Во все Имперские

— Мужики, у вас выходной послезавтра, — доложил я крестьянам, — Мне сообщение пришло. Император помер.

Мужики ахнули, потом повалились на колени. Все, кроме одного тщедушного паренька с топором.

Паренек смотрел прямо на меня, и его взгляд мне совсем не понравился.

Остальные крестьяне крестились, кто — то читал молитвы. Девушка продолжала плакать, только теперь было неясно, плачет ли она от того, что я пытался её снасиловать или из — за смерти Императора.

— Мужики, а как вас зовут? — спросил я крестьян.

Странные имена холопов, которыми были подписаны сообщения, всё не шли у меня из головы.

— Ась? — коленопреклоненные мужики подняли на меня глаза, а буравивший меня взглядом паренёк их и не отводил, — Вы чего это, барин?

Я уже, конечно, догадался, что это мои холопы, так что мой вопрос выглядел весьма странно, это факт.

— Как вас зовут? — повторил я, — Представьтесь, мрази.

Бородатый отец девушки степенно поднялся с колен и отряхнул штаны от налипшего сена:

— Так холопы мы ваши, барин. Неужто забыли? Я Вандамм, а енти трое сыны мои — Синдзи, Тодзи и Гэндо. А ента, которую вы снасиловать хотели, дочка моя…

— Рей? — перебил я старика, догадавшись, как зовут дочку.

Догадаться тут было нетрудно.

А еще я осознал, что только что пытался снасиловать не абы кого, а саму Рей. Прикольно.

— Вернулась память к барину! — искренне обрадовался Вандамм.

— Нет, я просто тоже смотрел Евангелион, — вздохнул я, — Кто вас назвал — то так?

— Сынов моих и дочурку батюшка ваш называл, — с поклоном ответствовал Вандамм, — Всё как положено. Как барин прикажет — такие имена и носим. А батюшка ваш зело любит мультики ниппонские.

— Ага, а мой дедушка любил фильмы с Ван Даммом? — догадался я.

— Всё так, — снова поклонился седобородый Вандамм, — Уж не знаю, кто такой ентот Вандамм, но имя его ношу. Ибо дедуля ваш так меня назвать повелел, когда я уродился. Я‑то, кто такой этот Вандамм, не ведаю. Запрещено нам, барин, и мультики смотреть, и фильму тоже.

— Ладно, а кто такие Скорсезовна и Рокфор? — спросил я, вспомнив имена из сообщений.

— Рокфор — пилот ваш, — угодливо доложил Вандамм, — Назван в честь летуна из мультика про бурундуков. А Скорсезовна — моя тётка, староста наша, над всеми вашими холопами главная. Её ваша бабушка называла. В честь создателя фильмы.

На минуту повисло молчание, так и оставшийся непредставленным паренёк с топором в руке все еще сверлил меня взглядом. Еще Вандамм не назвал имени крестьянина с непропорционально огромной рукой, того, который формой головы и выражением лица напоминал слабоумного.

Но мне сейчас было не до этого дегенерата, я размышлял.

— Об чём задумались, барин? — поинтересовался Вандамм.

— О том, как может существовать общество, где одновременно есть аниме, фильмы Скорсезе, смартфоны и тут же рядом крепостные прямиком из девятнадцатого века, — честно ответил я, — А самое главное — нахрена такому обществу существовать? Это же бессмыслица какая — то, и экономически, и культурно, и вообще.

Вандамм явно ничего не понял из моей фразы, но на всякий случай похлопал глазами и почесал собственную бороду.

— Ладно, а меня как зовут? — спросил я, надеясь, что дворян тут все же не называют в честь аниме.

Неохота оказаться каким — нибудь Кёном, знаете ли.

— Вы Александр Петрович Нагибин, барин наш, — поклонился Вандамм, — А ли совсем память отшибло? Дочурка моя вас что ли по башке саданула? Так я её высеку…

Я хотел ответить, что сечь бедную Рей необязательно, но в этот момент паренёк с топором, пытавший последние пять минут пробурить во мне дыру взглядом, наконец решился действовать и выступил вперед.

Коленки у него тряслись, но говорил он твёрдо и зло:

— Ага, память у него отшибло! Как же! Барин под дурачка косит, чтобы от гнева народного сбежать! Пытается нас обмануть, а сам нас боится, падла. Ты мою невесту в стог потащил, ирод! Моё брачное ложе осквернил! Мне торжество свадебное попортил. А моё имечко что — то не спрашиваешь. Али не интересно?

