Страница 9 из 18
Чужаки проехали всё наше селение, не обращая внимания на любопытные взгляды, которыми провожали их жители.
На пустующей земле чужаки останавливали свои повозки, оглядывали местность, что-то говорили друг другу и ехали дальше.
В конце концов они вернулись на место въезда в селение, где я впервые их увидела, и стали там разбирать свои вещи.
Появление чужаков вызвало волнение среди жителей. Старейшины ждали, когда прибывшие придут на поклон и попросят разрешения остаться на нашей территории. Но чужаки не спешили соблюдать традицию и не присылали гонцов.
Всё это я слышала, сидя под окном своего дома; родители обсуждали, чем нам грозит прибытие новых людей.
Старшие пугали молодёжь своими воспоминаниями о детской хвори, случившейся много лет назад из-за прибытия похожих людей. И даже хотели выгнать чужаков. Но никто не решился этого сделать.
Через несколько дней от чужаков всё-таки пришёл к старейшинам селения молодой парень, представился старшим сыном и сообщил, что его семья будет жить в стороне от селения, на территории, считающейся по нашим законам ничейной.
Возразить на это было нечего, и чужаки начали обустраивать свой надел.
Каждое их действие вызывало обсуждения в домах селян.
Сначала они поставили высокий забор, такой, что с дороги не было видно, что происходит внутри.
Это спровоцировало волну слухов, что чужаки обязательно будут творить что-то тайное, иначе зачем им так прятаться.
Ещё среди новых людей было не видно женщин. Начали ходить слухи, что женщин они изводят после рождения детей. Иначе как объяснить наличие детей и отсутствие жены?
Самому младшему мальчику было на вид лет семь. Глава семейства был в сединах. И несколько сыновей разного возраста. Самый старший из них и ходил к старейшинам.
Моя дорога к колдунье лежала как раз через ту часть селения, где начали обосновываться прибывшие. Я старалась ходить под покровом леса, прячась за молодой порослью и хвойником.
И всё равно чувствовала направленный в мою сторону взгляд. Хотя никого не было видно. Меня никто не останавливал и не окрикивал. И я продолжала навещать старую женщину.
– Бабушка, скажите, что это за люди, они не несут нам опасности? ― спросила я как-то.
– Всё новое опасно своей неизвестностью, ― ответила она. ― Но плохого я в них не чувствую. Чужое ― да, есть. Другие они, не такие, как мы.
– Они не люди? ― с ужасом спросила я.
– Ох, глупая, люди, конечно. Приспешники Нави в нашем мире не показываются. Их только почувствовать можно, по ощущениям определить, во сне увидеть, в ритуале вызвать, но чтобы по земле ходить ― нет, такого не бывает. Чужаки такие же люди, как мы с тобой. Но мысли у них другие. Думают они иначе и живут поэтому по-другому.
Я смотрела на ведунью с удивлением. Что значит «думают иначе», я не понимала. Мысли ― они все одинаковые.
– Сама скоро поймёшь, ― продолжала бабушка. ― Мысли ― они на делах сказываются, на поступках людских отражаются.
– Я когда мимо них иду, мне всё время кажется, что они на меня смотрят, но никого не видно, ― сказала я.
– А они и смотрят, ― улыбнулась колдунья. ― Не простые это люди.
– Они тоже силу имеют? Как дедушка Валид?
– Такой силы я у них не чувствую, но они и не слепые, ― ответила бабушка и как-то внимательно на меня посмотрела. ― Кого из них ты уже видела?
Я почему-то зарделась.
– Я только один раз смотрела, как они приехали в селение. Видела отроков, которые управляли повозками.
– Ты сильно не показывайся, рано ещё, ― ответила колдунья.
– Для чего рано?
– Скоро узнаешь. А пока не приходи ко мне. Твой отец начал замечать, что ты часто отсутствуешь. Он пока тебе ничего не говорит, хочет выяснить, куда ты ходишь. Если узнает, что ко мне бегаешь, отдаст тебя в прислужницы.
– Нет, я не хочу! ― испуганно воскликнула я. ― У нас недавно забрали двух девушек во служение. Неужели ещё приедут?
– Не приедут, но отец тебя и сам тебя отвезти может. И будешь всю жизнь в княжеском граде прислуживать, а свою судьбу потеряешь.
