Страница 2 из 24
Дальше всё пошло как по маслу. Пока Лахоук с Руслом шугали четверку норовящих залипнуть спать за столом бродяг, Гарт, сделав вид, что примащивает зад на стуле у стойки, выгадал момент и от души зарядил смуглокожему доходяге-бармену в нижнюю челюсть. Хорошо вошло, правильно. Не так, чтобы вырубить, не так, чтобы выбить зубы, но идеально для того, чтобы паршивого эфийца снесло с места и уронило на давным-давно немытый пол. Докер не первый год замужем, знает железно: сначала дело, а удовольствие потом. Пока клиента нужно было довести до кондиции.
Поднять, прислонить к стене, слегка боднуть лбом в переносицу, немного промассировать кулаками брюхо. Смуглый сдулся быстро, буквально после короткой разминочной серии, которой Гарту бы не хватило даже на разогрев в подпольных боях. Эфиец, одним словом. Дохлый народ.
Этот ничем не отличался от прочих представителей своего некрепкого на рану народа. Сломался, загундосил, полез за пазуху за ключом от кассы. Неженка. Гарт даже не успел ему ничего серьезного сделать. Но пока и не нужно, сначала деньги. Последних много быть не могло, откуда они здесь, в портовом кабаке на отшибе? Местные хозяева ночью передают дневную кассу специальному инкассаторскому отряду из полицаев, обходящих все притоны, от того ограблений особо не боятся. Но им, сидящим на мели, даже эти гроши в самый раз.
— Быстро выгребай всё, выродок! — рявкнул на бармена Гарт, вытирая себе нос рукавом. Русл тем временем отправился на кухню, слегка постращать баб-разносчиц, а Лахоук следил за входом. Лысый гном, которого решили не дергать, отвечал окружающим сообразно, продолжая дербанить рыбину на порции себе и коту. Последний, кстати, что немало удивило Гарта, на крики грабителей клал такой же болт, как и его хозяин.
Сунув вырванные из рук бармена деньги вышедшему Руслу, Гарт обернулся назад к уфийцу, медленно растягивая губы в нехорошей улыбке.
— Парни, пошли-пошли! — раздалось нервное от Лахоука, стоящего на стрёме, — Русл, шевели жопой! Гарт, ну?
— Валите! — огрызнулся Гарт, надвигаясь на съежившегося человека, — Я догоню…
— Слушай, паскуда! Ты… — тут же взвился подозревавший приятеля (не зря!) Лахоук, но был вынужден замолчать. Сложно не замолчать, когда тяжеленный деревянный табурет, выдержавший тысячи задов посетителей, впечатывается тебе в голову, сшибая на грязный заплеванный пол!
Лысый гном в лохмотьях внезапно очутился на стойке, легко на неё запрыгнув еще до того, как тело Лахоука упало на пол. Коротышка всё с тем же бесстрастным выражением лица нанес новый удар — молниеносно нагнувшись, он подхватил пару грязных кружек у своих ног, чтобы тут же отправить их в полёт на соприкосновение с лицом Русла, так и стоящего с ворохом мелких купюр в руках. Глухой звон металла о череп повествует, что метнувший с двух рук железные кружки мутант попал обеими, из-за чего бывшему докеру потребуется врач… или гробовщик. А затем лысый серокожий тип с черными глазами и скучающим выражением лица сделает три неспешных шага вперед по стойке, чтобы остановиться напротив замершего в изумлении Гарта.
Неторопливость сыграет злую шутку с уродом. По крайней мере так подумает Гарт, мужик здоровый, опытный, готовый ко многому. Иные в докерах долго не работают, особенно когда порт на время стал золотоносной жилой, полной работы и денег конфедератов. Иззубренный нож, носимый будущим революционером за поясом, устремляется прямиком в брюхо уродца, доказывая ему, что не он один понимает толк во внезапных атаках.
Тычок ножом уходит мимо, а сам Гарт содрогается, начиная заваливаться вбок. Он успевает понять, что гном просто-напросто врезал ему ногой по голове сбоку сильным хлестким ударом, но это его последняя мысль — падая как подрубленный дуб, бывший докер, уволенный буквально на днях, со всей дури прикладывается головой о стул, чего не выдерживает даже его крепкая шея.
Он не видит и не слышит, как истерически визжит уфиец-бармен при виде его сломанной шеи и стекленеющих глаз, как матерится странный мутант, тщетно пытающийся помочь успешно захлебывающемуся кровью Лахоуку, не узнает, что его приятель Русл скончается после двух недель беспамятства, не приходя в сознание. Конечно, Гарта могло бы утешить то, что странному гному со столь выдающейся внешностью придется пуститься в немедленное бегство из города, но трупам обычно бывает всё равно на проблемы живых, какими бы большими проблемы не были.
Впрочем, ему, этому неудавшемуся бандиту и революционеру, всё равно повезет куда больше, чем смуглокожему длинному уфийцу. Тот, к своему несчастью, станет свидетелем, как худой крупный бело-рыжий кот, воровато озирающийся по сторонам, будет заворачивать с помощью передних лап печёную рыбу в бумагу, дабы спрыгнуть потом со стола с свертком подмышкой. Это довольно невинное зрелище чем-то надломит психику начинающего бармена, от чего тот следующие сорок лет своей жизни будет страдать фобиями, связанными с гномами и котами.
Сам невольный убийца вместе со своими животным вскоре будет нестись в потёмках к выходу из города. Он неоднократно заплутает, заработав себе несколько ушибов, напугает до полусмерти одну возвращающуюся домой после работы женщину, но к его счастью, будет уже слишком темно, поэтому она его не запомнит, посчитав просто неуклюжим подростком. Уже в полной темноте странная парочка найдет себе приют в раскидистых кустах, растущих в подлеске возле города.
Там они и останутся ночевать.