Волчья осень

Николай Беляев

Волчья осень

Пролог

Мы стояли перед дверью квартиры. Обычной дверью в подъезде, недавно отремонтированном, но уже пошарпанном – кто-то, скорее всего местные подростки, намалевали на салатовой чистенькой стене неразборчивую надпись чёрной краской, видимо, считая, что рисуют крутое граффити.

– Звони, – сказал я. Ноги почему-то были ватными, и я чувствовал себя совершенно неуютно в своей бронекуртке и с двумя пистолетами – ладно хоть во внутренних карманах, а не на поясе.

Маша посмотрела на меня, и мне показалось, что она то ли боится, то ли просто не хочет нажимать заветную кнопку.

Сверху послышались шаги – спускалась пожилая женщина, из тех, которые знают в доме всё и вся, но у подъезда не сидят, считая это ниже своего достоинства. Окинула цепким взглядом Машу.

– Здрасте, Анна Сергеевна, – сказала девчонка, и мне показалось, что она сделала это чисто автоматически.

– Здравствуй, Машенька, – отозвалась женщина, чуть притормозив. – А что это ты в военной форме?

– Ой, долго объяснять, Анна Сергеевна, – Маруся даже не дрогнула. – Потом как-нибудь расскажу!

– Ну да, ну да, – покивала женщина. Скользнула по мне незаинтересованным взглядом и продолжила спускаться, и я подумал – максимум час, и о том, что в гости к Светке вместе с Машей пришёл какой-то небритый мужик в потёртой кожаной куртке, будет знать весь двор.

– Звони, Маш, – сказал я уже настойчивее. – Сама позвони.

Девчонка, тяжело вздохнув, надавила на кнопку звонка, и за дверью, обитой старомодными деревянными рейками, раздалась мелодичная трель.

– Кончилось приключение, – сказала Маша одними губами. – Добро пожаловать в реальный мир.

Ну что я мог ей на это ответить? Не для Маши тот постапокалипис, из которого мы с ней вырвались. Ой, не для Маши…

– Лучше бы оно и не начиналось, Марусь, – только и сказал я. И замолчал – за дверью зашуршало, видимо, открылась вторая, внутренняя дверь. Глазок посветлел и снова потемнел – нас рассматривают. Лязгнул замок, и я увидел Светку. Вот странно – сколько лет прошло, а мне казалось, что я вижу перед собой ту самую девчонку с косичками из пионерлагеря. Черты лица подружки почти не изменились – разве что сама она повзрослела. А глаза, те самые огромные глазищи, красные – плакала, и не так давно. Значит, мы хоть ненамного, но опоздали… но всё же успели вовремя. Сколько времени назад пропала Маша? Месяц где-то.

– Привет, мам, – тихо сказала Маша. – Это я…

Светка, словно не веря глазам, растворила шире дверь, и я попятился – места на лестничной площадке маловато. Окинула глазами Машу, видимо, не понимая, что за одёжка на ней. А волосы у девчонки уже не зелёные – отросли за месяц, да и краска смылась, халтура китайская.

– Машка, – прошептала женщина. – Где же ты была…

– Я всё расскажу, мам, – сказала Маша ещё тише, чем раньше. – Прости меня, мам…

Светка сделала шаг вперёд, схватила Машу в охапку и стиснула так, словно хотела раздавить. Я услышал, как девчонка звучно шмыгнула носом. А потом женщина подняла взгляд на меня – и глаза её расширились.

– Волков, – выдохнула она.

Как, вот КАК она меня узнала? Мы с ней виделись в последний раз четверть века назад!

– Я, Свет, – сказал я банальность. – Я же… обещал.

Ничего я не обещал. Светка сама тогда твёрдо сказала, что пропавшую дочь спасу именно я.

– Проходи, – женщина медленно, словно нехотя, отпустила Машу, чуть посторонилась, втолкнула дочь за мной следом и закрыла дверь.

Ну и как мне себя дальше вести? Я не был в этом мире всего год, но такое ощущение, что полжизни…

Светлый просторный коридор дома, что называется, «улучшенной планировки» – в том, НАШЕМ мире таких почти нет, не успели построить, а те, что построили, остались на той самой Расстанке, на которой нечисть по улицам шляется… или на этой вот Расстанке, в параллельном мире, где во дворах резвятся детишки на новеньких детских площадках и где не протолкнуться от припаркованных автомобилей?

