Страница 12 из 198
На судах камуфляж с Добошем и иностранными разведками был отброшен. Большинство судили по статье «антисоветская агитация и пропаганда». Обвинения строились на самиздатской деятельности подсудимых, вменялось в вину авторство самиздатских произведений (Сверстюк, Дзюба, Марченко, Стус, Стасив, Калынец, Глузман и др.); распространение самиздата (Плющ, Середняк, Плахотнюк, Лисовой, Пронюк, Семенюк и др.) и даже хранение самиздата (Светличная, Плющ, Светличный).
Довольно часто в вину вменялись деяния нескольколетней давности. Так, среди обвинений, предъявленных Сверстюку, значилось выступление в 1963 г. на совещании учителей с критикой школьной работы.
Почти все приговоры были максимальными по данной статье (7 лет лагеря и 5 лет ссылки) или близкими к максимальному. [31]
Аресты сопровождались повальными обысками - только во Львовской области с января по март 1972 г. их было более 1000 с бесчисленными допросами. [32]
«Признания» Добоша, не использованные на судах, широко использовались при допросах оставшихся на воле, а также на «обсуждениях», проводившихся по месту работы или учебы людей, близких к арестованным или известных своими высказываниями, неугодными властям. Таких людей ждало исключение из института, увольнение с работы.
Трудно определить численность уволенных и исключенных, так как такие случаи никто не фиксировал. В выпуске № 8 «Украинского вестника» приводятся 60 фамилий уволенных с работы, но это данные лишь о жителях больших городов, занимавших престижные должности. Редакция «Вестника» считает, что общее число уволенных исчисляется тысячами. Вероятно, это так и есть, поскольку увольнения имели место по всей Украине - и в больших и в маленьких городах и в сельских местностях. Кроме того, в «Вестнике» № 8 перечислены 50 авторов, запрещенных к публикации, и около 100 авторов, которых было запрещено цитировать и упоминать в публикациях, а также 24 студента, исключенных из Львовского университета (оговаривалось, что известны фамилии лишь небольшой части исключенных из этого университета и что исключения проводились и в других университетах, в частности, в Киевском). [33]
Эпидемия судебных и внесудебных расправ резко изменила атмосферу общественной жизни на Украине. Публичные проявления национального чувства, удававшиеся в 60-е годы, были решительно пресечены. Попытки продолжить эту едва зародившуюся традицию жестоко карались.
В мае 1971 г. имел место первый арест за выступление у памятника Шевченко. Был арестован Анатолий Лупынос, бывший политзаключенный (1956-1966 гг.), вернувшийся из лагеря инвалидом - он ходил на костылях. Лупынос прочел собравшимся у памятника Шевченко свое стихотворение, посвященное трагическому и униженному положению Украины в составе СССР (он сравнивал Украину с насилуемой женщиной) - и находится по сей день в психбольнице.
В 1973 г. ректор Львовского университета запретил студентам проводить традиционный вечер памяти Т. Шевченко. Они попытались провести этот вечер самочинно, но были разогнаны. В университете появились листовки с протестами против разгона и посвященный этому самиздатский сатирический журнал «Корыто». Начались аресты среди студентов. Арестованных избивали, всячески унижали. Было проведено массовое исключение из университета. Сначала попробовали устроить осуждение исключаемых на комсомольских собраниях, но когда убедились, что студенты поддерживают репрессированных, их стали исключать приказом ректора.
В 1974 г. в Львовском университете власти взяли на себя организацию шевченковского вечера. На это мероприятие допускались лишь члены студенческого актива. На вечере исполнялись песни о партии и о комсомоле, и лишь несколько выступлений были действительно на шевченковскую тему, причем присутствовавших заранее предупредили, что при исполнении «Завещания» они не должны вставать, как это делалось обычно прежде.
В последующие годы стала действовать тайная инструкция, что в вузы Западной Украины следует принимать не более 25% студентов из местной молодежи. [34]
Основной удар в 1972-1974 гг., как и в 1965-м, пришелся на украинскую интеллигенцию. Ее разгром далеко превзошел по масштабам непосредственные связи арестованных. Аресты выглядят как часть широко задуманного мероприятия по искоренению национального самосознания украинцев. Основной упор был сделан на тотальное перемещение национально настроенной украинской интеллигенции в категорию «кочегаров с высшим образованием». «Чистка» была проведена не только в научных и культурных учреждениях, она распространилась на сельскую интеллигенцию, а также на партийные и советские кадры.
В мае 1972 г. был смещен Петр Шелест, первый секретарь ЦК КПУ, которого обвинили, согласно «Украинскому вестнику», в национализме и провоцировании «националистического движения» на Украине. На его место был назначен Щербицкий. После этого началась замена партийных работников. На уровне обкомов, горкомов и райкомов партии были смещены (отправлены на пенсию, понижены в должности или уволены по обвинению в коррупции или других неблаговидных поступках) 25% секретарей по идеологической работе. Сменили многих руководящих работников в культурных и научных учреждениях. Их открыто обвиняли в «национализме». [35]
Был увеличен аппарат КГБ, особенно в западных областях Украины. Некоторые его работники были заменены, весьма увеличился процент русских среди кагебистов. Неслыханные масштабы приобрело подслушивание телефонных разговоров, перехват писем, тайная и открытая слежка.
Все эти события вместе взятые создали на Украине атмосферу, сравнимую с атмосферой сталинского террора 30-х годов. Конечно, число арестов сейчас несравнимо меньше, но так же под подозрением находится каждый и так же грозит расплата за неосторожно сказанное даже в частном разговоре слово, проявление сочувствия неугодным властям (так, известен случай лишения старика-киевлянина пенсии за посещение семьи арестованного друга). Были блокированы все возможности публичного проявления национальных чувств, национальное движение было парализовано.
В 1973 г. Иван Дзюба, приговоренный к 5 годам лагерей и 5 годам ссылки, вышел на свободу, согласившись написать статью в газету с осуждением своих взглядов. Это - единственный известный мне случай отступенчества среди осужденных «призыва 1972 года». [36] Остальные мужественно вели себя на следствии и на суде. Еще один раскаялся в лагере, и был освобожден. Остальные участники украинского национального движения, оказавшись в лагерях, включились в правозащитное движение политзаключенных, начавшееся во второй половине 65-х годов и приобретшее особый накал в 70-х, чему в значительной степени способствовали украинцы, которые и среди нового состава лагерей дают заметное большинство. (К концу 1976 г. в лагере особого режима из 20 политзаключенных 13 были украинцы, в женском политическом лагере украинки составляли 25%).