Страница 5 из 18
Пусть Володя и узнал впоследствии, что Олег не приходится маме родным сыном, лишь годам к тридцати он полностью осознал, какая она великая женщина. Тамара Михайловна сумела сделать так, что до определенного возраста младший сын понятия не имел о происхождении старшего брата. Она не делала различия между детьми, и ни Олег, ни Владимир не сомневались, что она и любит их одинаково. Более того, Вовке порой казалось, что она отдает предпочтение Олегу! Даже если чувство ревности и поднимало порой голову в его душе, он нисколько не удивлялся этому факту, ведь старший брат был гораздо лучше него – более послушным, ответственным, умным и, самое главное, исключительно добрым и абсолютно не капризным. Вова, напротив, рос шаловливым, шумным мальчишкой, способным на всякого рода озорство. Маме не раз приходилось краснеть за младшего сына в кабинете сначала заведующей детсадом, после – классного руководителя и даже директора, в то время как старший никогда не доставлял родителям ни малейших неприятностей. С самого начала Олег принялся опекать младшего братишку, который обожал его и пытался во всем подражать, но не мог в силу своего непоседливого, шебутного характера. С детства Олег тащил в дом всякую живность, найденную на улице, – покалеченных кошек, собак и птиц. Он научился лечить их и ухаживал за ними сам, поэтому родители не препятствовали этому, видя, что сын сознательно берет на себя ответственность. Маленький Вова с интересом наблюдал, как старший брат делает уколы антибиотика полудохлым голубятам и кормит их через зонд, пока они не научатся питаться самостоятельно. А еще братья подбирали стрижей – птенчиков, выпавших из гнезда, или взрослых особей, получивших травмы. Олег кормил их сверчками и муравьиными яйцами, а когда птенцы подрастали и крепли, братья шли в парк, расположенный неподалеку от дома, и выпускали их на волю. Этот процесс нравился Вове больше всего – смотреть, как самая быстрая на свете птица, вибрирующая в коробке, словно самолет на взлетно-посадочной полосе, взмывает в небо, постепенно набирая высоту и, наконец, исчезает в вышине, не испытывая ни малейшей благодарности за спасение жизни! Но Олегу того и не требовалось – он получал удовольствие от процесса, радуясь, если его усилия приносили плоды, и искренне и глубоко огорчаясь, если спасти питомца не удавалось. Иногда стрижи жили у них дома годами, ведь если птенец не был готов к самостоятельному полету, ничего не оставалось, как поселить его на занавесках, которые из-за этого приходилось часто стирать. Мама и папа полагали, что старшему сыну прямая дорога в медицину, в то время как младший, особенно набедокурив, получал от них «путевки» в дворники или ассенизаторы. Однако они ошиблись как в первом, так и во втором.
Другим большим увлечением Олега была история. Особенно его интересовали знаменитые сражения. Отец, зная об этом, покупал старшему сыну разнообразных солдатиков, от древнеримских воинов до бойцов наполеоновской армии. Олег с Вовкой расставляли их на ковре, как на поле боя, и старший показывал младшему, как проходила та или иная битва. Братишка не отличался усидчивостью и вдумчивостью, зато чего у него было не отнять, так это великолепной памяти: пару раз проиграв сражение на ковре, он мог с точностью воспроизвести действия игрушечных вояк. Когда он с упоением рассказывал у доски историю Пунических войн или описывал битву при Аустерлице, учительница истории задавалась вопросом, кто из них лучше разбирается в том, как действовали инфантерия и кавалерия в каждый конкретный момент, и во что были одеты драгуны, гусары, кирасиры или уланы.
Несмотря на то, что обычно Олег являлся примером для Вовки и придумывал все игры и прочие занимательные развлечения, именно младший брат первым пришел на скалодром. В то время этот вид спорта только набирал обороты, и мало кто им занимался в Советском Союзе. Отец возражал, полагая, что сыну достаточно футбольной секции и плавания, но мальчишка проявил не свойственную ему доселе настойчивость, и Всеволод Владимирович сдался. Олег занимался боксом и баскетболом, но заразился от младшего брата «вирусом альпинизма» и тоже стал ходить на скалодром, хотя тренер сомневался, что с его высоким ростом это хорошая идея. Тем не менее со временем увлечение переросло в настоящую страсть, и оба брата каждое лето проводили в походах с тренером и группой таких же одержимых горами ребят. По окончании школы Олег не бросил заниматься, и теперь уже он брал младшего брата с собой в поездки на Кавказ, где они проводили время только вдвоем наедине с природой. Сейчас Мономах вспоминал те дни как самые счастливые в жизни!
