Драконов много не бывает

– Мам, возвращайся домой. Считай, что воспитательная работа проведена, я тебя услышал. Мне нужно подумать, взвесить все аргументы, просчитать все варианты, а там оно рано или поздно куда-то да выведет кривая.

– Пока ты будешь взвешивать, всё отойдёт незаконнорожденному! – лицо у матери становится жёстким.

– Его Сергей зовут, – говорю я. – За столько лет можно было бы научиться произносить имя старшего сына собственного мужа.

Но эти слова – в пустоту. Там непробиваемо, я зря сотрясаю воздух, поэтому выдвигаю весомые аргументы.

– Не перестанешь за мной следить, исчезну. Уеду без координат. Ни одна твоя ищейка меня не найдёт, если захочу. Подумай сто раз, зачем тебе подробности моей интимной или ещё какой жизни.

Её напугать легко. Вот уже смотрит с тревогой. Сработало.

– Так похож на отца, – произносит она с грустью после очень длинной паузы. Вот вряд ли это комплимент, но пока я обдумываю, что ответить, мать уходит. Я слышу очень аккуратный щелчок замка.

Она сбила мой курс. В институт я уже опоздал. Но это роли не играет: ходить на лекции и протирать бездарно штаны я больше не собираюсь. Есть дела поинтереснее.

Глава 8

Аркадий

Первым, кого я увидел в альма-матер, был мой бывший сокурсник Денис Чеканёв, или Чека. Элита из, что называется, вечных студентов. Хвостатый, проблемный, с неизменными приключениями. Одним словом – «вечно» – это о нём.

Чека тоже чей-то сынок, поэтому, вися на волоске, всё же не вылетает из института каждый раз обыкновенным чудом: родительские деньги творят чудеса.

– О, Драконов, – он не удивлён моему появлению. – А я тут… вот…

Он мог и не объяснять: очередные «хвосты» рубит.

– И вообще я в академке был. Болел.

Между строк: снова откупили, ещё одна отсрочка от неизбежного. Он уже раз «болел» подобным образом. Хотя, глядишь, и закончит. Смысл только в чём – мне не понять. Какой из него врач? Корочка в зубах и много вопросов, что дальше делать.

– Сочувствую, – делаю я скорбное лицо. Болеет человек, пожалеть надо.

– А ты здесь что делаешь? Тянет по старым местам боевой славы пройтись? – в глазах Чеки мелькает интерес.

– Можно сказать и так, – соглашаюсь, потому что и это тоже меня сюда привело. Но не только.

– Тоска смертная, ничего не изменилось, и охота тебе время тратить? – уныло бубнит Дениска, футболя ногой какую-то бумажку, что попалась ему на пути.

– Слушай, дело есть, – лучше кругами не ходить. Тем более, что такой ценный кадр, как Чеканёв, вполне годится для моих целей. У него связей – вагон. – Мне бы девушку найти. Поможешь?

– А сам – не? Они же тебе на шею вешаются. Надо же, помощь понадобилась.

Чека язвит, но беззлобно. По тому, как светятся его глаза, вижу, что ему интересно. Какая-никакая забава.

– Мало вводных данных. Третий курс, зовут Алла. Да или нет?

– Время и деньги, – пожимает он плечами. – Что-то уж слишком мало данных. А у нас семь факультетов, куча групп, и вообще не факт, что девушка учится именно в нашем приюте для креативных умов.

– Когда тебя это останавливало? – прерываю я его гундёж. – И она, кажется, именно здесь учится, – напрягаю мозги, вспоминая штамп на учебнике. Вроде бы знакомым мне показался, но я, мягко говоря, был не в том состоянии, чтобы запомнить точно, а сейчас мог запросто выдавать желаемое за действительное.

– Ладно, – Чека вздыхает тяжело, давая понять, что вынужден заняться скучнейшим делом ради старого знакомства, и то лишь потому, что не может отказать. Но по его настроению и приосанившейся фигуре я понял: Чеке не терпится заняться поисками прямо сейчас. Ну, это и понятно: что бы делать, лишь бы ничего не делать – раз, а во-вторых, роль детектива куда интереснее, чем семихвостого идиота, которому лень на занятия ходить и хотя бы делать вид, что преисполнен желания закончить институт.

– А что, хороша курочка? – интересуется он запоздало, и в глазах его прорывается хищный блеск.

– Это не то, что ты думаешь, – отмораживаюсь и объясняю: – Она меня выручила, а мне как-то не до того было, чтобы паспортные данные требовать. Долг хочу отдать.

– Ну да, ну да, – кивает Чека. Ни черта он мне не поверил, но это значения не имеет. Главное, чтобы помог, а дальше я сам разберусь.

