Страница 2 из 13
Поглощённый внутренними мыслями Свен, ведомый внутренним предчувствием, не заводил тесных отношений с окружающими. И всё чаще обращал свой взор к звёздам.
– Свен, Свен, – он обернулся.
К нему подбежала хрупкая девочка с угловатыми плечами и острыми коленками, выглядывающими из-под клетчатой школьной юбки. На её худом, бледном личике такие же, как и у него изумрудные глаза выглядели непропорционально большими.
– Я тебя повсюду ищу, – густые, длинные шоколадного цвета волосы расстегнули заколку и роскошными прядями легли на плечи. Сквозь полупрозрачную кожу проступил румянец.
– Привет, Криста, – обрадовался больше обычного Свен, крепко прижав её к себе.
Внутреннее предчувствие чего-то неотвратимо приближающегося и беспокойство лишь усилились. Сердце бешено колотилось.
Подсознательно Свен осознавал, что в этой маленькой девочке, его сестре, заключена необычная, потаённая сила. И он должен защищать её до тех пор, пока она сама не сможет за себя постоять.
Криста росла жизнерадостной и любознательной. Любила подолгу наблюдать за птицами, животными и снующими насекомыми, стараясь угадать их мысли и желания. Она верила, что всё происходящее в мире не случайно, а служит какой-то общей цели. От того каждое живое существо, каждая травинка имеют душу и своё предназначение. И если случается так, что оно не исполнено, то душа рождается в новом качестве, возможно, даже не на этой планете.
Они весело болтали всю дорогу домой, обсуждая выходки преподавателя средних классов по географии Флоки Бьёрсона, который не обладая какой-либо природной склонностью к преподаванию, лишь брызгал слюной и приходил в иступлённую ярость, если ученик не мог ответить на поставленный вопрос. Его ногти были обгрызены до самых корней. Он начинал день с приступа раздражения и заканчивал поглощающей всё его существо истерикой. Лицо от пунцово-красного темнело до рубинового. Считал он учеников всех без исключения малолетними уголовниками, ищущими лишь повод, чтобы нарушить закон.
Брат с сестрой не заметили, как оказались на пороге своего старинного каменного дома в один этаж.
Снаружи он выглядел заброшенным и дряхлым. Его серые покосившиеся стены и окна, покрывал зелёный мох. Прогнившая крыша грозила обрушением при первом же порыве ветра. Двери и рамы растрескались и давно почернели.
Свена мучал вопрос, но из-за разъедающего изнутри клокотания не хотел знать ответа: как при столь крохотных размерах снаружи столь жалкого одноэтажного, покосившегося и вросшего в землю, дома, внутри легко уместилось два этажа с большими окнами и подвалом, тремя спальнями, просторной гостиной с резным крепким камином и обширной библиотекой с тысячами удивительных книг. Помещения соединялись широкими коридорами, разносящими удивительные по своей аппетитности ароматы из кухни в то время, когда бабушка Марит колдовала.
В такие минуты грубый уродливый шрам на щеке начинал ныть и чесаться.
Криста потянула за синюю ленточку, и раздался мелодичный звон колокольчика.
Вскоре дверь отворилась.
– Эй, кто пришёл?! – На пороге стояла невысокая, едва ли выше девочки, далеко уже не молодая женщина, бабушка Кристы и Свена.
Морщины на ее лице и руках, казалось, меняют свой цвет и форму. Внуку иногда казалось, что она нарисована мазками масляной краски. И теперь каждый штрих радовался их приходу.
– Это мы, бабушка Марит, – вбежала Криста и, крепко обняв, поцеловала в тёплую щёку.
– Проходите, милые мои, – суетилась Марит, – я уже вас заждалась, пирожков с капустой и яйцом напекла.
– Мои любимые, – девочка уже взбегала по лестнице, топая ногами.
– Руки мой сперва, – женщина, посмеиваясь, залюбовалась прыгучестью внучки, – Твои любимые, мясные, тоже напекла, – Свен обнял бабулю.
Её голова прижалась к груди мальчика. Она взглянула на него своими маленькими выцветшими васильковыми глазами, и юноше показалось, что они на мгновение стали индиговыми. Внутри всё сжалось. Такое он видел лишь раз, когда у дедушки Густава случился сердечный приступ.