Притормозив у забора, он вышел из машины и вдохнул полной грудью свежий воздух еще молодого лета. Июнь был его любимым месяцем, хотя в Питере он редко выдается по-настоящему теплым и солнечным. Зато ни один другой летний месяц не может похвастаться первозданной свежестью зелени, головокружительными запахами первой скошенной травы и сумасшедшими трелями невидимых в листве голосистых пернатых певцов. Здесь, за городом, все эти прелести ощущались сильнее, чем в городе, где в идеальную природу вмешиваются гарь и копоть от транспортных выхлопов, несмолкаемый гул мешает услышать пение птиц, а разнообразные городские запахи, в том числе и неприятные, не дают аромату травы и цветов пробиться к человеческим рецепторам.
Громадная туша едва не повалила Мономаха на землю, наскочив на плечи сзади, беспрерывно поскуливая от счастья: Жук решил сделать хозяину сюрприз и подкрался незаметно, перепрыгнув через забор за домом. С трудом стряхнув с себя тяжеленного пса, Мономах потрепал его по холке и, как водится, дал облизать руки – иначе Жук может обидеться, решив, что им пренебрегли. Взглянув за забор, Мономах увидел на крыльце ребят. Сархат, как обычно, что-то мастерил, а Денис сидел рядом. Слава богу, он не за компьютером: Сархат положительно влияет на пацана, которого зачастую не оттащить от зловредной машины! С одной стороны, это объяснимо, ведь программа в физико-математическом лицее сложная, и студенты постоянно делают какие-то проекты и выполняют кучу заданий, включая олимпиады, онлайн, однако летом все-таки можно дать мозгам и глазам немного отдохнуть, верно? Особенно когда погода такая прекрасная!
– Дядя Вова, мы сделали Капитану гнездо! – крикнул Сархат. Он сказал «мы», хотя доля участия Дениса, скорее всего, была минимальной. У Сархата золотые руки: стоит ему поставить себе задачу, как он тут же приступает к ее реализации – Интернет ему в помощь. Целыми днями он что-то придумывает, улучшает, расширяет и совершенствует, а в перерывах не забывает приготовить обед, да еще и подкалымить с соотечественниками, если им нужна помощь в строительстве на чьем-то садовом участке. Вот он вычитал где-то, что большой птице вроде траурного какаду, коим является Капитан, необходима огромная клетка, а лучше авиарий, и соорудил его на участке. Капитан одобрил объект и вселился без возражений. Внутри было полно места, миски с едой и водой, игрушки и толстые ветки с натянутыми веревками, имитирующие джунгли: далеко не каждому попугаю в зоопарке так везет с жилплощадью! И вот теперь – гнездо.
– Зачем Капитану гнездо? – удивился Мономах, открывая ворота. – Он же не собирается высиживать птенцов… По крайней мере, я на это надеюсь!
– Да при чем тут птенцы, дядя Вова! Сейчас лето, Капитан большую часть времени проводит в авиарии, значит, ему нужно уютное место для сна, так?
– Помнится, когда я принес его домой в первый раз, ты хотел сварить из него суп!
– Да я же шутил – какой из него суп, там ведь одних перьев килограмма три, а мяса… Короче, будет у Капитана гнездо – и точка!
Спорить не имело смысла: если Сархат решит повесить попугаю гамак и поставить в авиарии маленький телевизор, чтобы птичка могла наслаждаться сериалами и ток-шоу, так тому и быть – чем бы дитя ни тешилось, как говорится! Тем более что Мономах теперь может себе позволить почти любую прихоть, ведь он унаследовал дело бывшего хозяина Капитана, Аркадия Рукояткина, а вместе с ним несколько антикварных магазинов и квартиру неподалеку от Адмиралтейства[2]. Правда, не разбираясь в старине, Мономах оставил заведовать всем управляющую Рукояткина, честнейшую даму, в летах, но весьма активную и знающую. Она исправно перечисляла выручку ему на карту за вычетом процентов с продажи, на которые, как справедливо полагал Мономах, имела полное право. Так что, если Сархату придут в голову еще какие-то безумные идеи, у Мономаха, скорее всего, будет возможность помочь ему их осуществить.
2
1 Читайте об этом в романе Ирины Градовой «Клиническая ложь».