Страница 4 из 12
– Разумеется.
– Но должны были подать вы? Вам поручено было обслуживать этого гостя?
– Да. Я взяла тарелку, вошла в столовую и направилась к нему, но увидела, что у него уже есть тарелка, и подумала, что ошиблась. Гостей в лицо мы не знали. Вот этот человек, – она повернулась к Феликсу, – показывал нам только место, где будет сидеть наш гость, и мое было второе от входа справа, но там тарелка уже стояла, и я решила, что кто-то ошибся либо я перепутала. Так или иначе, я увидела, что у гостя рядом с ним, справа, тарелки нет, и поставила блины там. Это были вы. Я поставила их перед вами.
– В самом деле. – Вулф смотрел на нее, хмурясь. – Кто же должен был обслуживать меня?
Он не прикидывался. Он и в самом деле не знал, она это была или нет. Он ни разу не взглянул на свою официантку. Его раздражало, что нас обслуживают женщины, а кроме того, он терпеть не может поворачивать шею. Разумеется, я мог бы подсказать, но тут Хелен Яконо ответила:
– Я.
– Ваше имя, пожалуйста?
– Хелен Яконо. – У нее было глубокое контральто, которое прекрасно подходило к ее темным глазам, темной бархатной коже и шелковистым кудрям.
– Это вы подали мне блины?
– Нет. Когда я вошла, то увидела возле вас Пегги, а у гостя слева в конце стола никого не было, потому отнесла тарелку ему.
– Вы знаете, как его зовут?
– Я знаю, – ответила вместо Хелен Нора Джерет. – Из карточки. Это был мой гость. – Она смотрела на Вулфа своими большими карими глазами. – Его зовут Крейс. Когда я принесла блины, у него тарелка уже была. Я сначала хотела отнести ее назад в кухню, но потом подумала, что у кого-то страх сцены, кто-то переволновался, а со мной все в порядке, и подала ее гостю в конце стола.
– С какой стороны?
– Слева. Мистеру Шрайверу. Днем он приходил в кухню и с нами беседовал.
Ее поддержала Кэрол Эннис – та самая, с волосами цвета кукурузного шелка и без чувства юмора.
– Это правда, – сказала она. – Я видела. Я хотела ее остановить, но она уже ставила тарелку, потому я обошла стол с другой стороны и увидела, что у Адриана Дарта блинов нет. Я подала ему их с удовольствием, потому что это был он.
– Вас приставили к мистеру Шрайверу?
– Да. Я обслуживала его, пока он не ушел.
Это превращалось в детский хоровод, но в конце концов кто-то должен был прятаться. Все, что оставалось сделать Вулфу, – это опрашивать всех, пока не дойдет до той, кто не сможет сказать, кому подала блины, и тут-то она и попалась. Мне не хотелось, чтобы ею оказалась девушка с хрипловатым голосом, которая должна была обслуживать Адриана Дарта, потому что она называла меня Арчи и похвалила красоту Хелен Яконо. Вот скажет она, что обслужила Дарта, или нет?
Нет, не сказала. Но ответила на мой вопрос раньше, чем он был задан:
– Меня зовут Люси Морган. И я должна была подать блины Адриану Дарту, но Кэрол сделала это раньше меня. Без блинов оставался только один гость, слева от Дарта, с ним рядом, и я поставила тарелку там. Не знаю, кто он.
С этим я помог:
– Хьюитт. Мистер Льюис Хьюитт.
Самое подходящее название для всего этого было бы не хоровод, а «переведи стрелки». Я посмотрел на Ферн Фабер, высокую крашеную блондинку с большим вялым ртом, которая стала у меня первой добычей в охоте за телефонными номерами.
– Ваша очередь, мисс Фабер, – сказал я ей. – Мистер Хьюитт был ваш. Так ведь?
– Так, конечно. – Голос ее зазвенел, почти превратившись в писк.
– Но икру ему подали не вы?
– Нет, конечно.
– Тогда кому вы поставили тарелку?
– Никому.
Я посмотрел на Вулфа. Он прищурился, глядя на нее:
– Что же вы с ней сделали, мисс Фабер?
– Я ничего с ней не сделала. У меня не было тарелки.
– Вздор! Вас двенадцать человек, за столом было двенадцать гостей, и все ели блины. Почему же вы говорите, что у вас не было тарелки?
– Потому что не было. Я вышла в дамскую комнату поправить прическу, а когда вернулась, она брала со стола последнюю, а когда я спросила, где же моя, он сказал, что не знает, и я пошла в столовую посмотреть, у кого нет тарелки, но тарелки были у всех.
