Страница 12 из 18
Я кивнула, соглашаясь.
– Когда мне надо донести до человека какую-то мысль, я как бы соединяюсь с ним. Представляю, что нахожусь рядом, но не физически, а будто моя душа летит к его душе. Наши тела вынуждены находиться в одной точке пространства, и у них нет возможности раздвоиться и переместиться вне времени. А вот душа может. Представляю я, как облако отделяется от меня и улетает к человеку, который мне нужен. И встречается там с облаком его души. И можно всё, что угодно, ему передать ― об опасности предупредить, о переживаниях своих рассказать, о любви своей поведать, ссору прояснить.
– А как человек это поймёт? Как почувствует? ― уточнила я.
– Это от самого человека зависит. Бывает такой непробиваемый, что хоть сколько с ним так разговаривай, ничего не поймёт. А иной задумается. Вот предупредишь его об опасности ― так он пять раз подумает, перед тем как за опасное дело взяться. Или поссорилась ты с человеком, пришла к нему облачком, обиду свою рассказала, и от него в ответ услышала, как он себя чувствует. Ой, и много интересного можно у души узнать. Мы ведь все только о себе думаем, а чувства другого человека не знаем. Может, он и не хотел ссориться, а мы не поняли.
– Да как же я узнаю, о чём он думает?
– Ты почувствуешь, может, образы увидишь, может, прямым знанием ответ придёт.
– Нет, у меня так не получится, ― расстроено проговорила я. ― Это особый дар надо иметь, как у тебя.
– А у тебя будто его нет, ― улыбнулась ведьма. ― Поздно уже, ― продолжала она. ― Твои уже спать легли, сегодня тебя не спохватятся. Оставайся у меня. А завтра до первых петухов побежишь в селение.
Я ещё сильнее укуталась в плед и попробовала сделать то, о чём рассказывала бабушка. Больше всего меня волновал Демид, что у него на уме, что он обо мне думает.
Но лететь к нему я побоялась. Решила на ком-то другом попробовать. Подумала о своём брате. Представила его в нашем доме, на его лежанке, почувствовала себя лёгким облачком рядом с ним.
«А что дальше? Ничего ведь не происходит. Глупость это всё», ― роились в голове мысли.
Но вдруг я поняла, что мой брат сегодня устал, он весь день рубил матушке дрова. Я прямо почувствовала тяжесть в руках. В своих руках!
«Как же так: устал он, а тяжесть я чувствую в теле?»
Потом в моей голове родился образ одной из девушек нашего селения. Она была младше меня, я её почти не знала.
«Неужели это брат о ней думает, а я подсматриваю?» ― испугалась я.
Вернулась мыслями в своё тело, и сразу руки перестали ныть от напряжённой работы. Я даже пошевелила ими, проверяя. «Не болят, ― поняла я. ― А ведь только что тяжесть чувствовала. Чудно!»
После я решилась узнать, о чём думает Демид. Даже в темноте я почувствовала, как зарумянились мои щеки при мысли о нём.
Таким же белым облаком, каким присоединялась к брату, я направилась к Демиду.
Я не знала, какое убранство его терема и где именно он живёт, спит, поэтому просто представила его образ. Долго летала вокруг него облачком и ничего не почувствовала. Передо мной будто была непроницаемая стена.
«Как же так? ― подумала я. ― Ничего не чувствую».
На следующее утро бабушка разбудила меня до первых лучиков зори, сказала собираться.
– Бабушка, скажи, почему я не могу увидеть мысли Демида? ― спросила я и покраснела.
– Не всех людей просмотреть можно. Демид тебе пока не по силам, ― ответила колдунья.
– Как жаль, ― сказала я.
– Хватит о нём мечтать, не время ещё. Да и нелёгкий у вас путь друг к другу.
– Ты что-то знаешь? ― с надеждой спросила я.
– Знаю или нет, тебе этого не скажу. Не надобно тебе своё будущее знать.
Я сделала умоляющее лицо.
– И не проси! ― строго ответила бабушка. ― Беги скорее, пока мать не встала.
Холода пришли неожиданно. В моём сарае стало невозможно ночевать. Но допустить меня в дом родители не могли, время моего наказания ещё не закончилось. Поэтому они мне разрешили ночевать в старой бане, печка там была хорошая. Я была рада тёплому помещению и своему уединению в нём. Всё чаще я думала о том, как хорошо было бы пожить у бабушки. Иметь возможность разговаривать с ней по вечерам, учиться её мудрости, перенимать знания.
