Дневник (не)любимой женщины

Медленно, разлепляя веки, фокусирую взгляд, и тут же, вскрикивая, шарахаюсь в сторону.

Виктор, тот самый, который в прошлый раз был моим тюремщиком, сидит на краю кровати и смотрит на меня... не знаю даже, как описать его взгляд. Так наверно смотрят прыщавые подростки на впервые увиденную ими картинку с порносценой. Алчно. До тошноты похотливо.

– Чу, сука – он придвигается ближе – думала уйти от нас? – снова осматривает меня с головы до ног. – Из-за тебя мне досталось от тетки. Но ничего – мужчина хватает меня за лодыжку и тянет на себя – сейчас ты за все расплатишься.

Я дергаю ногами, стараясь скинуть с себя руки этого мужчины, но он так крепко держит меня, что кожу в местах захвата начинает жечь, как от ожога.

– Отпустии – кричу я, пытаясь сопротивляться.

– Неет, – силы неравны, и вот уже мои ноги оказываются на его бедрах – я еще в прошлый раз хотел трахнуть тебя. И пока тетка уехала...

Виктор противно улыбается и, пыхтя, одной рукой пытается удержать меня, а другой тянется к ширинке своих брюк.

– Не тронь – я отталкиваюсь от его ног, пытаясь ударить как можно больнее.

– Сука – он бросает мои ноги и, хватая за кофту, бьет наотмашь по лицу. – Не дергайся. Сейчас папочка сделает тебе приятно.

Меня тошнит от этих его слов. Его рук. Его похотливого выражения лица. Хочется перегнуться через кровать и... два пальца в рот. Но нельзя сдаваться. Я просто не могу позволить сейчас себе такую слабость. Я не имею права перестать сопротивляться. Не тогда, когда в моем теле растет маленький комочек счастья.

Я снова дергаю ногами. И на этот раз со всей силы попадаю ему коленом в грудную клетку.

Мужчина кричит и на секунду ослабляет хватку. Но этого хватает для того, чтобы я, оттолкнувшись от кровати, оказалась на самом краю.

– Идиотка – кричит он и теперь в его глазах плещется лишь одно желание – убить.

Виктор тянется ко мне, но я успеваю вскочить с кровати.

– Что здесь происходит? – за моей спиной раздается громкий мужской голос.

Я оборачиваюсь и вижу того, второго. Который в прошлый раз вывел меня из поликлиники.

– Н..Ничего, Алексей. – сразу же останавливается Виктор.

– Ничего? – режущий взгляд устремлен на моего несостоявшегося насильника – НИЧЕГО? – уже не сдерживая крика, кричит мужчина – Ты еб......улся? Ты что, хотел её...? – он кидает на меня мимолетный взгляд и снова делает вид, что меня здесь нет. – И вообще, что она ЗДЕСЬ делает?

– Так её эта... тетка ну... и Марина... это... опять.

– Где она? – зверем рычит только что вошедший мужчина.

– Кто? Эта? – шарахаясь в сторону, указывает на меня Виктор.

– Бл...ь, не беси меня! Мать моя где?

– Тетя Таня? Да откуда же я знаю? Она разве когда отчитывается?

Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого.

Хотя сердце по-прежнему стучит отбойным молотком от пережитого только что страха, я вслушиваюсь в их разговор и начинаю анализировать.

Так, тетя Виктора – мать брата Марины. Получается, Марина – дочь Татьяны Анатольевны?

Но ведь насколько я правильно поняла в прошлое похищение – Виктор – тоже родной брат Марины. И что же получается? Виктор – тоже сын бывшей домработницы. Но почему тогда он называет её тетей?

Я встряхиваю головой.

Вообще ничего не понимаю. Кто кому и кем приходится?

– А когда приедет, сказала? – голос Алексея врывается в мои мысли, путая их еще сильнее.

– Часа через два.

– Пошли – я думаю, что Алексей обращается ко мне, но он, вперив взгляд в своего брата, на меня даже не смотрит.

– Я здесь...– начинает было Виктор, но его прерывает до мурашек холодное:

– Пошли, я сказал.

Они уходят, запирая мою дверь.

А я, обхватив себя руками, сажусь на кровать. Скольжу взглядам по неприметным обоям, забитым изнутри окнам. И меня охватывает отчаяние.

