимать все происходящее слишком серьезно, как, впрочем, и все молодые люди. А вот я…

Он оборвал на полуслове и принялся пристально разглядывать свои руки.

– Что вы, господин Шмидт? – подсказала София.

– Я – человек другой эпохи. И у меня, возможно, несколько более сложное отношение к… в общем, да, наверное, к жизни.

Максин не знала, как понимать его слова. Что именно он имеет в виду? Что он не согласен с политикой рейха? Или что он не большой поклонник Гитлера?

Но вот София смотрела на немца с обворожительной улыбкой.

– Наши двери всегда открыты для вас, в любое время. Приходите к нам обедать, играть на фортепиано, приводите с собой и вашего молодого человека. Но вот как насчет постоя? Неужели ваши солдаты будут размещены здесь, в этом доме?

В ответ он слегка улыбнулся:

– О, приношу вам самые искренние извинения. Разве я не сказал? Я ведь послал вам еще одно письмо. Наверное, вы не получили его? В настоящее время ваша деревня нам не понадобится.

От взгляда Максин не укрылось, что София едва заметно, но явно с облегчением вздохнула.

– Ну что ж… надеюсь, вы нас простите, если мы на секундочку скроемся наверху, нам надо переодеться. – Она изящным жестом указала на Максин. – Мы не задержимся надолго.

Максин часто заморгала. Во что, черт возьми, она переоденется?

– Пойдем, дорогая, – сказала София, беря гостью за руку, и повела ее к двери, оставив мужчин за спиной. – На этот раз я размещу тебя в зеленой комнате. Ведь это твоя любимая, верно?

Всю эту лживую белиберду Максин внешне приняла совершенно невозмутимо, хотя в душе хохотала от удовольствия. Ай да София, ай да графиня де Корси, да вы, оказывается, искусная лгунья.

– И вот еще что, если не возражаете, – проговорил им вдогонку Шмидт. – Мы тут разыскиваем одного британского парашютиста. Кажется, мы его ранили. Он приземлился где-то неподалеку. Вот я и подумал: может, вы что-нибудь об этом слышали?

– Мы? – изумился Лоренцо, явно недовольный этим намеком. – Разумеется, нет. Я бы немедленно дал вам знать. Ты ведь ничего такого не слышала, правда, София?

София прикоснулась пальчиками к ожерелью. В какой-то почти неуловимый момент Максин заметила, как задрожали уголки ее губ, словно она пыталась подавить дух непокорности и вызова, чего прежде не было заметно. Но через мгновение все это исчезло, лицо ее преобразилось, и, отрицательно покачивая головой, с прежней очаровательной улыбкой она повернулась к мужчинам.

Глава 10

Холодной ночью София проснулась, дрожа и задыхаясь, и с трудом пришла в себя, вспоминая приснившийся сон. Ей казалось, что она сжимает в руке пистолет. Это чувство было настолько реальным, что она даже подняла руку, чтобы убедиться, что это не так. Ей снилось, будто она бежит по лесу, а за ней гонится свора собак и они ее догоняют. Она кричит, призывая на помощь своих собачек, но они куда-то убежали. Тогда она останавливается и начинает палить из пистолета, но тщетно: злые собаки не падают, не погибают, но продолжают приближаться. Она успокоила дыхание и попыталась умерить гулкое сердцебиение, а затем заглянула Лоренцо в лицо, призрачно-синее в лунном свете. Он дышал размеренно и ровно, погруженный в крепкий сон. София встала с постели и, стараясь как можно осторожнее ступать по скрипучим дубовым половицам, направилась в свой будуар. Двигалась она совершенно беззвучно, как вдруг одна из половиц под ее ступней издала почти человеческий стон. По спине ее пробежала дрожь, и она замерла, прислушиваясь к дыханию Лоренцо. Убедившись, что все в порядке, нашла свой халат, закуталась в него и устроилась на кушетке, для тепла и удобства подтянув к себе коленки.

София взяла в руки шкатулку, которую ей привезла Максин. Несмотря на холод, ее ладони вспотели; она вытерла их о халат и только потом провела по резной поверхность шкатулки. Неудивительно, что на нее сразу нахлынули мысли о матери. Еще вечером, примеряя одну из ее длинных черных юбок и зеленую атласную блузку – юбка, кстати, оказалась коротковатой, – Максин рассказала, как родителей Софии заставили покинуть палаццо. И теперь София страшно за них тревожилась. Правда, за долгую жизнь в Риме у них появилось много друзей, и она надеялась, что им помогут.

Тем не менее она продолжала думать о них, тревожиться, волноваться.

Но вот что думать о Шмидте, она ума не могла приложить. Этот немец производил впечатление человека достаточно приличного. И вообще, он ей даже нравился. Эти немцы далеко не все являются мерзавцами; взять хотя бы Герхарда Вульфа, германского консула во Флоренции. Трудно найти человека, который был бы так озабочен сохранением исторической части города, как он. И Лоренцо не раз говорил ей, что некоторые немцы к нацистам относятся почти с такой же ненавистью, как и представители стран антифашистской коалиции. На этот раз Шмидт явился к ним вовсе не для того, чтобы разрушить их жизнь в Кастелло, но ведь он придет еще, и будет ли он в следующий раз так же любезен, можно ли ему доверять, вот вопрос.

София потрясла шкатулку: в ней явно что-то было. Конфеты? Вряд ли. Она сдвинула вправо часть задней стенки шкатулки и нащупала кнопку, которая открывала маленькое потайное отделение, где мать когда-то хранила свои конфеты с ароматом фиалок. Конечно, никаких конфет внутри не оказалось, зато лежал сложенный листок бумаги. Какие секреты могут содержаться в нем, если понадобилось так тщательно его прятать?

На протяжении всего долгого обеда со Шмидтом немец смотрел только на Софию, просто глаз не сводил. А если и сводил, то сразу обращал взор на Максин. Американка с огромными глазами янтарного цвета, роскошными каштановыми волосами, локоны которых, окружая ее милое личико, падали на плечи, вела себя совершенно непринужденно, оживленно и весело. А когда на ее прическу падал свет, волосы ее вспыхивали жарким рдяным ореолом. София наблюдала за этой откровенно, по-настоящему чувственной женщиной, любовалась округлыми формами ее фигуры, полными губами, широкой обворожительной улыбкой и видела, какое сильное впечатление она производит на обоих мужчин. Даже Лоренцо был зачарован. Потом она станет поддразнивать его этим. Но весь этот вечер София не переставала гадать, какие же тайны хранятся в этой шкатулке.