Феечка во френдзоне

Из лежавшего на столе телефона Дорецкого звучала тихая музыка. Он протянул мне руку, и я взбежала по ступенькам. Мы на миг оказались очень близко друг к другу, вампир задержал мою ладонь в своей.

— Добрый вечер, Олег, — тихо сказала я.

Я помнила, что Велена применила какую-то хитрую магию, чтобы следить за мной и подслушивать разговор с Аликом, но была уверена: бывшая возлюбленная вампира не подозревает о его новой способности — ментальной речи. Иначе она вряд ли вообще решилась бы на такую авантюру.

Я предполагала, что об открывшемся таланте Алого не знают даже его приближенные. Дорецкий всегда был невероятно осторожен и припасал все сюрпризы на «сладкое».

— Ты меня слышишь? — спросила я мысленно.

— Рад видеть тебя, Маша. Ты изумительно выглядишь. Еще раз повторю, что это платье невероятно сексуально. Рад, что ты передумала. Да, слышу.

— Продолжай говорить вслух. За нами следят. Я подумала… — я изобразила смущение, — принять твое предложение… хотя бы попробовать. Ты был так настойчив. А я груба.

— А я уж решил, что ты в кои-то веки решила со мной потанцевать, — Алик улыбнулся уголками губ. — Все в прошлом. Давай просто наслаждаться этим вечером. Какую музыку предпочитаешь? Кто-то решил, наконец, добраться до меня через тебя, моя феечка? Что ж, это было неизбежно. На чем они тебя подловили?

— Оставь эту песню. Очень романтичные слова. У них мой друг. Магическая удавка.

— Я рад, что ты решилась. Мы ведь неплохо ладили в прошлом. Помнишь те чудесные сельские вечера в Малых Глухарях? Маги? С какого перепугу? Я вроде ничем нехорошим в последнее время себя не запятнал.

— И да, и нет. Одна из твоих бывших, обращенная. Высокая, с тонкими чертами, родинка над губой. Красивая. Не знаю, как ее звали в твоем гареме, но она пробыла в нем тридцать лет. Ты обнулил ее и выгнал. А она ничего не забыла. Конечно, помню. А ты помнишь мамины пироги? Даже ты иногда ел обычную пищу в нашем доме.

— Золотые времена были. Потанцуем? — Алик вновь взял меня за руку, а потом быстрым движением привлек к себе. — Все-таки Карина. Я мечтал об этом. О том, чтобы снова почувствовать твой запах.

— Карина просила передать тебе маленький привет. Он у меня в корсаже. Олег… ты не мог бы, — я слегка высвободилась из ледяных объятий. — Ты слишком близко, меня это смущает. Ты офигел тискаться, Дорецкий?! Мы не на свидании! Я вообще-то жизнь тебе спасаю!

— А я пользуюсь случаем. Маша, я все время вспоминаю наши дни по соседству. Я видел, как ты растешь и из неугомонной девчонки превращаешься в неотразимую девушку. Я повторю свое предложение: выходи за меня, стань моей королевой. Я… люблю тебя, уже давно. Я… люблю тебя, уже давно.

Я шагнула назад и посмотрела в глаза Алика. И увидела, что он говорит правду.

— Алик, — пробормотала я. — Я не знаю…

— … что сказать? Понимаю. Видишь ли, Маша, — Алый обвел сад жестом, — все это ради тебя. Этот клип… эти съемки. Я влез в это людское дело, чтобы найти артефакт лепрекона. Если я отыщу монету…

— То что? — по моей коже пробежал холодок. — Пожелаешь меня целиком и полностью? Принудишь? Запрешь в гареме?

Алик улыбнулся и покачал головой:

— Загадаю желание снова стать человеком. Из плоти и крови. Я уже забыл, каково это.

Олег поднял руку и посмотрел на нее. Под бледной кожей вились голубоватые вены, но в них уже несколько сотен лет текла не кровь, а гйак — холодная жидкость, обладающая необычайными регенерирующими свойствами и фактически обеспечивающая вампирам бессмертие.