Неет, я не думаю о том, что могло бы случиться со мной здесь совсем недавно. Не случилось, и хорошо. Я не хочу размышлять о том, чего не было.

Мое отчаяние связано с Димой. Как он мог? Как?

Вернее, как я могла поверить тому, кто уже столько раз делал мне больно. Как позволила себе сдаться так быстро? Забыть про целый год унижений и боли. Забыть о том, что по вине своего мужа одного ребенка я уже потеряла. А теперь ... неизвестно, что будет с другим.

Он – предатель. И даже не меня он предал. Не мою любовь растоптал. Неет, он обидел ту пока еще мааленькую крошку, что живет в моем теле. Моего ребенка. О, теперь я со всей уверенностью могу сказать, что ребенок мой. Потому что никогда... НИКОГДА, отец не причинит вред своему малышу. Пусть тот в этот момент и находится в утробе своей матери.

Я боюсь, что препарат, которым меня колют уже во второй раз, может нанести непоправимый вред здоровью ребенка. Я переживаю, а Дима нет. Он, в угоду своих желаний, раз за разом делает мне больно.

Единственное, что вызывает вопросы, это то, как муж все так быстро успел организовать? Ведь я собралась сразу же после звонка Марины... Получается, что Дима уже заранее договорился с Татьяной Ана....

ТАК! СТОП!

Что сказал Виктор Алексею? Тетя с Мариной? Тетя с Мариной опять?

Я же не ошиблась? Он точно сказал об этом. О моем похищении?

Получается, к нему причастна Марина? Не Дима?

Робкая, пока еще несмелая надежда отдает пропущенным ударом у меня в груди.

Думай. Катя, думай.

Я по крупицам начинаю восстанавливать в памяти фотографию, которую мне прислала любовница мужа. Ведь в деле против Димы этот снимок стал самой главной уликой.

То, что это не фотошоп, я уверена. За такое короткое время ТАК профессионально отредактировать снимок просто невозможно.

Неет! Здесь должно быть что-то другое.

Давность фотографии тоже не вызывает сомнения. Я сама лично отрывала бирки от нового Диминого костюма.

Но что тогда?

Я начинаю выстраивать картину полностью.

И мне покоя не дает переплетение их рук. Да, это вспоминать больно. Но я должна пройти через это. Потому что, как мне кажется, именно там и заключен ответ на мои вопросы.

Только вот он никак не хочет всплывать на поверхность.

Я, так и не найдя решения, пытаюсь с помощью своих рук воссоздать их соприкосновение.

Пальцы Марины крепко обхватывают руку Димы, в то время как его конечность практически не касается руки женщины.

То есть, получается, это Марина держит Диму за руку? Не он!

На секунду в голове пролетает мысль о том, что я просто ищу оправдания своему мужу там, где их быть не может.

Но нет! Я же художник. Пусть и не такой талантливый. Но я бы никогда не изобразила ТАК влюбленную пару. Неет! Это он, мужчина, крепко схватил бы любимую, как будто бы боялся отпустить её.

Я не знаю только, почему Дима позволил Марине...

О, мой Бог! Нет, я знаю, почему Дима позволил Марине прикасаться к себе. Это был обманный маневр.

Не пролитый сок, или еще что-то. Неет.

Так ненавистное для меня переплетение их рук и было ловушкой для Марины...

И, как оказалось, и для меня.

Я не могу сидеть, стоять.

Мне нужно пространство, движение.

Иначе я сойду с ума от нахлынувших на меня доказательств Диминой невиновности.

Потому что это я... Я сама сдалась. Я поверила Марине. И... предала Диму.

Да, эти две мегеры все правильно рассчитали. Они сыграли на моем недоверии, и им даже не пришлось практически ничего делать. Я САМА пришла к ним.

Осознание того, что мое похитители будут шантажировать моего мужа, бьет прямо в висок. Контрольный выстрел.

В этот раз им нужна не я, а Дима. Это для него разыграна вся эта драма. Только вот что они попросят за меня?

Если Марина знает о ребенке, я думаю, она уж точно сообщит эту новость Диме. И он, мой муж пойдет на все ради того, чтобы спасти нас.

Нас... на миг это слово отдает такой нежностью, но тут же в её нотках проявляется горечь.

Благодаря мне, НАС может и не быть.

Дима не обманывал, это я... я сама своим неверием разрушила все то хорошее, что сейчас у нас могло бы быть.