– Кто брал со стола последнюю?
Ферн Фабер показала на Люси Морган:
– Она.
– Кого вы спросили, где ваша?
Она показала на Золтана:
– Его.
Вулф развернулся:
– Золтан?
– Да, сэр. То есть да, она спросила, где тарелка. Когда унесли последнюю, я не видел, так как не смотрел на стол. То есть я не знаю, где она была до того, знаю только, что да, она спросила про тарелку. Я спросил у Фрица, не пойти ли мне посмотреть, у всех ли всё есть, а он ответил: нет, там Феликс, он обо всем позаботится.
Вулф снова повернулся к Ферн Фабер:
– Где та комната, где вы поправляли прическу?
Она показала в сторону буфетной:
– Там.
– Дверь за углом, – пояснил Феликс.
– Как долго вы там пробыли?
– Господи, я не знаю! Или вы думаете, я засекала время? Мы беседовали с Арчи Гудвином, потом пришел мистер Шрайвер и сказал, что гости садятся за стол, и они ушли, а я – вскоре после них.
Вулф бросил взгляд на меня:
– Так вот где ты был. Я мог бы и сам догадаться: там, где девушки. Допустим, мисс Фабер пошла поправлять прическу вскоре после вашего ухода… минуты, скажем, через три… Сколько времени у нее на это ушло, если она вернулась в кухню, когда уносили последнюю тарелку?
Я подумал немного:
– Минут пятнадцать-двадцать.
Тут он на нее рявкнул:
– Что случилось с вашими волосами?
– Я не сказала, что с ними что-то случилось! – огрызнулась она. – Вам, мистер, доложить все подробности?
– Нет.
Вулф окинул их довольно недружелюбным взглядом, набрал в грудь побольше воздуха – бушеля этак два, – выдохнул, повернулся спиной к девушкам, увидел бокал вина, который Фриц поставил на стол, подошел, поднял, понюхал и так и стоял там, не сводя с него глаз. Девушки зашушукались. Вулф, опомнившись, поставил бокал на место и вернулся к ним.
– Влипли вы в историю, – сказал он. – Впрочем, я тоже. Вы слышали, как я извинился перед мистером Бреннером за то, что он по моей вине согласился сегодня готовить. Когда наверху я увидел умирающего мистера Пайла и сделал те выводы, которые вам уже изложил, то решил, что должен разоблачить преступника. Обязан. По пути сюда, в кухню, я думал, что выяснить, кто подал мистеру Пайлу отравленную еду, несложно, но ошибся. Теперь ясно, что мы имеем дело с человеком, не только находчивым и изобретательным, но и ловким и дерзким. В то время как я, как мне казалось, неумолимо приближал события к тому, что мы обнаружим преступницу в момент, когда ей пришлось бы либо противоречить чьим-то утверждениям, либо отрицать, что вообще кому-то подавала тарелку, она мысленно надо мной насмехалась, и не без оснований, поскольку ее уловка сработала. Она проскользнула у меня между пальцами, и…
– Но она не делала этого! – воскликнула одна из девушек, чьего имени я не знал. – Она же сказала, что осталась без тарелки!
– Нет, – покачал головой Вулф. – Я имею в виду не мисс Фабер. Она теперь единственная, кто не подпадает под подозрение. Судя по ее словам, она отсутствовала здесь в течение всего того времени, когда уносили тарелки, и не рискнула бы утверждать это, если бы на самом деле находилась здесь, взяла тарелку и отнесла ее мистеру Пайлу. Кто-нибудь наверняка заметил бы это.
Он снова покачал головой.
– Не она. Но кто-то из вас. Вы – я обращаюсь к той, кого мне предстоит раскрыть, – вы должны очень верить в своего божка-хранителя, который помогает даже вашему коварству. Вы очень рисковали. Вы взяли тарелку – наверное, не первой, но среди первых, – а по пути в столовую положили в сметану мышьяк. Это было несложно. Это можно сделать и на ходу, если мышьяк был в бумажном пакетике. От бумажки избавились позже… возможно, в комнате, которую мисс Фабер называет дамской. Вы подали тарелку мистеру Пайлу, быстро вернулись в кухню, взяли другую, отнесли в столовую и подали другому гостю. Я сейчас не пытаюсь гадать, я утверждаю: именно так и должно было быть. Маневр на редкость ловкий, но ничто не бывает безупречным. – Он повернулся к Золтану. – Вы сказали, что наблюдали за тем, как девушки разбирали тарелки, и что брали их по одной. Кто-нибудь подходил за тарелкой дважды?