Удольфские тайны

Осторожно посмотрев сквозь стекло, она увидела отца сидящим за маленьким столом над разложенными бумагами, которые он читал с глубоким интересом и вниманием, время от времени всхлипывая и даже громко рыдая.

Эмили застыла, поддавшись любопытству и тревоге. Она не могла наблюдать за его горем, не попытавшись понять причину, а потому продолжала молча смотреть, решив, что на столе лежат письма матушки.

Через некоторое время Сен-Обер опустился на колени и со странным, диким и даже полным ужаса взглядом принялся молиться.

Когда он встал, лицо его покрывала отвратительная, призрачная бледность. Эмили хотела быстро уйти, однако увидела, что отец снова вернулся к бумагам, и остановилась. Он взял со стола небольшой футляр и вынул из него миниатюрный портрет. При свете яркой свечи Эмили увидела изображение молодой дамы, но не матушки.

Сен-Обер долго, нежно смотрел на портрет, потом поднес его к губам и к сердцу и громко, порывисто вздохнул.

Эмили не поверила глазам. До этой минуты она не знала, что отец хранит портрет какой-то другой особы, кроме жены, а тем более так им дорожит.

Наконец, Сен-Обер убрал миниатюру в футляр, а Эмили, осознав, что тайно подсматривает за отцом, бесшумно вышла из спальни.

Глава 3

Вместо того чтобы поехать в Лангедок по короткой дороге вдоль подножия Пиренеев, Сен-Обер выбрал путь через перевал, открывавший широкие просторы и романтические пейзажи. Он немного отклонился от маршрута, чтобы заехать к месье Барро, которого обнаружил в лесу неподалеку от дома, в ботанических изысканиях. Узнав о цели визита, тот выразил искреннее сожаление, какого Сен-Обер от него не ожидал.

– Если бы что-то и смогло вытащить меня из родного угла, – заявил месье Барро, – то только удовольствие сопровождать вас в этом небольшом путешествии. Я нечасто расточаю комплименты, а потому можете поверить, что с нетерпением буду ждать вашего возвращения.

Путники отправились дальше.

Поднявшись на перевал, Сен-Обер то и дело оглядывался на оставшееся в долине поместье Ла-Валле; нежные образы переполняли ум, а меланхолическое воображение подсказывало, что он сюда не вернется.

Несколько миль миновали в молчании. Эмили первая очнулась от задумчивости: юношеская фантазия отозвалась на величие природы и красоту окружающих пейзажей. Дорога то спускалась в долину, окруженную огромными серыми валунами за исключением тех редких мест, где выживали кусты или клочки бедной растительности, дававшие корм диким козам, то вела к величественным скалам, откуда открывались бескрайние просторы.

Эмили не сдерживала восторга, глядя поверх сосновых лесов на обширную равнину, оживленную рощами, деревнями, виноградниками, плантациями миндаля и оливковых деревьев, которая уходила вдаль, пока ее яркие цвета не сливались в единый гармоничный оттенок, словно объединявший небо и землю. По этой великолепной земле, спускаясь с высот Пиренеев и впадая в Бискайский залив, несла свои голубые воды прекрасная Гаронна.

Из-за неровностей пустынной дороги путники часто были вынуждены покидать экипаж и идти пешком, однако это неудобство с лихвой восполнялось величием открывавшихся взору пейзажей. Пока погонщик медленно переводил мулов по неудобным участкам, отец и дочь с восторгом осматривали окрестности и предавались возвышенным размышлениям, наполнявшим сердце уверенностью в присутствии Бога. И все же радость Сен-Обера несла оттенок той задумчивой меланхолии, которая придает каждому предмету налет грусти и распространяет вокруг священное очарование.

Предвидя отсутствие удобных гостиниц, путешественники захватили запас провизии. Ничто не мешало им подкрепиться на открытом воздухе, в любом понравившемся месте, и переночевать в приятной хижине. Позаботились они и о пище для ума, взяв написанный месье Барро ботанический справочник, а также несколько книг латинских и итальянских поэтов. Эмили не давала отдыха карандашу, то и дело зарисовывая красоты природы.