— Это не было моим выбором, — задумчиво произнес Алик. — Меня обратил Союз Тринадцати, по просьбе моих родителей. А их обратили, когда мне исполнилось три. Это было их мечтой — не моей. Родители терпеливо ждали, когда я вырасту, и скрывали свою вторую суть. Но я не был дураком. В восемнадцать лет я пытался бежать, меня нашли, предложили выбор: смерть или вечность. И тогда я… смирился, стал тем, кем меня хотели видеть. В конце концов, я создал свой клан и доказал свое право управлять им. Однако, когда мне снятся сны, я вижу в них не свой дворец на берегу моря, а друзей из церковной школы, куда я ходил в юном возрасте. Считая себя самым обычным ребенком из семьи смоленских шляхтичей. Когда я стану человеком, все изменится. Правда, Маша?

— Да, но… — я вымучила улыбку. — Алик, я боюсь за тебя. Мы болтаем, а…

— … твой друг в опасности. И вправду. Бедная Карина — столько времени лелеять свою месть и на самом интересном месте увязнуть в романтических разборках. Сделай это, Маша. То, что должна была. Что это: серебряные пули, осиновый кол?

— Кровь единорога.

— Изящно. Мучительная и долгая смерть. Что насчет заложника? Есть решение? Не верь Карине. Она не оставляет свидетелей — действует так аккуратно, что комар носа не подточит.

— Мои друзья пытаются помочь. Но я не знаю, удастся ли им отвлечь Карину. Она сильная.

— О да. Обещай, что если я исполню свое желание, ты дашь мне шанс. Давай выпьем. Красное вино — единственный людской напиток, что еще радует мне душу… если от нее что-то осталось. Не бойся — пить на брудершафт не предлагаю. Мой поцелуй — удовольствие на любителя.

— Я… помню.

А ведь и впрямь не забыла тот поцелуй. Тихий деревенский вечер и первое платье, сшитое по моему собственному эскизу. Я не выдержала, надела его и выскочила на сельскую улицу, мечтая, чтобы меня хоть кто-нибудь заметил.

… Восхищенный взгляд Алика.

… Странное томительное ощущение.

… Холодные губы. До сих пор не знаю, был ли тот поцелуй вампирским наваждением или моим собственным решением. Или то было… платье?

Алик разлил вино по бокалам.

— Олег, я… Я просто сделаю вид, что наливаю кровь в бокал.

— Лей! Карина должна увидеть, что яд действует. Иначе она не выйдет. А заложника убьет прямо сейчас. Без жалости, поверь мне. И никто потом не докажет, что человек не от инсульта умер. У тебя есть план?

— Да, мне помогут друзья.

— Кажется, я знаю, кто именно. Завтра на работу? Мне тоже. Не беда. Мы, нелюди, сильнее людей страдаем от похмелья, но что за жизнь без излишеств?

В ветвях дуба гулко ухнула какая-то птица. Дорецкий повернулся на звук. Я молниеносным движением вынула пузырек из корсажа и капнула в его бокал несколько густых капель.

Алик взял бокал и еще раз оглянулся на дерево:

— Там…

— Филин. Здесь их много. Крупные птицы. Это мой сосед, сирин Сергей Сергеевич. Понял, что нам нужен отвлекающий момент.

— Чем еще меня удивишь?

— Так, как ты меня — вряд ли.

— За твое здоровье, Маша, — к моему ужасу Алик отпил из бокала и весело добавил: — Теперь тебе придется принять решение. Обещаешь рассмотреть мою кандидатуру, если я стану человеком?

— Ты спятил? Выплюнь!

— Поздно. Но у меня есть что-то вроде противоядия.

— Прими его немедленно!

— Мне так приятно, что ты за меня беспокоишься! Честное слово феи?

— Да!!! — проорала я.

— Помни, ты обещала.

— Не верь ему! Он всегда лжет. Обещает любовь и власть над смертью, а потом высасывает чувства и забирает жизнь.

Из-за угла дома появилась Велена. В обеих ее руках вились грозные алые «нити». Максимум наполнения. Если магичка направит эти штуки на меня, я и «Пьер Карден» произнести не успею.

На щеке Дорецкого медленно проступал черный рисунок, похожий на спутанное кружево — так начиналось действие крови единорогов, смертельного яда из арсенала охотников на вампиров. Почему Олег не спешит с противоядием? Чего ждет? Пытается отвлечь вампиршу? Если да, то это работает.

«Нити» в руках Велены слегка побледнели. Это означало, что она ослабила концентрацию. Было заметно, что рисунок на лице Алика пугает ее — она кусала губы и не отрывала взгляда от черного «кружева». Она все еще его любит, поняла я.