«Как она там одна всю осень и зиму? А если всю поляну заметёт? Как бабушка за водой выйдет, чем питаться будет?» ― думала я.
Как колдунья жила все предыдущие зимы, я не спросила. И сейчас переживала за бабушку. С наступлением сезона дождей я больше не могла ходить к ней через лес. Многие места стали топкими болотами, да и темнело рано. Мне ещё работать надо было во дворе, а уже сумерки. Как к бабушке пройти? Я хорошо помнила, как заблудилась в лесу, и не могла надеяться, что незнакомец вновь спасёт меня. Демида я тоже не видела. Ходить на его часть селения мне было не нужно, и я потеряла всякую надежду увидеть его.
Пробиться к нему мыслями я не могла. Мне казалось, что вокруг их терема непроницаемая стена, за которую чужим вход воспрещён. Мне было грустно ощущать себя посторонней для Демида, но это на самом деле было так.
Когда лес замело снегом и дойти до домика колдуньи стало совсем невозможно, я поняла, что до весны не увижу бабушку. И попробовала отправить к ней облачко своей души.
Я представила себя в лесной избушке, с её ароматным чаем в руках.
И вдруг почувствовала нежные руки бабушки, обнимающие меня.
– Догадалась, как ко мне прийти? ― будто спросила она.
– Да, я так скучаю по нашим разговорам, ― ответила я.
– Приходи ко мне мысленно, ― был ответ, ― я всегда тебя жду.
И я развлекалась мысленными путешествиями всю зиму. Заглянула к Вассе. Почувствовала, что ей грустно. Мне показалось, что она плачет в углу, а её любимый где-то далеко.
«Разве Бартан куда-то уехал?» ― подумала я.
А потом почувствовала, что он рядом, в избе, но будто далеко.
Ещё я поняла, что Васса тяжела. Она ходила, немного заваливаясь назад, у неё болели спина и ноги. Но при этом она много работала.
– Что разлеглась? ― будто услышала я голос взрослой женщины. ― Не думала, что сын такую лентяйку приведёт.
– Тяжело мне, живот тянет, ребёночек толкается, ― плаксиво ответила Васса.
– Эко невидаль, я пятерых выносила и работала до самого их рождения. А ты только плачешь по углам, ― был ответ. ― Что за девка нам попалась? Да и не девка была, уже на сносях в мой дом пришла.
– Так это Бартан так захотел, ― испуганно проговорила Васса. ― Мы же сговорены были, многие так делают.
– Многие, да не все, ― зло ответила женщина. ― Была бы девицей, не допустила бы до себя без обряда. А сейчас поди узнай, от кого носишь.
– Что вы! Спросите у Бартана, он меня уговорил, Ладу-матушку в свидетельницы призывал, что будет обо мне заботиться и ребёнка примет, ― сказала Васса.
– Ты Ладу не вспоминай, она такие непотребства не привечает. Сама за себя отвечай. Если не мальчик будет ― смотри мне. В нашей семье девочки не рождаются. Уже три поколения только мужчины в нашей семье. В помощницы приходится таких, как ты, брать.
Я чувствовала, какой болью отзываются в Вассе слова хозяйки. Как плачет она по ночам, боясь, что родит девочку, и её выгонят из дома мужа, а родители не примут.
Жаль мне было Вассу. Хотя и помнила я её надменный взгляд на свадебной поляне, когда она невестой стояла у связывающего пары огня, а я ― отверженной на краю была.
А сейчас я была сама себе хозяйка, в маленьком, но отдельном домике ― бане. А весной меня ждал Демид. Я верила, что он придёт ко мне, когда отступят холода, мои волосы отрастут и закончится срок наказания.
«Интересно, где мама Демида? И почему в его семье совсем нет женщин?» ― думала я, но ответа на эти вопросы не было.
Я не уставала радоваться приходу весны. Морозы и метели отступали. Снег таял, и я ждала момента, когда смогу проведать колдунью. Всю зиму я общалась с ней мысленно. Даже привыкла вести с ней такие беседы. Я не до конца понимала, где в этих беседах правда, а где моя выдумка.