Пустынность дороги, на которой лишь время от времени можно было встретить крестьянина в повозке или игравших среди камней детей, усиливало впечатление от пейзажа. Сен-Обер до такой степени восхитился окружающим величием, что решил продолжить путь по диким местам, углубиться на юг, в Руссильон, чтобы оттуда по берегу Средиземного моря проехать в Лангедок.

Вскоре после полудня показалась вершина одной из тех гор, которые своей пышной растительностью, подобно драгоценностям, украшают массивные склоны, обращенные к Гаскони и Лангедоку. Здесь, в тени деревьев, протекала холодная речка, а потом, пробравшись по камням, терялась в пропасти, осыпая белой пеной вершины растущих внизу сосен.

Место идеально подходило для отдыха. Путешественники расположились на обед, в то время как мулы мирно паслись среди тучной травы.

Сен-Обер и Эмили не сразу смогли отвлечься от созерцания и обратиться к скромной трапезе. Сидя в тени деревьев, отец объяснял дочери направление рек, расположение больших городов и границы провинций, опираясь не столько на зримое пространство, сколько на свои знания. Во время беседы он не раз замолкал в задумчивости, с трудом сдерживая слезы. Эмили замечала печаль отца, а чуткое сердце подсказывало причину: открывшаяся их взору картина напоминала, хотя и в увеличенном масштабе, любимый пейзаж мадам Сен-Обер возле рыбацкой хижины – невозможно было не заметить сходства. Отец и дочь подумали, как обрадовалась бы матушка дивной красоте, хотя оба знали, что ее добрые глаза закрылись навсегда. Сен-Обер вспомнил, как в последний раз побывал в любимом месте вместе с женой и ощутил печальное предчувствие – увы, так скоро оправдавшееся! Эти воспоминания глубоко ранили его душу. Он порывисто встал и отошел, чтобы скрыть горе от дочери.

Вскоре Сен-Обер вернулся, нежно сжал руку Эмили и окликнул сидевшего в отдалении погонщика. Мишель сказал, что в сторону Руссильона пролегает несколько дорог, но он не знает, как далеко они ведут и можно ли вообще по ним проехать. Не желая путешествовать в темноте, Сен-Обер спросил, есть ли неподалеку деревни. Погонщик ответил, что на их пути лежит деревня Мато, но если свернуть по склону на юг, в направлении Руссильона, то до наступления темноты можно успеть в другую деревню.

После недолгих колебаний Сен-Обер выбрал второй маршрут. Мишель завершил трапезу, запряг мулов, и путешественники снова тронулись в путь. Впрочем, скоро погонщик остановился возле массивного каменного креста и принялся молиться, а завершив обряд, погнал мулов галопом, не обращая внимания на неровности дороги и усталость животных (на которую сам недавно жаловался), по самому краю глубокой пропасти, от одного взгляда на которую кружилась голова. Эмили испугалась почти до обморока, а Сен-Обер, опасаясь остановить возницу, сидел неподвижно, доверившись силе и благоразумию мулов. Выяснилось, что благоразумием животные значительно превосходили хозяина и вскоре благополучно доставили путников в долину, остановившись на берегу небольшой речки.

Лиственницы и кедры охраняли покой этой пустынной местности, окруженной утесами. Вокруг не было заметно ни одного живого существа, кроме пробиравшихся среди камней пиренейских серн, порой принимавших такие опасные позы, что воображение заставляло наблюдателя отвернуться или зажмуриться. Такой пейзаж выбрал бы для своей картины Сальватор[3], живи он в то время. Вдохновленный суровым романтическим пейзажем, Сен-Обер вообразил, что сейчас появятся разбойники, а потому оружие, без которого никогда не путешествовал, держал наготове.

3

Сальватор Роза (1615–1673) – итальянский живописец.