Страница 12 из 38
В этом году начало октября в Саксонии оказалось аномально жарким. Осень стояла сухая и пыльная. Прапорщик Иванов с двумя бойцами автороты нёс службу ратную в очередном наряде по ВАИ на объездной дороге из города в сторону второго караула и вертолётной площадки.
Этим окружным путём выезда из гарнизона пользовались в основном советские военнослужащие. Немцы по ней передвигались редко, только до своего небольшого предприятия по переработке отходов. В гвардейской 1 Танковой Армии объявили КШУ (командно-штабные учения), поэтому практически все отцы-командиры гарнизона выехали на армейский полигон Лейберроза.
И хотя день стоял жаркий, наряд обещался быть лёгким из-за отсутствия контроля со стороны командования. Военные автоинспекторы спокойно расположились в тени кустарника, росшего вдоль пустынной дороги. В обед прапорщик отпустил солдат в полк, а сам снял китель и в тенёчке начал неспешно поглощать бутерброды с пивом. Двумя бутылками пива хозяйственный старшина автороты запасся ещё с вечера и до утра хранил в холодильнике.
Далее началась цепь роковых совпадений и случайностей…
В это время по этой самой дороге на немецкую фабрику выехал на велосипеде старший по производственному обучению кубинских студентов с редкой фамилией Стивенсон. Для друзей этот чернокожий великан был просто Стив. Виктор и Стив были не только внешне похожи по комплекции и росту, они были друзьями. И именно в этот день кубинец вёз в сумочке подарок немцам в виде двух бутылок рома в знак признательности за хорошие отметки его землякам. Кубинцы, как и русские, умели быть благодарными…
Зоркий глаз советского автоинспектора издали заметил одинокого велосипедиста. Прапорщик Иванов накинул фуражку, вышел из-за кустов и уверенным движением полосатой палочки остановил лёгкое транспортное средство приятеля.
Итак, что мы имеем на настоящий момент? Во-первых, встречу двух интернациональных друзей на пустой немецкой дороге недалеко от реки Эльба. Во-вторых, бутерброды, две бутылки пива (одна начатая) и две бутылки рома. Витя-Шкаф всегда был нормальным русским парнем и с ходу открыл своим ПМ (пистолет Макарова) вторую бутылку прохладного напитка. Стив оказался реальным кубинским пацаном, и в ответ откупорил первую бутылку рома.
Под бутерброды, пиво и ром началась неспешная беседа на немецком языке (по школьной программе) вперемешку с латиноамериканскими и русскими крылатыми выражениями. Разговор оказался глубокомысленным и зашёл далеко…
А где первая бутылка рома — там пошла и вторая. Как гласила народная мудрость (русская и кубинская): «После первой и второй — перерывчик небольшой…»
Русский и кубинец совсем забыли про немецких преподавателей и советских отцов-командиров. И хотя дул лёгкий ветерок, товарищ Иванов просто не рассчитал свои силы, т. к. стоял в наряде с прошлого вечера. На половине второй бутылки заморского напитка советский военнослужащий со словами: «Стив, я полежу немножко» скрутил китель вокруг портупеи с пистолетом, прилёг на эту импровизированную подушку и тут же уснул, как младенец.
Чернокожий товарищ бледнолицего прапорщика с резонной мыслью: «Какие же слабаки эти русские на ром…» продолжил в гордом одиночестве потягивать свой национальный напиток и охранять покой военного автоинспектора.
В этот момент с другой стороны дороги показалась пыль от генеральской Волги. Командующий гвардейской 1Танковой Армии, генерал-лейтенант Потапов прилетел на вертолёте с полигона на сутки раньше и решил сократить путь до гарнизона именно по этой дороге…
Дальнейший ход событий позднее горячо обсуждался на Большом Курултае прапорщиков мотострелкового полка. И все обсуждения начинались со словами «если бы»: если бы Стив в этот момент просто бы залёг как казак-пластун рядом с казаком Витей, то, не смотря на их габариты, генерал бы при такой скорости не успел бы заметить друзей, и Волга пролетела бы мимо. Если бы кубинец просто стоял на обочине дороги, ещё оставался шанс, что генерал просто мог забыть про этот пост ВАИ.