– Номер телефона у тебя тот же? – спрашиваю деловито и проверяю список контактов.

– Постоянен, как рассвет, – улыбается Чеканёв. – Я сам позвоню, если что-то нарою.

Я показываю ему о’кей и направляюсь к деканату.

– Эй, – кричит мне вслед Чека, – блондинка или брюнетка?

– Тёмненькая, – отвечаю твёрдо, не оборачиваясь.

Мне повезло: Максим Николаевич, наш незабвенный декан, на месте.

– Кого я вижу? Драконов, вы ли это? – да, его сарказм уместен. Я три года назад не самым примерным студентом был. И уходил с помпой – летел, как пробка. Весело, короче, и незабываемо.

– Решил восстановиться, – тоже без реверансов.

– С января, дорогой господин, с января. Перечень документов – на сайте или у секретаря возьми. Надеюсь, это осознанное решение, а не левая нога не знает, что делает правая.

– Обе мои ноги уже знают, чего хотят, – заверяю я его и облегчённо выдыхаю. Замечательно. Лучше не придумаешь.

Домой я возвращаюсь в приподнятом настроении. Вот с чего нужно было начинать новую жизнь, а не по гей-клубам шляться. С другой стороны, не встреть я там Аллу, вряд ли бы назад в медицинский вернулся. Как-то я раньше шёл вперёд, а назад не оборачивался. Но всё когда-то случается в первый раз.

Осталось одно незавершённое дело: разобраться с Пашкой.

Ждать приходится долго. Змей Подколодный приползает в логово поздно вечером. Надеялся, что я усну или уйду куда-нибудь? Облом: я умею ждать.

– А что это ты от меня бегаешь? – нападаю сразу, как только он застывает на пороге с одним снятым ботинком.

Пашка ещё пытается бровями играть, изображая удивление, но по глазам видно: нелегко ему даётся роль святой невинности.

– Мы же вроде договаривались, что не вмешиваемся в личную жизнь друг друга? – пытается ещё вырулить он, но сам попадает в тщательно подготовленную ловушку.

– То-то я смотрю, ты так и делаешь: не вмешиваешься в мою жизнь. Ты что в клубе устроил, гад ты ползучий?

Пашка то ли делает вид, то ли действительно оскорбляется. Фамилия у него Полозов, так что и гад, и змей – это прямо-таки выражение его сути, а не матерно-ругательные слова. Мне его обиды – по колено море, не берут и не действуют, особенно, когда букет злости настоялся, как водка на перчике.

– Я бы попросил без грязных намёков! – раздувает он ноздри и губами картинно подрагивает.

– Не виляй. Я был в клубе и наслышан о твоих подвигах. Похвально, что ты мою честь защищаешь, но просил ли я тебя об этом?

– Может, и попросил бы, если бы был в состоянии!

– Если бы я был в состоянии, мне ничья помощь не понадобилась вообще. А та, что ты оказал, – подавно. Медвежья услуга выглядит невиннее твоих обвинений в адрес девочки. Ты шакал, ясно? Хорошего человека работы лишил. Что ты о ней знаешь, что так легко влез и всё сломал?

– Это нарушение профессиональной этики, – всё ещё пытается продавить меня собственным блеском мой друг. – Ты был пьян, а она воспользовалась твоим состоянием.

Было. Всё было. Теперь я знаю точно. Пашка только что проговорился.

– Да что ты? – сейчас из меня можно памятники ваять – мрамора во мне больше, чем прожилок. – А вдруг это я воспользовался?..

– Тем более, – вспыхивает Паоло Полоз, и становится похожим на кумачовую тряпку. – Именно поэтому я и предотвратил. Ну подумай своей башкой, Арк, она же небось знает, кто ты! Потом шантажировала бы, беременность придумала, деньги с тебя тянула или ещё что. Такие ушлые девицы всегда знают, что делают и зачем!

– Во-первых, с меня тянуть нечего, и ты это прекрасно знаешь.

– Я-то знаю! А знает ли она?

– Не перебивай! – рычу так убедительно, что Паша пятится, сшибая подставку для обуви. – Во-вторых, я бы сам разобрался во всём. Адвокаты мне не нужны. Ты права не имел устраивать шоу и лишать девочку денег, которые, возможно, помогают ей жить и обучение оплачивать. В-третьих, у меня есть родители, которые вот где сидят, – провожу я ребром ладони по горлу. – Ещё одна мамочка мне не нужна, понял? Это ты матери сексотничаешь? – делаю ещё один выпад, и Пашка, окончательно наложив в штаны, таки сносит подставку и только чудом не падает, ухватившись побелевшими пальцами за дверь.