К пышному угощению присоединился мистер Матсон.
Фигура дедушки была словно высечена из камня. Приземистый и крепкий как скала. Небольшая грубо рубленная седая голова с густыми, ветвистыми бровями крепко сидела на короткой толстой шее. Жилистые каменные руки лишь дополняли могучесть необычайно широких плеч. Ладно выточенные короткие ноги расставлял широко, как моряки во время качки. Густая с завитушками борода, высеченная словно из белого мрамора, сужалась клином до тугого живота-барабана.
Густав, часто посасывая незажжённую трубку из чёрного дерева, вспоминал про дальние морские походы и диковинных животных и птиц, что попадались ему на пути. Юноша подозревал, что дедушка лишь ловко придумывает про огромных монстров, что могут сожрать корабль и даже целый остров, но скромно молчал и улыбался, глядя на этого занимательного старика.
Каждый вечер, когда все домашние погружались в сладкий сон, дед Густав спускался в подвал и до утра мастерил различные диковинные игрушки, которые сносил на местную ярмарку и продавал. Особенные, наделённые магией, дарил внукам.
Чем старше становились дети, тем чаще и настойчивее они расспрашивали про своих родителей, стараясь выведать, как они погибли, выглядели, что любили, а что нет, какую предпочитали еду и тысячу других подобных вопросов. Бабушка и дедушка, многозначительно переглядываясь, рассказывали одну и ту же историю об их гибели чуть более десяти лет назад в страшной железнодорожной аварии, когда из груды искорёженного металла извлекли лишь полосатую рыжую кошку. Мама славилась своей необычайной красотой и слыла на всю округу как искусная портниха. Папа был крепким, очень востребованным кузнецом. Жили они в крошечном городке на севере, поэтому нынешние соседи об их семье ничего не ведают.
Вдоволь наевшись пирожков, Криста поблагодарила бабушку и позвала Свена поиграть с ней в детскую комнату, где хранились сотни игрушек, которые смастерил для них Густав. Юноша обычно неохотно играл в куклы и каждый раз находил повод отказаться, но в этот вечер что-то подсказало ему, что будет корить себя всю жизнь, если не согласится. Поцеловав бабушку и подмигнув деду, убежал следом за сестрой.
– Сегодня магическая ночь парада планет, – на лице бабушки бушевала тревога.
Морщинки мазками меняли цвет от тёмно-зелёного до мрачно чёрного и, казалось, двигались волнами неспокойного океана.
– Знаю, – скалистое тело старика прогнулось в задумчивости под невероятной тяжестью.
Рубленные черты лица сдвинулись и потемнели.
В одном из зелёных клочков Рейкьявика, крошечном парке – впрочем, и парком его сложно назвать – треугольнике в сорок детских шагов и два кувырка, обсаженном самшитовым пушистым кустом и с раскиданными по сторонам пятью лавками, растёт могучий, разлапистый дуб возрастом вдвое старше самого города. Ровно десять лет назад в такой же день, как и сегодня, праздник Великого парада планет, когда на небосклоне днём и ночью висела огромная ядовито зелёная луна, ствол могучего дуба среди ясного неба поразила лазурная молния, расколов его пополам. Никто из жителей ближайших домов не заметил, как из образовавшейся расщелины вышли тени. Тем же вечером на окраине города, в двух кварталах от парка, в старинном заброшенном доме впервые за многие годы зажглись окна, и на четверо жителей в Рейкьявике стало больше.
В этот вечер, ровно десять лет спустя, когда горожане разошлись по домам и наслаждались душистым чаем с кренделями, расщелина вдруг вспыхнула сине-зелёным свечением, и из неё бесшумно выскользнула небольшая угловатая фигура…
В магическом лесу…
Сквозь кроны тенистых деревьев-великанов пробивалась мерцающая магическая пыльца, словно пушистые широколапые снежинки, мягко опускалась в причудливом танце на благоухающую сочную траву. Алые звёздочки озаряли лесной мрак, насыщая и пропитывая всё живое особой волшебной энергией и постепенно, пульсируя, гасли, словно крошечные угольки.