— Интересно. И как же тебя зовут, храбрец? — спросил я.

— А я КУРОЩУП, — гордо ответил юноша, потрясая топором, — Так что это я должен баб щупать, а не ты. Особенно, ежели баба — моя невеста. И я не ваш холоп, а Прыгуновский. И разрешение на Рей жениться мне ваша матушка дала.

А вам трогать мою невесту запретила! А вон тот… — Курощуп указал на слабоумного с огромной ручищей, — Товарищ мой. Звать его Дрочило. Тоже из Прыгуновских. И ежели ты, барин, сейчас не извинишься, он тебе зад барчуковый твой надерет.

Не выдержав такого знакомства с Курощупом и Дрочилой одновремено, я заржал аки конь, и только потом извинился:

— Ладно, Курощуп, прости. Забирай свою Рей. Я погорячился, уж больно твоя невеста хороша.

Но Курощуп оказался редкостным неадекватом.

Мои извинения его только раззадорили. Знаете же, бывают такие мудаки, которые от хорошего обращения только окончательно охреневают и путают берега.

— Вот — вот, МОЯ невеста, — замахал топором Курощуп, — На коленях у неё прости прощения, барин — блядун.

— А плетей не хочешь, не? — поинтересовался я.

— А я не ваш, чтобы вы меня плетьми кормили! — окончательно рассвирепел Курощуп, — Я Прыгуновский. Ну а вы, что стоите, братцы? Он же вашу сестру насиловал, на этом самом стогу, который вы сами и скирдовали!

Али вы ради этого скирдовали? Чтобы барину было блядовать мягче, да сподручнее? Бей его ребята, бей! Не нужны нам больше барины, накушались! Да и Император помер, так что нету больше у баринов их главаря!

А ну, навались на этого любострастника! Сейчас мы тебя самого, барчук, на этом стогу насиловать будем, вилами…

И Курощуп бросился на меня с топором.

А еще через мгновение произошло нечто странное — все холопы, кроме Вандамма и его дочери, рванули вслед за Курощупом.

Вы спросите, а что же тут странного?

А то, что я неплохо знаю людей и уверен, что люди так быстро своего настроения не меняют. Курощуп, конечно, тот еще оратор, но эти парни еще пять минут стояли на коленях и смотрели на меня с ужасом. А теперь бегут меня курочить. Не бывает так. Наверняка не обошлось без магии, но мне сейчас, понятное дело, некогда было разбираться.

Мда, вот тебе и попаданство в магократа — дворянина.

С другой стороны, свою прошлую жизнь я закончил тем, что одолел в драке четырех зеков — смертников. Так хули мне бояться каких — то крестьян с вилами?

Тем более что тут не тюремная камера, вокруг поля, пространства для маневра сколько хочешь. Главное, чтобы новое тело не подвело.

Курощуп подбежал ко мне первым и замахнулся топором.

Но замах был чересчур широким, бил Курощуп, как лесоруб, а не как воин — убийца. Впрочем, его намерения меня убить никаких сомнений не вызывали.

Я тупо пробил прямым Курощупу в челюсть, парень вместе со своим топором отлетел на метр, и тут же обмяк.

Неплохо. Хотя в старом теле я бы, пожалуй, ударил изящнее и сильнее.

Тодзи и Гэндо тем временем атаковали меня справа и слева. Гэндо попытался уработать меня вилами, но я уклонился и повалил его оземь подсечкой. Тодзи оказался умнее. Свою косу он выкинул, еще когда бежал ко мне, зато от души пробил мне в грудину кулаком.

В тот момент, когда кулак Тодзи пробил мне дыхалку, я с ужасом осознал, что эти парни всю свою жизнь гнули спины в полях, что они накачаны и выносливы на уровне турникменов из моего родного мира, а может даже и превосходят их.

А я тем временем в теле барчука, который определенно, если и тренировался, то только в просмотре аниме или в развлекухе с крестьянками в стогах.

Дыхание от удара мне перехватило. Время было упущено, а поганый Тодзи, не замешкавшись ни на мгновение, засадил мне кулаком в живот.

Внутри все перевернулось, я сложился пополам.

Как глупо, Боже мой.

Барчук, в которого я попал, владел своим телом на уровне первоклассника.