Просторный коридор, свет из комнат – ещё не темно, сегодня воскресенье, довольно рано. Мы специально с Машей прорвались сюда в выходной, чтобы точно застать Светку дома. Мягкие тапочки на полу, вон куртки на вешалке – те Светкины, а вот и явно Машина, судя по «молодёжной» расцветке… Я расстегнул куртку и не знал, куда её деть. На вешалку? Так я извожу ей то, что там висит. Так и остался стоять с курткой в руке – в подмышечных кобурах по пистолету.

Светка покачала головой, отобрала куртки у меня и Маши, повесила к своим. Покосилась на пистолеты, но ничего не сказала.

– Давайте в комнату, – велела она тем тоном, которыми учителя говорят со своими учениками. – Сейчас поставлю чай, и будете рассказывать.

Комната, цветы на подоконнике, палас на полу, диван с покрывалом, старомодная «стенка», телевизор с выключенным звуком, на котором что-то беззвучно бубнит «говорящая голова»… Маша осторожно прошла вперёд и опустилась на диван так аккуратно, словно он был хрустальным.

На кухне зашумел электрочайник.

Я не сразу понял, что происходит, и лишь потом сообразил, что это вибрирует в кармане рубашки смартфон, молчавший уже больше года. Звук шёл по нарастающей, переходя из вежливого пиликанья в настойчивую трель.

Я вытащил телефон, непонимающе посмотрел на картинку входящего. Мазнул пальцем по экрану, принимая звонок, поднял аппарат к уху:

– Слушаю, Волков, – сама собой вырвалась автоматическая фраза.

– И как, хорошо слышно? – по своему обыкновению хохотнул в трубке невидимый Женька. – Слушай, ты достал уже. Не знаю сколько до тебя дозвониться не могу, сейчас смотрю – эсэмэска пришла, ты в сети появился. Ты где болтался, упырь в волчьей шкуре?

Где Я болтался? Да я уже дважды похоронил Женьку – сначала после аварии, а потом на гигантском погребальном костре, где сгорели остатки зомби, сделанного из моего друга Власовым!

– Ты, короче, давай так, – продолжал Женька как ни в чём ни бывало. – Вечерком, часов в семь, у меня, хорошо? У Ники-Ники день рождения, ты не забыл? Подарка не надо, главное – задницу свою приволоки! Бухло будет.

Он говорил что-то ещё, но я слушал вполуха. Потом отключился, экран смартфона мигнул, показав заставку.

Женька жив. И Ника с ним. Как такое может быть?

А на экране телевизора…

– Маш, включи звук, – я как-то совсем нелепо указал на пульт, лежащий на подлокотнике дивана.

– …Да, сейчас самое время говорить о полном и безоговорочном признании того, что долгое время стыдливо именовали «оккультными науками», – прорезался звук. Говорил человек на экране, сидящий у официального вида микрофонов на фоне государственного флага, и не было никаких сомнений, что человек этот если не во главе государства, то как минимум имеет серьёзную власть – судя не только по голосу и тону, но и по выверенности речи. – Время пришло, и колдовство должно служить на благо людей, на благо нашей страны…

Человек чуть повернул голову – видимо, обращаясь к журналистам на пресс-конференции, и теперь я видел его в три четверти – тёмные, глубоко посаженные глаза, рубленые черты лица, длинный нос, разве что стрижка непривычная – короткий официальный «ёжик» вместо густых чёрных волос.

Внизу экрана всплыла надпись: «П.О.Бурденко, Президент Российской Федерации».

Наверное, я заорал.

Я долго лежал на диване, сбросив на пол шерстяное одеяло – несмотря на прохладу, казалось, что не хватает воздуха. Потом встал – ноги были ватными, как только что, во сне. Прошаркал к окну – напротив дома тёмной громадой стоял заброшенный бывший кинотеатр с заколоченными окнами, рядом, у «Туриста», горел свет и мелькали тени – ещё не так поздно, люди гуляют вовсю, вечер пятницы. В тусклом свете фонарей видно, как по улице прошёл патруль – опять четверо, не трое, как раньше. Справа над крышами домов по угольно-чёрному небу волокло серую пелену дыма – котельная работала вовсю.