Горячий кубинский парень, решил не подводить советского друга, накинул на кучерявую голову фуражку прапорщика, взял в руки жезл, вышел на дорогу и уверенным жестом махнул чёрной генеральской Волге. Автомобиль пронёсся мимо кубинца, резко дал по тормозам, поднял столб пыли и с визгом шин, на задней скорости вернулся на место боевого поста.
Генерал-лейтенант Потапов всегда выступал за интернационал и дружбу народов, поэтому крепко пожал протянутую ладонь сверкающего белозубой улыбкой чернокожего здоровяка с прапорщицкой фуражкой на голове.
Но, командарм был всегда против употребления спиртных напитков во время несения службы и, тем более — сна на боевом посту. Мирно спящий автоинспектор оказался удостоен чести весьма ощутимого генеральского пинка в бок и затем успел насладиться короткой поездкой на генеральской Волге до комендатуры, откуда был незамедлительно сопровождён под конвоем на гауптвахту.
Это был стопроцентный залёт! За который самым мягким наказанием была высылка в течение 24 часов в Союз на новое место службы. В настоящий момент дело шло к увольнению из славных рядов Советской Армии. И вытащить с кичи гвардии прапорщика Иванова мог только сам командарм. Или Главком ГСВГ, или министр обороны СССР…
Последние были далеко и высоко, а генерал-лейтенант Потапов оказался категорически против свободы уснувшего на посту пьяного гвардейца-мотострелка.
Цейтнот становился жёстким, так как Витю-Шкафа могли запросто в течении суток отправить в гости к «Кларе Цеткин».
Если в дрезденской гарнизонной гауптвахте существовала только легенда об отсидке там в своё время Эрнста Тельмана, то про лейпцигскую гарнизонную гауптвахту знали все. Там была всегда свободная мемориальная камера с памятной табличкой, в которой сидела Клара Цеткин. И если в дрезденском изоляторе были только четыре холодные камеры, то в Лейпциге своими условиями с ненавязчивым сервисом славился весь цугундер. Сержанты и солдаты караула служили постоянным составом и набирались в основном из призывников Западной Украины.
Караул лютовал, и попасть к «Кларе Цеткин» желающих не было…
В дрезденском гарнизоне особо отличившихся правонарушителей всегда отправляли остужать пыл к немецкой революционерке. Такая же участь ждала и старшину автороты, как отправленного под арест лично командующим армии. Виктора надо было выручать.
И если на Большом Курултае прапорщиков полка вечно русский вопрос: «Кто виноват?» на повестке собрания даже не стоял, то на второй вечный вопрос: «Что делать?» ответа не знал никто. Зато все знали, что выдернуть с кичи своего кореша — благое дело. Русские своих не бросают. Особенно — прапорщики ГСВГ…
Надежда умирает последней, и для дальнейших активных действий единогласным голосованием избрали активную группу прапорщиков полкового масштаба: начальник вещевого склада, начальник продовольственного склада и начальник столовой. И без всякого голосования во главе этого летучего отряда был назначен начальник войскового стрельбища Помсен, как величина гарнизонного масштаба и особа, приближённая к генералу.
Гвардии прапорщик Кантемиров поблагодарил высокое собрание за оказанную честь и, не теряя времени, взял командование на себя. Первым делом, активисты выпросили у командира автороты новенький УАЗ начальника штаба полка, пока хозяин армейского автомобиля воевал на КШУ. Была у Тимура одна идея, которую надо было обязательно проверить у подруги Дарьи.
Армейский УАЗ подлетел к школе, занятия уже закончились, и великолепная четвёрка с детским трепетом к школьным коридорам и кабинетам подошли к учительской.
Прапорщик Кантемиров с букетом белых роз аккуратно постучал в дверь и осторожно заглянул внутрь. Дарья Михайловна с коллегами оказалась на месте и с удивлением встретила своего друга. Как мы знаем, про Тимура и его медаль знал практически весь гарнизон. Преподавательский состав не остался исключением, прапорщика (на радость его подруги) встретили как родного…
Галантный молодой человек вручил директору и учителям по белой розе, твёрдо пожал руку трудовику и физкультурнику и попросил преподавателя немецкого языка на пять минут для важного разговора.