– Отец не может быть таким жестоким!
Бабушка грустно посмотрела на меня:
– Девочка моя, ты даже не представляешь, на что способны родители из любви к своим детям. Порой любовь принимает такие формы, что диву даёшься. А отец тебе добра желает, но совсем не понимает того, что для тебя добром будет. Для него ― жизнь в сытости и повседневном служении лучше, чем беседы с полоумной старухой.
– Но вы не полоумны! Вы столько всего знаете! ― ответила я.
– Это для тебя мои знания важны, а слепые их пустыми считают, бесовскими. Так что не гневи отца. Пока он за тебя решает, надо быть аккуратной.
– А когда я смогу сама за себя решать?
– Никогда, женщине не дано такого права. Но выйдя замуж, ты сможешь убедить мужа делать так, как тебе надо, ― улыбнулась бабушка.
– А как это? ― уточнила я.
– Лаской и умом. Лаской ты мужа к себе расположишь, а умом к нужному подведёшь.
– Где же столько ума взять, чтобы на мужа влиять?
– Это с возрастом приходит, девочка, ― обнимая меня, сказала пожилая женщина. ― Иди, будь на своём дворе. А как невмоготу станет ― приходи.
– А что случится? ― спросила я, чувствуя, что бабушка что-то знает и не говорит.
– Знать много ― стариться быстро, ― услышала я в ответ. ― А тебе старость нечего подгонять, юностью наслаждайся.
Следующую луну я не ходила к колдунье. Как она и сказала, отец тщательно следил за мной. Я раньше не замечала, а сейчас видела, как он постоянно проверяет, где я.
Поэтому вела себя очень осторожно. Все свои познания забросила. Травы больше не собирала, к реке не ходила и в лес тоже не отлучалась.
Работала только во дворе, старалась чаще попадаться отцу на глаза, чтобы он знал, что я всё время дома.
Спустя некоторое время заметила, что следить за мной стали меньше, даже начали давать поручения в селении.
С момента моего острижения прошло уже несколько месяцев, волосы отрастали так быстро, что я перестала чувствовать себя слабой.
Участвовать в общих сборищах я не могла, но сидеть в сторонке мне разрешалось.
В нашем селении как раз шёл период сватовства и свадеб. Парни с девушками участвовали в традиционных гуляниях под надзором старших женщин и выбирали себе пару.
Тех, кого заранее просватали родители, отпускали погулять вдвоём. Часто невеста выходила замуж, уже ожидая ребёнка, но при наличии сговора семей это не считалось отступлением от правил. А вот если такое позволяла себе девушка, ни с кем не сговорённая, то её ждало наказание.
В нашем селении такое было лишь однажды, тогда мать девушки не дала извести её ребёнка, и они обе были изгнаны из дома. Их дальнейшая жизнь никому не известна.
– В период гуляний будь очень осторожна, ― говорила мне часто матушка, ― пока жених к нам с отцом не придёт, не ходи с ним к реке. Не одна девица так себе жизнь сломала. Молодец даже не оглянётся, дальше пойдёт, а ты всю жизнь расплачиваться будешь. Если вообще жизнь сохранишь.
– Матушка, а почему так несправедливо? Разве он не так же виноват будет, что сдержать себя не сумел? ― спросила я.
– Виновата будешь только ты! ― безоговорочно сказала мама. ― Так что смотри мне, береги себя!
В этом году меня никто не рассматривал в невесты, мои остриженные волосы делали меня несостоятельной для свадьбы. И родители не так беспокоились за меня.
Парни и правда не смотрели в мою сторону. Их интересовали видные красавицы нашего селения.
Васса, стоящая под руку с Бартаном, поглядывала на меня свысока. Помня о том, что говорила о её судьбе моя бабушка, я не обращала на её взгляд никакого внимания. Только гадала, носит она уже или ещё пустая. Начала уже сокращать себе жизнь или ещё нет.
В один из вечеров я сидела поодаль от основной группы гуляющих и наблюдала за своими ровесниками.
Девушки сбились в пары-тройки и переглядывались с парнями. Те стояли в стороне и делали вид, что их не интересуют девицы. Рядом тихо текла река, видевшая не одну сватовскую пору. На окраине сидели старухи и обсуждали, кого с кем в пару поставить.